Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-"

На соседней улочке было тихо. Ни Пожирателей, ни фениксовцев, ни инферналов. Гермиона довела своих подопечных до аккуратного домика с пологой крышей и попросила оставаться внутри.

— Завесьте окна, придвиньте к ним что-то твёрдое. Шкаф подойдёт. Заприте дверь. Мы уже вызвали помощь. Скоро всё закончится…

К тому времени робкие солнечные лучи окрасили печную трубу двухэтажного коттеджа в красновато-розовый цвет.

Светало.

— Инферналы не выносят солнечного света! — воскликнула Гермиона, подняв голову. Её голос звенел, в волосах запуталась черепичная крошка, но Регулус не мог оторвать от неё взгляд. Думать о том, чтобы поцеловать её, стоя в центре преисподней, — немыслимо, но это именно то, чего он хотел больше всего на свете. Она была такой живой — сплошная энергия! Любить её казалось столь же естественно, как дышать.

— Идём, — проговорил Регулус, тронув её запястье.

Гермиона неожиданно для него самого переплела свои пальцы с его.

— Ты весь дрожишь.

— Я переживал, — сказал он, поразившись собственной искренности.

— Из-за чего? Из-за инферналов, да? — понизив голос до шёпота, спросила Грейнджер.

Блэк вздохнул, стиснув её пальцы чуточку сильнее.

— Нет. Я боялся, что разонравлюсь тебе, когда ты увидишь меня в заляпанной грязью мантии.

Гермиона выглядела удивлённой, затем вдруг стушевалась и опустила глаза.

— Напрасно.

— Что? — Регулус подумал, что ослышался.

— Я говорю, ты отлично справился с инферналами, — не дав поймать свой взгляд, сказала Гермиона. — Лучше меня.

— Глупости!

— Нет, не глупости, — заупрямилась Грейнджер. — Я никогда не блистала в ЗОТИ, — и, раньше, чем он успел возразить, потянула его в сторону главной улицы. — Пойдём! Пойдём скорее!

Люпин был первый, кто попался им на подходе к эпицентру битвы.

— После бегства Пожирателей все инферналы сгинули, превратились в разложившиеся трупы, — сказал он, убирая палочку во внутренний карман пальто. — Чары рассеялись. Кингсли позаботится о магглах. Он вызвал стирателей памяти. Работы у них будет много.

— Ты уже знаешь о Тонксе? — спросил Блэк, так и не выпустив руку Гермионы.

— Да, — отозвался Ремус тихим, наполненным страданием голосом. — Отправляйтесь домой. Андромеда ждёт тебя, Регулус. Дору я уже отослал.

Было что-то ещё. Что-то, кроме пропавшего Теда, тяготило Люпина, но при Гермионе Регулус не стал спрашивать. Потом. Это могло ждать.

Регулус обхватил её за талию и утянул за собой в вихре аппарации.

Комментарий к Глава 36 — Регулус

1) Жители городка считали, что Риддлов убил их садовник — Фрэнк Брайс.

2) «Индейская трубка» — английское название растения-паразита белого или желтовато-розового цвета, известного в России как «подъельник».

========== Глава 37 — Гермиона ==========

С каждым днём Гермиона всё больше влюблялась в побережье. Оно служило уголком спокойствия, убежищем. Она поняла, почему Блэки выбрали его. Даже мятежной душе их предка требовался покой. Это место служило лекарством, избавлением от чёрной тоски.

Кричер встретил Гермиону и Регулуса в прихожей, на духу отрапортовав о своей вылазке в Мунго.

Тед Тонкс пропал, и никто из персонала не видел того, кто его забрал. Все были заняты пациентами либо убирали вестибюль, приводили в порядок своды.

Гермиона корила себя за то, что разболтала о крестражах. Теперь Волдеморт возьмётся за них, перепрячет, перетасует, и попробуй отыщи их. Надо было полагаться на себя, только на себя! А теперь-то уж что…

Хлопнула дверь, в прихожую выскочила Андромеда и кинулась к Регулусу, словно хотела спрятаться в его объятиях. Она с беззвучным плачем уронила голову ему на грудь. Он обнял её крепко-крепко, поцеловал в макушку, а затем прижался щекой к её волосам.

— Слава Мерлину! Я боялась, что тебя тоже потеряю, — пробормотала она ему в плечо.

— Никогда, — глухо ответил Регулус. — Этого никогда не случится.

