Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

  - Не стреляй, - сказал голос Ивана.

  - Чего ты?

  - К тебе пришёл. А они не пускают.

  - Правильно делают. С чем пришёл?

  - Тебя ночью убивать будут.

  - Пытаться. Ключевое слово "пытаться", ты забыл. Я уже сам докумекал. Тебе-то что с этого?

  - Я отказался участвовать. Меня пайки лишили и из избы выставили.

  - А, обиженный и оскорблённый. Понятно.

  - Ничего тебе не понятно, - Иван вдруг разозлился, но взял себя в руки, умолк.

  - Ладно, казачёк. А, ты не засланный казачёк, а? Во сне меня ножичком... Я слышал ножи ты любишь.

  - Да пошёл ты! - Иван развернулся и похрустел снегом от меня.

  - Постой. Ладно, не психуй. И чего ты такой нервный? Спокойнее надо. От этого все твои беды. Надо учиться контролировать свои эмоции. Умел бы - не попался бы. Месть - блюдо, которое подают холодным. Пошли в дом. Не та погода, чтобы разговоры разговаривать.

  Как только подошли к двери, она открылась - слушали, получается. Зашёл, скинул тюк, оглядел людей, печь с хлебом, только потом убрал "браунинг" в карман. В ведро засыпали заварки - пусть вариться - будет казаться, что чай крепче, нарезал хлеб на равные куски, на каждый кусок положил по тонкому слою сала, под общие вздохи и шлепки падающей на пол слюны, по жребию распределили. С отсутствующими глазами народ основательно пережёвывал ужин.

  - Курить в хате запрещаю - сгорим, на хрен! Курить - на улице. И ещё. Сегодня упыри лагерные меня резать придут. Как начнётся карусель - всем щемиться в тот угол. А то попадёте под раздачу. Всё понятно?

  Они начали дружно меня убеждать, что за меня любому глотку порвут, но я быстро осадил их:

  - Вы мне только мешать будите. Сидите в углу и сопите в две дырочки. Я сам с этими пародиями на людей управлюсь.

  Ага, мне бы эту напускную уверенность, да внутрь. Пальцы холодеют, сердце замирает. В темноте скинул полушубок - изба уже хорошо протопилась - и поверх ватника одел "доспех" - пусть пробуют прорезать. Вместо шапки одел связанный матерью Кадета из светлой шерсти "подшлемник" - привычную для людей моего поколения вязанную шапку. Моя только была как у омоновцев - с маской и прорезями для глаз и рта, закрывала всю голову целиком.

  - Чего ты, Вань? - спросил я подползшего по соломе Ивана.

  - Это правда, что про вас рассказывают?

  - Про кого, про нас?

  - А как ваше имя?

  - "И имя им - легион". Это ты меня, что ли, на "вы"? Вот уж зря. Ты не смотри, что рожа в шрамах и щетина седая. Это я пережил больше положенного. Я не старше тебя. А то, что там люди балакают - не верь.

  - Ты танки взрывал?

  - Взрывал. Там ничего сложного. Танк взорвать не сложно. Сложно после этого живым остаться.

  - А самолёты?

  - Один. Случайно. Уж очень он наглый был. Прямо так и просил себе в брюхо пулемётный диск. Не удержался. Прописал ему лекарство от наглости.

  - Помогло?

  - Аллергия у него на свинец оказалась. Пациента спасти не удалось.

  - Говорят, ты немцу лицо обглодал.

  - Блин, да что же это такое? Спи, на хрен! Да, я немцев пачками на обед и ужин ел! Самолёты сбивал мощной струёй мочи, а танки жёг выхлопными газами после горохового супа. Мощным пердежом заодно удушил полк пехоты. Не было ничего. Спи!

  Иван замолк, обиделся. Его проблемы.

  Я думал от нервяка не усну. Как же! Срубился сразу.

  Разбудил меня грохот пустого ведра, выставленного у двери, и мат.

  - Вали его, суку!

  Я сразу оказался на ногах, в затылке опять всё зажго - накатила волна адреналина и "ярости". Два шага разбега и я встетил первого "гостя" прямым ударом ноги в живот. Я совсем забыл - валенки ни разу не сапоги. И хотя "гостя" снесло из дверей, как пушкой, я тут же понял, что мой любимый бой ногами не выйдет. Справа встал Иван, слева ещё кто-то. В руке Ивана блеснул нож.

  - Никого не мочить! - рявкнул я.

  Иван "завис" ненадолго, но нож убрал.

  Ночные визитёры, наконец, разобрались с препятствием в двери и полезли. Я заревел, как раненный в пах бык и кинулся на них. Одному в челюсть левым локтем, другому в нос кулаком, боднул лбом в лицо третьего и оказался на улице, закрыв своим телом дверь в избу. Я очень высоко оценил готовность ребят пострадать за меня, но у меня "ярость берсерка" и "доспех", а у них - ничего. В этой драке им делать нечего. А вот я - изрядно отвёл душу!

