Чистка (СИ) - Зангаста Аста

— А до меня доходит куды ты клонишь, — расцвел детектив, — к тому, что патроны нужно постоянно дозаказывать, да? А у нас, Нью-Йорке запрещено производство усих опасных или токсичных соединений.

— Пока запрещено, — мученически вздохнул Алик, — Двадцать восьмая не за горами.

— Агась, — пожал плечами Саловиц, — двадцать восьмая грядет, и мы, как все прогрессивные люди готовимся к новому порядку. Я, например, на бумажную работу перевожусь, к чертям собачьим улицу.

Алик кивнул. Как и все агенты ФБР, он ненавидел Двадцать восьмую поправку: право всех граждан США фабриковать для себя все, что они пожелают, если это не угрожает жизни или свободе других людей или если они не собираются использовать это для свержения правительства.

Поправка пока что не была ратифицирована, но это был вопрос времени. NRA — Национальная стрелковая ассоциация США, объединившись с AFA — Американским Производственным Альянсом, нагнули Вашингтон раком, заставив радикально изменить законодательство. В результате продавленной ими «двадцать восьмой поправки» любой честный гражданин мог покупать и обрабатывать любые материалы, если, конечно, они не использовались для изготовления оружия.

После ратификации поправки члены Альянса могли свободно продавать гражданам любое сырье в любом количестве. А члены стрелковой ассоциации печать себе все что заблагорассудится, не привлекая к себе внимания полиции.

Отдельные штаты уже успели интегрировать двадцать восьмую поправку в свое законодательство, и скоро в Нью-Йорке не нужно будет получать разрешение на использование чего-либо, за исключением, разве что урана или нервно паралитических газов.

Это в перспективе сильно усложняло работу для правоохранительных органов. По мнению Алика, «Двадцать восьмая поправка» создала серьезные неприятности на ближайшее будущее, и все потому, что политики среднего уровня являются жадными до лоббистских выплат недоумками, без совести, ответственности и морали.

Еще раз вздохнув, Алик поднял глаза на выбоину в потолке, оставшуюся от попадания пули. Дыра выглядела так, будто её оставил выстрел, выпущенный вертикально вверх с кровати, где сейчас лежал распотрошенный мистером Берсекером мистер Вскрытый.

«Они тут что, —кувыркались в кровати, — подумал Алик, пытаясь реконструировать происшествие, — или Вскрытый случайно выстрелил, будучи функционально мертвым? А что в это время делали другие гости портального дома?»

— Куда делся его убийца, — сказал он, накидывая простыню на то, что осталось от лица мистера Вскрытого, — куда ушел мистер Берсеркер?

— Его тута нет, — задумчиво сказал Саловиц, — значится, он ушел из спальни!

— Браво, Шерлок! — воскликнул Алик, — это же гениально!

Саловиц обиженно засопел.

— Сколько всего в доме комнат? — продолжил Алик, — сколько я еще не видел?

— Половину, — сухо ответил инспектор, — мы типа, на полпути.

— Радует. Несказанно. — в тон ему сказал Алик.

Детская спальня была расположена в Пекине. Перед входом Алик заколебался — у Крависа и Роуз Лоренцо было двое детей: Бейли, девяти лет, и Суок, двенадцати лет, и ему совершенно не хотелось рассматривать их трупы.

— Усе в порядке, — сказал Саловиц, догадавшись о причине медлительности Алика, — трупов нема.

Открывающий из окна Пекина вид был невероятно впечатляющим — множество небоскребов всех цветов и форм заполняли видимое пространство на сколько хватало взгляда. И каждый светился — яркими, неоновыми цветами. Даже после заселения четырех экзопланет системы Траппист[1], терраформированными китайским правительством и иммиграцией на уровне «плотину прорвало», население Пекина по-прежнему превышало двадцать пять миллионов.

Конечно, панорама Пекина была совершенно не тем, что Алик мог рекомендовать созерцать детям после пробуждения каждое утро. Но, поскольку, по выражению одного из младших племенников, он был «дядюшкой от которого плохо пахнет», судить он не стал.

— Кровати заправлены, — отметил он, оглядев обе комнаты, — одеяла не смяты. Детей здесь не было.