Гермиона ощутила себя лишней.

Впервые в её присутствии миссис Тонкс дала волю чувствам. Она и раньше с нежностью говорила о будущем внуке, гладила супруга по плечу, пока тот рассеянно просматривал газеты, подыгрывала Доре, но все её улыбки словно не доходили до глаз. Гермиону смущала точная выверенность жестов миссис Тонкс. Казалось, если Андромеда улыбнётся чуть шире или рассмеётся чуть громче, явится приставленная к ней матрона и отругает за несдержанность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она была исключительно красива, почти как Нарцисса Малфой, а мать Драко обладала практически совершенными чертами лица. Однако и их легко было испортить. Чего стоило выражение на лице миссис Малфой, отразившееся при встрече с Гарри. Носик сморщился, как у мопса, губы изломила нелицеприятная улыбочка…

Андромеда эмоции прятала, тщательно скрывала. Она носила минимум косметики, а из украшений — лишь обручальное кольцо на безымянном пальце, и вообще отличалась от младшей сестры как день от ночи.

Однажды бабушка рассказала Гермионе сказку о королеве в далёкой-далёкой стране, которая прятала своё лицо под фарфоровыми масками. У неё была сотня масок на любой случай: для радости, грусти, гнева и даже для того, чтобы предаваться меланхолии… Но, когда её дочь умерла, ни одна маска не смогла выразить всего горя, что испытала королева. От её крика фарфор треснул и осыпался, и подданные увидели настоящие слёзы своей правительницы.

Дора с пустыми, бессмысленными глазами показалась из гостиной.

— Кто? — требовательно спросил Регулус, едва взглянув на неё.

— Гестия, — шёпотом сказала Нимфадора.

— Гестия? — глухо переспросила Гермиона. — Гестия Джонс?

— Да, Рудольфус Лестрейндж сразил её Авадой.

У Грейнджер задрожали руки, но вовсе не из-за использования магических сил, хотя выложилась она по максимуму. Удивительно, как легко было двигаться во время боя, крутиться, уворачиваться, сражаться, и как сложно пошевелить даже пальцем сейчас.

Гермиона оставила Регулуса с Тонксами и побрела наверх. Она еле-еле добралась до комнаты, которую уже несколько недель называла «своей». Солнечный свет, заливавший её медовым цветом, застал врасплох. Серость Литтл-Хэнглтона буквально впиталась в одежду, руки, кожу, глаза Гермионы, а здесь, в «Гнезде», ярко светило солнце, создавая разительный контраст с проклятой деревушкой. С тем, что творилось на душе. Гермиона яростно содрала с себя мантию, но смрад Литтл-Хэнглтона никуда не делся. Как будто темнота и паника впитались в её нутро и теперь расползались по комнате холодными мерзкими щупальцами. Им было тесно в ней, они рвались на волю.

Гермиона подошла к столу, где были бережно сложены все её записи и наработки, и раскрыла арифмантические таблицы. Цифры, формулы, уравнения… наиболее удачные комбинации, расчёт благоприятного дня для вылазки… Чушь! Что могла дать ей сухая статистика? Ей вспомнились занятия профессора Вектор и задачки, которые Гермиона щёлкала как орешки.

Успешность любого предприятия повышается при использовании Феликс Фелицис, но, стоит сделать глоток, и где-то в мире появится точка выброса негативной энергии, потому что в самой магии должен сохраняться баланс. Бред!

Тогда почему Волдеморту всё удавалось? Почему он торжествовал? Почему Джонс погибла, а мерзавец Лестрейндж был жив и здоров? Где баланс? Где?!

Грейнджер выдрала листок из тетради и остервенело смяла его в ладони. Боже, да ещё умудрилась порезаться о страницу. В носу вдруг защипало, а к горлу подкатил ком. Гермиона осела на пол и уткнулась лицом в колени. Ресницы неожиданно намокли. Слезами тут не поможешь, но плакало сердце.

Половицы скрипнули. Регулус сел рядом с ней. Гермиона тут же приникла к нему. Он не отверг, наоборот, прижал к себе сильнее. Она поднесла кулак к лицу, чтобы утереть слёзы, и уставилась на собственную руку, всё ещё стискивающую страницу. Формулы на бумаге расплылись, перепачкав пальцы и внутреннюю сторону ладони. Ничего не разобрать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рыдания подступили с новой силой.

Блэк осторожно выудил смятый лист из её руки.