Перекресток: недопущенные ошибки - Михаил Пузанов

— Эпшас… Аштар! Тши усиши хар таш.

— Эбессах, ты, случаем, не понимаешь, о чем они там треплются? Я как-то уловить суть не могу, — Рассеянным шепотом осведомилась Тартра, и тут же замолчала, будто поняла, что сморозила глупость. А вот шептать было бестолку: на этом корабле говори хоть тихо, хоть в полный голос, — все равно услышат. Так и вышло: мрачно-уродливого вида капитан страшенного галеона внезапно обернулся к ним, оборвав разговор на непонятном языке, и уперся в Тартру и Эбессаха взглядом «нагрудных» глаз. Спасибо хоть верхние были обращены куда-то мимо: от взгляда нагрудных боли не испытываешь, только совсем легкий ужас.

— Молчать. Еще одно слово — знаете, что будет. По большому счету, вы все вместе мне особо не нужны, только она. Остальных уничтожу. Полностью, — Смысл последнего слова пираты не поняли, но по зловещему тону догадались, что это похуже простого "всех убью-зарежу".

Голос прозвучал прямо в голове у Эбессаха. По всей видимости, голосовые связки чудовища не были предназначены для произношения слов на человеческом языке. Однако это не мешало ему выплевывать шепчущие и леденящие кровь звуки с бешеной скоростью. Скользящие и взрывающиеся тона напоминали чем-то змеиные голоса, хотя, с другой стороны, рычание наводило скорее на мысль о непроглядно-черных воронах, обитающих на кладбищах. В общем, как ни крути, приятных ассоциаций не возникало.

Вот уже третий день капитан Фалькон, Эбессах и Тартра находились в плену у Шатара. Схватки тогда не вышло: наступила ночь, откуда-то из тумана вынырнул мертвецкий корабль и мгновенно пошел на сближение. Лишь на следующий день Эбессах понял, что, прокладывая курс, неосторожно совместил часть траектории движения брига с обычным направлением движения "призрака".

Канониры в ту ночь даже пушки зарядить не успели: «Венус» взяли на абордаж. Причем скелетоподобные, практически невидимые нападающие оказались к тому же неуязвимы для любого оружия — что взять с гнилых мертвецов? Фалькон, кажется, и по сей день сидел в немом ужасе, не осмеливаясь вымолвить не слова: его потрясло, что при одном соприкосновениями с тенями, члены команды не просто умирали, а падали с выеденными, словно кузнечной кислотой, черными пятнами на теле. Затем происходило нечто совсем уж жуткое: одна из черных теней приближалась к телу, сливалась с ним, после чего тело восставало из праха, но имело уже два страшенных ромбовидных глаза и стремительно теряло плоть с костей.

Эбессах выдержал это зрелище стоически, разве что побледнев. Тартра же с гневом продолжала безуспешно рубиться с тенями до тех пор, пока к ней не подошел, спокойно покачивая жезлом, сам капитан. В отличие от Эбессаха и Фалькона, она, кажется, даже не почувствовала взгляда его страшных «головных» глаз. Капитан же, как позднее показалось Эбессаху, удовлетворенно кивнул и схватил Тартру поперек туловища одним из щупалец.

— Салискью, Альфара, Шаддэй'Шад'Араш! — Внезапно выкрикнула пиратка с подлинным отчаянием в голосе. Вспышка трижды пронзила пространство вокруг галеона: сначала промелькнула молния, ударившая в палубу мертвецкого корабля, потом просто огненная вспышка, охватившая мачты, и наконец черная тень, встреченная командой мертвецов едва ли не с радостью. Однако же ни молния, ни пламя не причинили мертвому кораблю ни малейшего вреда. Только тень, коснувшись скалящегося висельника на корме судна, оставила от него дымящееся облачко, но капитан тут же небрежно качнул жезлом — и тень, съежившись, исчезла.

— Как же так? — Казалось, в смятении прошептала Тарта, — Это же всегда…

— Шесси'сашах. Шессах! — прошелестел в ответ полунасмешливый (если только это сиплое шипение можно было назвать насмешкой) голос Шатара. Глаза Тартры мгновенно остекленели, и она как-то совсем безвольно сползла на палубу, уставившись, не моргая, на капитана, будто ожидая его приказаний. Дальнейший монолог продолжался уже на мысленном уровне:

— Не всегда, дорогуша. Посмотри на этот жезл внимательно… Видишь, змея из селенита, лунного камня. Следовательно, твоя магия против владельца этого жезла бесполезна. А его владелец, сейчас, я и только я.

Эбессах от безысходности решил хотя бы последовать совету Шатара и рассмотреть жезл внимательнее. На всякий случай… Он вообще привык все досконально изучать — это придавало пирату уверенности. Предмет, кстати, понравился ему куда больше владельца: древко, совершенно явно, выполнено из цельного алмаза. Наверное, исполинский камешек был! Да к тому же непроницаемо черный, но почему-то эта невероятная деталь не казались пирату принципиальной: черный и черный, всякие алмазы на свете бывают. Одна из змей, обвивающих древко, действительно, светилась белым селенитом, а вот вторая оказалась обсидианово-черной, отличаясь от древка разве что меньшей глубиной цвета. Все же чернота алмаза превосходила обсидиан.

Венчало жезл странное нагромождение элементов. Во-первых, два будто бы опаленных крыла, выполненные не то из рубина, не то из граната. Хотя, более вероятно второе, потому что рубиновым было сердце, по обеим сторонам которого эти крылья располагались. Само же оно казалось немного неуместным, потому как, в отличие от древка, черной змеи и крыльев не вызывало отталкивающих чувств. Кстати, едва заметный глаз белой земли, напоминающий полумесяц с жемчужиной зрачка, смотрел как раз на сердце, тогда как ромбовидный (у черной кобры) пристально уставился в неведомые подземные дали.

На сердце крепился золотой обруч, довольно тонкий и полый внутри. Непостижимым образом в самом центре окружности, образованной обручем, «висела» белая искра, слабо мерцающая в ночной темноте. Эбессаху показалось, что глубина и сила мерцания искры зависят от воли владельца жезла: у сильного и благодушного человека он горел бы солнечным светом, а не тускло мерцал. Впрочем, доказать свое предположение пират никак не мог.

Наконец, обруч венчала странная корона с вкраплениями изумрудов и камней синего цвета. Одна половина короны была выполнена из золота, вторая — из серебра. Верхний зубец, сочетающий оба металла, украшал переливающийся тысячами граней пурпурный камень — очень странный, какой-то влекущий, совсем не простой. Пожалуй, ничто в жезле так не поразило воображение Эбессаха, как сила, содержащаяся внутри пурпурного кристалла — будто некто всесильный запер все тайны, ночи, тени, загадки и секреты мира в его хрупкую оболочку!

Заметив внимание пирата к жезлу, Шатар обратил на него взгляд пустых «нагрудных» глаз. Словно бы изучал, взвешивал что-то в уме… Затем в голове Эбессаха прозвучал, кажется, немного задумчивый голос: