Мамалыжный десант (СИ) - Валин Юрий Павлович

– Всё! – Земляков подтолкнул к двери переполненный папками ящик, начал поспешно застегивать на себе ремень с кобурой и прочим.

Помещение и вправду было пусто: ни единой бумажки, только куча ветоши и одинокая пустая бутылка. Всё-таки большой педант столичный переводчик.

– Голову только не поднимай, – предупредил Тимофей, волоча к двери неподъемный ящик.

– Угмы! – старший лейтенант сунул в зубы папочку с чем-то особо важным, отключил фонарик, навалился на ящик…

В коридоре стало уж совсем сурово. Рванула близкая граната, звонко зазвенело пропоротое осколками серебро – два сервиза укрепляли левый фланг баррикады.

– Товстаршлейтенат, завершили мы! – крикнул Тимофей, толкая головой в шлеме ящик.

– Понял, – кратко ответил Иванов.

Со свода сыпались уже вполне солидные шматки бетона. Да что фрицы упорствую-то так?!

Тимофей помог переставить ящик через порог двери насосной. Пальба в тоннеле разом изменила характер.

– Пулемет включился, – прохрипел Земляков. – Шустрее, товарищи! Тима, отзывай старлея. Разнесут сейчас его.

Тимофей двинул коридор, но Иванов уже полз навстречу.

– Тикай! Там фаусты!

Сержант Лавренко дал задний ход, едва успели уйти за поворот, как сзади рвануло…

Тимофею показалось, что даже над полом подлетел, уши мигом заложило.

– Задраивай! – издалека кричал Земляков.

– Без суеты, – очень глухо отвечал Иванов, перебрасывая за порог ящик с взрывчаткой.

Саперы бегом подогнали тележку, сообща бахнули на нее заключительный груз бумаг. Иванов в тоннеле скорчился на боку, протягивал поперек прохода проволочку для растяжки. Пулемет в тоннеле неистовствовал, потом разом смолк. Уже у баррикады фрицы…

Иванов запрыгнул в насосную, вместе задраили дверь.

– Все, поднимаем ценности. Иванов, сколько у нас в резерве?

– Минут пять, пока подойдут. Начнут вскрывать, тут уж ждать не будем. Я послушаю, спешить не стану. Но и нас тряхнет, – Иванов аккуратно вставлял детонаторы…

Тимофей и Земляков подхватили остатки малость рассыпавшихся бумаг, побежали к лестнице.

– Не война, а сплошные канцелярско-такелажные работы, – заметил старший лейтенант. – Тима, вон еще подними утерянное – похоже на спецификацию, может быть важным…

Насчет засилья канцелярской работы у сержанта Лавренко пока как-то обходилось, но вот такелажные, это да. Снова таскали, выстроившись цепочкой передавали вверх по ступеням, народу было маловато, приходилось бегать. Тимофей понимал, что ему-то еще ничего, вот капитану и Егору Дмитриевичу – оба уже в возрасте, переводчик так и вообще старик. Но продвигались, продвигались вверх с грузом.

Внизу пока было тихо. То ли немцы одумались, то ли особую каверзность проявляли. На месте врага Тимофей бы точно напрямую к двери поостерегся бы сунуться, там ведь и колодец на этаж есть…

Да, немцы могли в любой момент появиться из цеха, а может и еще откуда – едва ли тут единственный вертикальный колодец. Но делать было нечего – людей для охранения в опергруппе попросту не имелось. Приходилось громыхать сапогами вверх-вниз по металлическим ступеням и рисковать. Ну, немцы тоже обстановки не знают, может, обойдется.

Груз и опергруппа достигли «минус-второго», тут Тимофея послали за транспортом.

За дюралевыми воротами было холодно и темно, стреляли, но не очень близко. Пригибаясь и держа автомат наготове, сержант Лавренко бежал к въездным воротам. Ноги подгибались, подошвы сапог норовили проскользнуть на прихваченной морозцем мостовой – отвык. Но вообще-то быть на свежем воздухе – уже счастье.

Вот они, ворота и местная «караулка». Тимофей помигал в темноту улицы желтым светом, перебросил фильтр, дважды мигнул красным и отскочил под прикрытие стального столба. Мало ли кто пальнуть может. Нет, не стреляли, но и машин не было. Наверное, бежать придется. Хотя они еще завестись должны.

Тимофей попытался откатить ворота… то ли обессилил, то ли намертво примерзли. Уперся спиной… вот черт, если осколком не шлепнет, так от натуги помрешь. Ага, пошли!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Со слухом по-прежнему было не особо хорошо, звук двигателя услышал с опозданием. Первым шел «опель-пежо».

– Живы? Мы уж думали… – закричал из кабины Сашка.

– Да хрен его знает, насколько живы, – признался Тимофей, запрыгивая на подножку. – Там того… сплошь жопа бетонная.

«Додж» шел следом, норовили во тьме к другому строению свернуть, но Тимофей перенаправил.

Часть груза была уже поднята, первая документация полетела в кузов и тут бетон под ногами дрогнул. Все замерли.

– Работаем! – закричал Земляков. – Все по плану.

Из недр цехов густо перло сухой пылью и гарью. Лестница вибрировала, аварийное освещение погасло, света фонаря хватало на два метра. Тимофею казалось, что прямо в гущу воды бежит, только на зубах не булькает, а скрепит.

Прибытие двух резервно-погрузочных сил процесс заметно ускорило. Водители разом включились в работу, да и ближе к вольному небу всё шло легче. Кузова машин быстро наполнялись, а тут еще одна тележка обнаружилась.

– А Иванова все нет, – сказал Тимофей, бахая на телегу очередной мешок.

– Да, нехорошо, – признал Земляков, наваливая следующий. – Надо идти, глянуть.

– Давайте я сам посмотрю, товарищ старший лейтенант.

– Угу, а я сейчас догружу, сяду тут перекуривать, вас дожидаться, – сердито пообещал переводчик. – Товарищ капитан, командуйте и догружайтесь. Если что, сразу отъезжайте за ворота и к штабу полка. Помните где?

– Женя, я не уверен, что… – начал капитан Жор, как все технические специалисты, не всегда умеющий хаотично переключаться между разноплановыми задачами.

– Да кто тут в чем уверен? Мы быстро! – пообещал Земляков, поправляя каску.

Спускаться вниз по лестнице было не особо весело: дышать стало ощутимо сложнее, кое-где от сотрясения перила разошлись, лязгали-покачивались.

– Если лестница обвалилась, так и вообще… – пробормотал старший лейтенант. – Собственно и без этого как человека найдешь?

– Ну, хоть как глянем, – сказал Тимофей.

– Это, конечно, верно. Осторожно!

Ступени под ногами прогибались – сварка на стыках совсем разошлась. Последний пролет пришлось, как выразился столичный переводчик, «по-балетному порхать».

Насосную было не узнать: с потолка свисали куски бетона, едва удерживаемые жилами арматуры, откуда-то журчала вода, размывая пыль и обломки на полу, лучи фонарей гасли в пыльной пелене. Пыль и дым разъедали глаза. Оперативники одновременно раскашлялись, Земляков показал – противогазы надеваем.

Тимофей натянул пахучую резину, одно ухо больно придавило, пришлось ерзать маской. Старший лейтенант указал направление, махнул в сторону, куда сам пойдет. Да, нужно искать. Понятно, убило Иванова – вон какой завал. Но может, в сторону отшвырнуло, тело-то нужно забрать…

Почти ощупью продвигался сержант Лавренко. Воды под ногами стало больше, аж водоворотами у сапог закручивалась. Огромные баки насосной сдвинуло с места, но многовато воды для баков. Похоже, из-под завала хлещет, оттуда, где выход в тоннель был. Вроде крепко строили, а подрыв вон чего наделал…

Тело Тимофей заметил случайно – старший лейтенант полулежал, прислонившись спиной к смятой железной балке, ноги опирались на сухое, почти как у живого, но поза странная.

Тимофей приподнял хобот противогаза, закашлялся и заорал:

– Здесь он, товарищ старший лейтенант!

– А? – глухо откликнулись из дымной пыли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Оказалось, Земляков и был-то метрах в пяти. Возник из пелены:

– Живой он?

– Вроде убило.

– Чего орете? – неожиданно внятно отозвался Иванов.

– Ты чего сидишь?! – возмутился Земляков, нагибаясь, – мы там…

Тимофей уже осознал, почему старший лейтенант так сидит и почему странно руки на автомате держит. Оторвало ему кисть напрочь. Перетянул предплечье ремнем, тут силы и оставили.