  Через несколько минут на ногах стоял только я и Брасень с заточкой в руке и явным сомнением на лице. Все его подручные были вооружены ножами, шилами и другими колеще-режущими предметами. Это им не помогло. Я повырубал всех.

  - Что, Брасень, ссышь, когда страшно?

  Он зарычал и кинулся. Я увернулся, ударил, не попал, увернулся, опять не попал, заточка ударила меня в корпус справа, ага, в печень целил. А вот тебе сюрприз - Брасень на мгновение оцепенел от удивления, что заточка не вошла в моё тело, а застряла и тут же схлопотал локтём в лицо.

  Я присел рядом с ним, приставил его же заточку к правому веку.

  - Что же делать мне с тобой, упырь?

  Брасень молчал.

  - В одном прайде не может быть двух альфа-самцов. Один из нас должен уйти. А из шрафроты уходят только вперёд ногами.

  - Ну, так давай, чего ты ждёшь?!

  - Скажи мне, вор, зачем ты на фронт пришёл? Поперёк закона пошёл. Тебя теперь раскоронуют. Станешь ты обычным мужиком. Не обидно?

  - Не твоё дело, красножопый! Не поймёшь ты.

  - А ты попробуй. Или ты к "цивилизованным" немцам решил переметнуться?

  - Нет! Пусть я вор, но к немцам мне дороги нет.

  - Слова, достойные мужчины. Но, это не снимает повестки дня. Ты или я.

  - Тут уже и так понятно. Чего медлишь? Давай, красный!

  - Не красный я, а русский. Про воровские замашки свои забудь, тогда сделаю тебя человеком. Ты теперь не вор в законе, а обычный боец переменного состава штрафной роты. Согласен с этим?

  - Да!

  - Живи. Пока.

  Я встал, схватил тщедушного Брасеня за воротник, поставил на ноги, бросил ему под ноги заточку.

  - Собирай бойцов, пока не простыли.

  Я повернулся к нему спиной и пошёл. Вот главное испытание! Кинется - удавлю! Не кинулся.

  Я зашёл в избу. Створка печи открыта, все стоят, в глазах блещет огонь печи.

  - Падаль из избы убрать. Всем спать. И ещё: благодарю за поддержку!

  Бессознательных подручных Брасеня вышвырнули за порог. Один боец подкинул дров в печку, все улеглись на солому.

  - Товарищ Кузьмин, можно вопрос?

  - Можно Машку за ляжку и козу на возу. Мы в армии, а в армии только "разрешите".

  - Разрешите вопрос?

  - Задавай.

  - Почему вы их не убили?

  - Это было бы безвозвратно, да и слишком просто. А слишком простые пути приводят всегда и однозначно в одно только место...

  - Куда? - не дождавшись окончания предложения, спросил тот же голос. А, я его вспомнил - ему пальцем в лоб тыкал.

  - В жопу. Или в могилу. И ты туда попадёшь, если не научишься своей бестолковкой действовать так, как надо и продолжишь задавать дебильные вопросы. Спать всем! Самое ценное, что есть на войне - сон. Не упускайте возможности.

  Утро было до тошноты жизнерадостным. Нас ещё засветло взашей вытолкали из хат очередные пушкари. Мы отбрехались и позавтракали в тепле.

  Во дворе стояла накрытая белым полотном гаубица. Какая именно - непонятно, но не маленькая. Похоже, это тенденция. Командование отводит из Москвы тяжёлое вооружение, но гонит нас. Ага, значит, мы будем сковывать врага, а удар нанесут по флангам. Нормально. Порадовали меры маскировки и дезинформации. Что увидит воздушная разведка - к Москве идёт пехота, в сёлах стоит техника. Главное, чтобы они свою технику из московского капкана не вывели.

  Опять идём, хрустя снегом. Мороз стоит, хотя солнышко начало пригревать. Нас иногда обгоняли полуторки. Настроение начало подниматься. Особенно порадовала морда сержанта КВ НКВД, когда он пересчитал конвоируемых, не нашёл убыли, а увидел разбитые лица зеков.

  Под настроение попал ещё и политрук:

  - Рота! Запе-е-вай!

  Запевай, так запевай! Рота, рассвет, третьи сутки в пути:

  Третьи сутки в пути

  Ветер, камни, дожди,

  Всё вперёд и вперёд

  Рота прёт наша, прёт.

  Третьи сутки в пути

  Слышь, браток, не грусти!

  Ведь приказ, есть приказ,

  Знает каждый из нас

  Напишите письмецо

  Нет его дороже для бойцов,

  Напишите пару слов

  Вы, девчата, для своих пацанов.

  И на закате вперёд

  Уходит рота солдат,

  Уходит, чтоб победить

  И чтобы не умирать.

  Ты дай им там прикурить,

  Товарищ старший сержант,

  Я верю в душу твою,

  Солдат, солдат, солдат.

  Третьи сутки в пути,

  Ветер, камни, дожди.

  На рассвете нам в бой.

  День начнётся стрельбой.