Тухачевский - Борис Соколов

Три с лишним десятилетия спустя после войны писатель Константин Симонов очень верно, на мой взгляд, охарактеризовал мотивы, побудившие Сталина устроить кровавую чистку 1937–1938 годов, приведшую к смене поколений советской элиты, когда на смену старым большевикам и выдвиженцам 20-х годов, в том числе и протежировавшимся когда-то самим генсеком, пришли новые креатуры вождя: «Он хотел определенную категорию людей ликвидировать, считал, что он справится и без них, а эти люди, связанные с прошлым, связанные с прошлой оценкой его деятельности, относятся к нему в душе слишком критически для того, чтобы он мог их оставить живыми. Они были ему не нужны — так он считал. И они могли исчезнуть». Пожалуй, тут требуется только одно уточнение — ликвидируемые просто были Сталину больше не нужны, и в этом заключалось главное. Хотя и мотив «критического отношения» тоже имел значение. Даже для оппортунистов-выдвиженцев Сталин середины 20-х годов были лишь первым среди партийных вождей, но отнюдь не живым богом, каким его сделала пропаганда в 30-е годы. Вот Иосиф Виссарионович и оставил вокруг себя только людей типа Молотова и Ворошилова, Мехлиса и Поскребышева, в чьей личной преданности не сомневался. Остальных же заменили новые молодые кадры. И ведь советский вождь в итоге не ошибся. Без Тухачевского и Косиора, Рудзутака и Якира, Постышева и Ягоды он в конечном счете обошелся, «большую войну» хоть и с трудом, но выиграл. А то, что победа далась очень дорогой ценой, Сталина не волновало. Людей в стране хватит. Вместо погибших новые народятся.

Стоит вспомнить еще одну причину падения Тухачевского — его конфликт с «конармейцами», которых возглавляли Ворошилов и Буденный. Нельзя сказать, что эта группировка сплошь состояла из бывших кавалерийских командиров. В нее входили, например, А. И. Егоров, бывший командующий ряда фронтов, где сражалась Конармия, и Б. М. Шапошников, высокопоставленный сотрудник Полевого штаба Реввоенсовета, тесно взаимодействовавший с командованием Конармии в период Гражданской войны. Оба они, кстати сказать, были подполковниками царской армии, при Керенском произведенными в полковники. Но в руководстве группировкой они были на вторых ролях, и вообще кадровые офицеры императорской армии в конармейской группировке составляли меньшинство. Тут преобладали командиры рабоче-крестьянского происхождения из числа рядовых, бывших унтер-офицеров или, в лучшем случае, прапорщиков военного времени, как знаменитые начдивы Первой конной С. К. Тимошенко и И. Р. Апанасенко. Вожди «конармейцев» не собирались отказываться от крупных кавалерийских соединений, которые они мыслили как необходимую поддержку для танков и мотопехоты, считавшихся решающим родом войск в будущей войне. Они исходили из наличия в стране большого количества военнообязанных, привычных к кавалерийской службе, и значительного поголовья лошадей, которые все еще играли решающую роль в транспортном обеспечении и снабжении войск, хотя и постепенно теснились автомобилями.

Другая, «пехотная» группировка, неформальным лидером которой считался Тухачевский, состояла преимущественно из тех, кто в Гражданскую командовал общевойсковыми армиями или стрелковыми дивизиями, вроде Якира, или кавалерийскими соединениями, не входившими в Первую конную, вроде командира украинских «червонных казаков» Примакова. Среди них было немало бывших царских офицеров, вроде того же Тухачевского, Путны, Уборевича или Корка (все перечисленные играли видную роль в руководстве группировки и стали жертвами процесса 1937 года о «военно-фашистском заговоре»). Однако данные командиры считались уже не «военспецами», которых можно было использовать только под бдительным комиссарским оком, а настоящими красными командирами, безусловно преданными советской власти, поскольку успели вступить в партию еще в Гражданскую. Командиры этой группы ратовали за развитие бронетанковых и механизированных войск за счет сокращения кавалерии, которую они на опыте Первой мировой войны считали отжившим родом войск.

Промежуточное положение между двумя группировками занимал комкор Б. М. Фельдман, ведавший в Наркомате обороны кадрами. Он был в хороших отношениях с Ворошиловым, в своих статьях поддерживал его идеи о необходимости взаимодействия бронетанковых и кавалерийских соединений. Но, в конце концов, перевесила его близкая дружба с Тухачевским, вместе с которым его и расстреляли.

Сталин, чья военная деятельность в Гражданскую войну была тесно связана с «конармейцами» и чьим послушным орудием давно уже был Ворошилов, явно тяготел к «конармейской» группировке, но до поры до времени стремился использовать знания и опыт Тухачевского и его товарищей. А между двумя группировками шла скрытая от посторонних глаз, но довольно ожесточенная борьба за руководство армией.

В тот период Сталина устраивало противостояние двух группировок в руководстве вооруженных сил. Борьба между ними до поры до времени гарантировала, что ни одна из них не будет играть самостоятельную политическую роль и угрожать партийной диктатуре. Но когда в 1937 году подготовка к новой войне вступила в заключительную фазу и мощь вооруженных сил должна была значительно возрасти, Иосифу Виссарионовичу потребовалось единое военное руководство, и он без колебания сделал выбор в пользу лично преданных ему «конармейцев».

Готовясь к мировому военному противостоянию, оснащая Красную армию тысячами и тысячами танков и самолетов, Сталин произвел в 1937–1938 годах масштабную зачистку высшего командного состава от тех, в чьей стопроцентной лояльности к себе сомневался. Заодно он зачистил и гражданскую номенклатуру. Зачистка делалась отнюдь не на случай возможного поражения — о нем Сталин не думал. Воевать собирались «малой кровью и на чужой территории». Зачистка нужна была в ожидании грядущей победы. Сталин очень хорошо знал историю революций и понимал, что Бонапарты рождаются из побед, а не из поражений. Призрак бонапартизма преследовал его всю жизнь. Именно опасения, что кто-то из победоносных маршалов двинет полки на Кремль, заставили диктатора инспирировать дело о «военно-фашистском заговоре» и казнить Тухачевского, Якира, Блюхера (того, правда, строго говоря, не казнили, а забили насмерть на следствии) и сотни других командармов и комдивов, комкоров и комбригов, в чьей лояльности в тот момент еще не было никаких оснований сомневаться. Остались только проверенные «конармейцы» — Ворошилов и Буденный, Шапошников и Тимошенко, Мерецков и Жуков, у которых, как полагал Сталин, опасных амбиций в случае победы не возникнет. Правда, насчет Жукова к концу войны он это мнение, похоже, изменил и уже вскоре после победного 1945-го отправил его в не слишком почетную ссылку. Но не уничтожил, а все-таки сохранил для грядущих боев.