Князь оборотней - Илона Волынская

— Уж я-то лучше всех знаю, как добры вы — люди! — Рев Седны перешел в хохот, похожий на удары волн о берег. — День и Ночь вашу «доброту» ветром несет в Океан, и она оседает в моих волосах!

Слипшиеся так, что походили на толстые бревна, патлы Седны свисали ниже пояса, а надо лбом торчали дыбом, будто рога. Склизкая, липкая, черная грязь покрывала их во много слоев, иногда она отваливалась кусками и с жирным шмяком падала в бурлящую воду. Стиснувшие прядь пальцы Седны отпечатались в этой грязи глубокими ямами.

— Ваши войны, убийства, злоба, предательства, проданные дети и вышвырнутые из чума родители… — Седна наклонилась к Донгару так, что ее жуткие клыки оказались над самой его головой, а от ледяного влажного дыхания слетела шаманская шапка. — Ты и впрямь думаешь, что ваш род не заслуживает смерти? — И она сунула прядь ему под нос — до Хадамахи долетел исходящий от волос Седны жуткий запах. Шепот ее был как рокот волны, что встает до самых нижних небес и ударом своим сметает селения и города. — Пусть они умрут, — сказала Седна, отбрасывая за спину грязную прядь. — Какая разница — сейчас или потом? Чем больше вы, люди, перебьете друг друга, тем меньше потом возиться мне.

— Довольно, Седна! — вдруг очень жестко сказал Донгар.

Хадамаха даже вздрогнул — ну нельзя же так! Она все же дух, все же, того… женщина. На них начни давить — визгу не оберешься, а если эта визжать начнет, мало никому не покажется!

— Дважды от Зари Времен ты споласкивала землю, чтобы избавиться от человеческого рода! Третьего раза не будет, а ежели будет — тебе же хуже! — Донгар вскинул свою колотушку…

— Ты, С-седна, его п-послушай, а т-то потом ж-жаловаться п-поздно будет! — ласково сказало вырезанное на колотушке мужское лицо — и вот шаманство, послушалась Седна!

Конечно, шаманство — раз шаман!

— Вы боялись, что люди сильные станут, для того и жриц создали, и род наш, черных шаманов, истребили, — сурово произнес Донгар. — Только вы просчитались, духи! Люди все равно стали сильные — что не сделали черные шаманы, то сделали враги их, жрицы! И теперь вы снова боитесь и зовете меня, черного шамана, и моих друзей, чтобы мы остановили Храм!

— Я тебя не звала! — закидываясь назад, как готовый к нападению морж, зарычала Седна. — Мне ты не нужен, я просто утоплю вас всех и буду свободна!

— И мертва! — Голос Донгара, могучий и гулкий, как его бубен, перекрыл рык Седны. — Люди стали сильными, Седна. Жрицы владеют Голубым огнем, жрецы Храма добрались до Рыжего, в мастерских гор Сумэру гремят взрывы, кипит металл и содрогаются скалы и недра! Держись за свой Океан, Седна, держитесь за Верхние небеса и Нижний мир, духи, потому что, если вы попытаетесь обидеть нас, людей, в Среднем мире… твои воды вернутся в Океан мертвыми! — еще страшнее прошептал Донгар. — Если не будет нам спасения, то и ты погибнешь вместе с нами! Рыжий огонь хлынет к тебе навстречу, и кипящий пар накроет Океан, плавя твои льды. И вода из Черной реки растечется по твоим водам, и будут дети твои плавать кверху брюхом, и Голубой огонь накроет твои острова, выжигая все живое! И будешь ты выть среди погибших, плавая в своих отравленных, смердящих водах, но ты будешь не одна, нет! Потому что, даже если ты бросишь свои воды на землю прямо сейчас, я все равно успею спеть шаманскую песню — и каждый утопленный тобой превратится в злого духа юера и будет кружить вокруг тебя, мстя за свою смерть и смерть своих детей! И с ними прилетят эжины гор и лесов, лунги людских очагов и духи селений, чтобы заставить тебя страдать за все, что они потеряют! Зачем тебе чистые волосы, если ты станешь вовсе лысой, Седна? — насмешливо-будничным тоном, совсем не похожим на только что звучавший жуткий змеиный присвист, сказал Донгар. — Юеры тебе волосы по одному выдернут, подождут, пока снова отрастут, и заново повыдергивают!

Над вырубкой нависла тишина. Нерушимая, совершенная, такая, что Хадамаха даже слышал, как стараются не дышать прячущиеся в кустах сородичи.

— Люди теперь совсем не такие, как медведи, тигры или олени, — с легкой грустью сказал Донгар. — Мы теперь как вы. Как твой Океан, Седна, как твой Огонь, Уот, как земля Калтащ. У нас даже свой дух есть — Мир-Сусне-Хум, дух всех людей! Давай я, однако, его позову — будешь с ним, как дух с духом, договариваться?

— Не надо! — буркнула Седна. — Этот ваш дух… подлый и склочный, как все вы, люди, вместе взятые!