— Мне тут сказали, что ИИ участка начал шмон личного электронного архива Крависа и Розы Лоренцо, — сказал Саловиц, дергая глазами под закрытыми веками, — Не выходит ни хуя! Они хранятся на независимом астероиде хрен знает где, под защитой ИИ седьмого поколения. Нашенскому ИИ это не по зубам.

— Прошу оказать помощь полицейскому департаменту в получении данных — Алик продиктовал сообщение собственному начальству.

Антарктическая комната была самой унылой из всех, виденных Аликом в тот вечер. Была полночь и в изогнутом панорамном окне была перемежающая редкими снежинками темень. Перед стеклом, на коленях стояли два судмедэксперта стояли на коленях перед стеклом, наблюдая за тем, как их мобильные сенсоры ползают по полу, словно муравьи из разоренного муравейника.

— Ну, и что тут у нас, — спросил у женщины — старшего эксперта.

— Вода, сэр, — сухо сказала она.

— Вода?

— Талый снег. По данным системы климат-контроля в комнате зафиксировано внезапное падение температуры пятьдесят три минуты назад. Кто-то пробрался через окно.

— А отсюда туда — или оттуда сюда? — спросил Алик.

— Неизвестно. Зато я знаю, кто это был, — ответила эксперт, указывая на множество красных маркеров прикрепленных к полу, — кровь совпадает. Это конечно не окончательный вердикт, но на 99.9 процентов, но капли на полу — кровь жертвы из комнаты Сан-Франциско.

— Спасибо, — улыбнулся Алик, — значит здесь пробежал мистер Берсекер. После общения с мистером Вскрытым он весь был в крови жертвы. Можно предположить что выйдя из Сан-Франциско он прибежал сюда и покинул дом через окно, не пользуясь порталом.

— Куда? — возопил Саловиц, — туда? Да там, блять, злоебучая Арктика!

— Тогда зачем он окно открыл? Чтоб труп спрятать?

— Не, — подумал сказал детектив, — прятать труп незачем. Тут их столько, что трупом больше, трупом меньше — разницы нема.

— Логично, — кивнул Алик, — значит, никто из окна не выходил. А капли крови на полу свидетельствуют о том, что мистер Берсеркер просто был здесь.

— Берсеркер был здесь, — веско сказал Саловиц, — окно тоже кто-то открывал. Думаю, что эйтот кто-то, от Берсеркера там ховался.

— У нас может быть выживший? — Алик с подозрением посмотрел на подернутую ледяными прядями поземки тьму за окном, — может быть это сам Лоренцо?

— Агась, — усмехнулся Саловиц, — юрист в ледяной глазури.

— У него тут больше шансов на выживание, чем на Марсе или Ганимеде. Все, что ему нужно сделать — добежать до следующей комнаты с порталом. Строители собирают их партиями, чтоб меньше возится.

— Ну тогда, — согласился погрустневший инспектор, — юрист может и выжил.

— У твоих людей есть пуховики? — сказал Алик тоном, не терпящим возражений, — отправь их на улицу! Нужно узнать кто вышел. Почему это до сих пор не было сделано?

— Так у нас пуховики дляНью-Йорка, а не для Арктики, — развел руками Саловиц, — померзнут бойцы, как пить дать. А отвечать кто будет?

— Принято, — раздраженно кивнул Алик, поворачиваясь к инспекторше, — у вас ведь есть дроны? Отправьте их наружу, здесь должны быть другие портальные комнаты.

— Там зима, — возмущенно ответила женщина, — и снег.

— А мне поебать! — заорал Алик, — я хочу, что какая-нибудь камера засняла там по быстрому, даже есть тебе придется её на руках носить! Я прямо сейчас закажу экипировку с подогревом из своего офиса, но она прибудет не скоро. А нам сейчас важно знать, что там творится! Быстро, блять!

Выкричавшись Алик повернулся к Саловицу, жестом приглашая его двигаться за собой.

— Посмотрим на последнее тело.

Вид, открывающийся из окна последней комнаты был прекрасен — Париж, рассвет над Сеной, обрисовывает пастелью силуэт Нотр-Дама на прохладном розовом полотне утреннего тумана. Очень романтично, как раз для гостевой спальни. Жаль, что последний гость этого не увидит — выстрел из ружья разнес ему голову, вырвав и разбросав фрагменты мозга и черепа, стекающие, сейчас, по толстому ковру кремового оттенка.