— Ты только при Калтащ такое не скажи, — хмыкнула Уот Огненная. — Она тебе за своего младшего сыночка клыки-то отполирует!

— Тогда со мной давай договариваться! — согласился Донгар. — Ты же дух Океана, Седна! Ты за него думаешь, ты чувствуешь, ты всему Сивиру жизнь даришь!

— Сперва угрожал, теперь начал льстить, черный? Говорю же — подлые! — Седна тяжко вздохнула… облик ее колыхнулся, как отражение в воде… и на край расселины ступила просто высокая, чуть выше обычного человеческого роста, могучая женщина с моржовыми клыками и головой, тщательно замотанной пышным шарфом из нерпечьих шкур.

— Ну где тут эти, которых ты забрать просишь? — огляделась она.

Свиток 55,

где Хадамаха неожиданно становится главным медведем и вождем

Это ты виновата! Это твоим Огнем они собираются меня травить! — Седна самозабвенно орала на Уот.

— А меня снова не спросили: можно брать мой Огонь, нельзя? — хныкала та в ответ. — Если меня такие же верхние духи, как я, не уважают, чего ждать от людей?

— Мамочка, мы бы тебя обязательно спросили, если бы и правда пришлось! — утешала ее Аякчан. — Я знаю, ты бы нам не отказала! Представляешь, ужас какой — вся Средняя земля залита водой и нигде ни Огонька!

— Представляю! — процедила Уот, бросая на Седну недобрый взгляд. — Она уже такое делала — и никто меня не слушал!

— Теперь у тебя есть мы! — заверила ее Аякчан.

Седна отвернулась. Донгар подтолкнул Хадамаху в спину.

— Иди! — шепнул он. — Лучше ей с тобой разговаривать, на остальных она слишком зла!

Хадамаха качнулся вперед — почему он? И как он должен разговаривать с Повелительницей Океана?

— Спасибо, госпожа Седна… — промямлил он. За что — спасибо? Она же еще ничего не сделала. — То есть пожалуйста, госпожа Седна…

Седна с интересом поглядела на него. Хадамаха поклонился раз, другой и затарахтел, точно как проситель в городской Храмовой приемной:

— По всяк День будем благодарить госпожу жрицу…

Сзади негромко хихикнула жрица Кыыс.

— То есть госпожу Седну, конечно… — исправился Хадамаха. — Что снизошла… всплыла к нам, дозволив лицезреть свою неземную… Океанскую красу. Извиняемся очень, что отрываем госпожу от важных дел! — Хадамаха остановился, покачал головой: — Надо же, целый Океан, и весь на госпоже! Везде успей, все проверь, каждую ледяную гору, кажду рыбью икринку на свое место наладь! Такая красавица — и такая хозяйственная!

— Юноша, это ты так льстишь или так придуриваешься? — неуверенно спросила Седна.

— Эндури упаси, какая лесть — красавица и есть! — твердо объявил Хадамаха, благоразумно не уточняя насчет «придуриваешься». — Разве ж мы позволили бы этому поганому шаману госпожу беспокоить, если б не такая беда, что без госпожи нам вовсе пропадать! — Хадамаха развел руками. — Возьмите с собой моих родичей, госпожа, очень просим! За такую милость по всяк День будут славить госпожу и петь ей хвалу!

— Только не очень громко, — устало попросила Седна.

— Как госпоже угодно, так и споют, хоть и вовсе шепотом! — заверил Хадамаха и выдохнул — согласилась! Поймал на себе взгляды Хакмара и Аякчан — те глядели на него то ли как на героя, то ли как на полного психа. А чего, получилось же!

Кусты вокруг вырубки — на сей раз мокрые, а не обгорелые — раздвинулись, и оттуда полезли вперемежку Мапа, Амба, крылатые и просто люди.

Даже забыв поклониться Седне, старый вожак Мапа горестно прошептал:

— А берлога моя, а хозяйство?

— Кажется, не все твои родичи хотят ко мне на Океан, — покосилась на Хадамаху Седна.

— Это от ошеломления. Они еще просто не поняли своего счастья, — твердо объявил Хадамаха.

— Лучше без дома, зато живыми, — бросая быстрый взгляд на своего тигренка, припечатала Золотая. — Да и вернемся, Хадамаха обещал.

— Эти тоже с вами? — разглядывая сбившихся в кучу погорельцев из людской деревни, брезгливо приподняла клыки Седна.

— Нам некуда идти, — почти неслышно шепнула одна из невест братьев Биату.

— С нами пойдут, — нехотя буркнул отец. — Из милости вас берем, бесхвостые. — Он важно обернулся к людям: — Своего имущества у вас нет, вы теперь все ангаза — бедняки. В работники пойдете. Выберем потом, кому кто из вас сгодится.

— Мне двоих! — немедленно прошамкал дедуля Отсу. — Я старый, беспомощный… И еще вон ту бабу, стирать да готовить. А детей ее нет, не возьму, дети мне без надобности, пусть их кто другой забирает!