Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

Ник не был умелым вралем. Дядя учил его искусству блефа, чрезвычайно полезному в бизнесе, однако юноше не хватило времени, чтобы освоить и применить на опыте пройденный материал. Слишком уж быстро и неожиданно оборвалось обучение…

Таможенник смотрел сквозь него, он не хотел изобличать врунов, ловить контрабандистов, раскрывать преступления. Усталые глаза, отсутствующий взгляд. Так стоит ли тревожить его слух ненужными словами?

Никита выложил на стол весь свой нехитрый походный скарб, утаив лишь единственный предмет. Тот, за хранение и ношение которого полагалось негуманное уголовное наказание.

Диктофон вызвал незначительный всплеск интереса:

– Что это?

На такой вопрос кивком не ответишь, но и лгать не придется:

– Устройство для записи и воспроизведения звука.

Таможенник был старше Никиты, однако застал прежний мир в слишком нежном возрасте, чтобы помнить подобные мелочи.

– Антиквариат? За вывоз антиквариата с Лесопарковой придется заплатить пошлину.

Ник мог возразить, что предмет ввезен на станцию с Донской, куда и возвращается, и об этом есть отметка в документах, или доказать, что диктофон исправен и функционален, а потому автоматически переходит из категории «антиквариата» в беспошлинные «предметы личного пользования». Однако он беспрекословно отсчитал требуемое количество патронов и молча передал таможеннику. Молчание – золото, иногда за него нужно платить.

В туннелях всегда холодно. Климатическая особенность подземного мира. Вот только спина у Ника взмокла, а на висках блестели капельки пота – первый опыт противозаконной деятельности дался нелегко. «Поздравляю, молодой человек, теперь ты контрабандист». Стал ли он еще и взяткодателем, Никита до конца не разобрался. Таможенник видел отметку о ввозе диктофона, однако все равно потребовал денег – что это было? Развод лоха или мзда за вовремя «закрытые глаза»? Оба варианта восторга не вызывали. Криминальный дебют хоть и закончился без последствий, но ощущения успеха не принес.

С Лесопарка юноша вылетел пулей и бежал, не в силах остановиться, метров двести. Немного придя в себя и успокоившись, он значительно сбавил темп – сначала перешел на шаг, а теперь и вовсе двигался со скоростью «раненного в коня джигита» («спасибо, дядя, и за эту фразочку, жаль, ни коня, ни джигита увидеть так и не пришлось»). Ник выжидал. Таможенник и проститутка с Парка могли держать его за богатенького простачка, ошибаться никому не возбраняется, однако «казаться» и «быть» – вещи далеко не тождественные. Дядя баловал любимого племянника, но от реальной жизни никогда не ограждал – за что ему отдельное спасибо, вырастил вполне «боеспособную постъядерную единицу».

Никита готовился к неприятной встрече с неприятными людьми. Другими словами, к засаде. Он пристально всматривался в темноту, прислушивался к шумам и подозрительным звукам, но туннель хранил мертвенное молчание под завесой вечной ночи. Красивый образ, одно плохо – для жизни опасный.

Все предосторожности оказались напрасными: две человеческих тени возникли буквально из ниоткуда, совершенно беззвучно отделились от туннельной мглы и преградили одинокому путнику дорогу. Быстрый взгляд, брошенный через плечо, увеличил число теней до трех. Ника окружили.

Глава 7

Под арестом

«Двое спереди, один сзади. Хреновый расклад», – Ник безмолвно выругался. Данный самому себе зарок о неприменении насилия в этот день оказался невыполнимым.

– Ти обидэл нашу сэстру, – у говорившего был сильный кавказский акцент. У него и лицо наверняка было кавказским, однако гопники стояли на небольшом удалении от Ника, и скудного факела не хватало, чтобы осветить мерзостные физии разбойников.

– Шалашовку из общепита, что ли? – уточнил Ник, не сдерживая презрения. – Сомнительные у тебя родственные связи, Дага.

Ждать ответа Никита не стал. Не для того он покупал у зловредного карлика, а затем с огромным риском для жизни и свободы проносил через таможню семнадцатизарядный аргумент в любом споре. Запрещенный аргумент, самый-самый последний. Разговоры – они для людей, для гопоты – лечебный свинец.

Рукоятка «Стрижа» удобно легла в руку, указательный палец нащупал спусковой крючок. Пистолет весил почти килограмм – увесистый аргумент! – однако тяжесть не давила, не заставляла напряженные мышцы дрожать. Наоборот, она дарила ощущение легкости, вседозволенности, всемогущества. Оружие создано, чтобы решать неравенства: один к трем – это еще не приговор!

«Достав пистолет, стреляй» – очень простой и мудрый принцип. Враги не ждали, что загнанная жертва способна дать отпор, они, наверное, даже не успели испугаться. А Ник не дал сомнениям ни единого шанса. Выстрелы оглушили – так и должно быть в ограниченном пространстве, выстрелы опьянили – адреналин дурманил кровь. Те, кто стоял перед ним, рухнули – один на колени, другого сбило с ног и опрокинуло на землю.

Огромным усилием воли юноша убрал палец со спускового крючка. Он не собирался прекращать стрельбу, но требовались секунды и мгновения, чтобы развернуться и прицелиться в третьего нападавшего. Казалось, будто пистолет ведет Ника, чертит дугу в воздухе, увлекая за собой послушное тело. «Стриж» прицелился в спину убегающего разбойника тоже сам, теперь он контролировал руки, держащие пистолет, глаза, совмещающие мушку и фигуру беглеца, указательный палец, вжимающий спусковой крючок. Никита видел себя со стороны: сильный, уверенный, сосредоточенный на цели стрелок. Гопник проиграл забег со смертью – три пули – одна за другой, без промаха – жадно впились в него, выпуская на свободу бурую кровь.

– А кровь такого же цвета, как и у людей… – в своем голосе Ник услышал укор и легкое удивление. Он глубоко и искренне ненавидел эту братию – не конкретных особей, а всех шакалящих выродков, – но серьезным кровопусканием раньше не занимался. Повода не было, да и возможности.

Эхо выстрелов стихло, стали слышны хрипы и стоны раненых охотников до чужих жизней и имущества. Неурожайный у них случился набег…

Ник подошел к стоящему на коленях, поднес к лицу факел. Безбородая морда, бледная кожа, нет, не тянул он на того «джигита», что говорил про сестру. Брезгливо морщась, Никита обыскал не способного к сопротивлению врага, на поясе обнаружил длинный нож, в кармане брюк – кастет. Откинул бесполезные находки подальше, а всхлипывающего, что-то лопочущего придурка ткнул кулаком в грудь. Не сильно, но достаточно, чтобы тот потерял хлипкое равновесие и с громким криком боли завалился на спину.

Остался последний бандит, слабо подергивающий в неровном свете факела.

– Так, что с сестрой? Я слушаю, Дага, – Ник склонился над умирающим. Тот не отвечал, только булькал кровью на губах. Как невежливо…

– Скольких людей ты, гнида неумытая, загубил? Признайся перед смертью, излей свою вонючую душонку, не стесняйся. Молчишь? А я вот ни одного, представляешь? Гопоту за людей, конечно, не считаю, вы – мутанты. Не понимаю, почему на блокпостах мутантов с поверхности отстреливают, а вас, местных упырей, не трогают? Может, брезгуют, как думаешь? Да перестань ты булькать, когда с тобой приличный человек разговаривает! «Сестренка» науськала тебя пощипать перышки богатому лоху, да? Но ничего, сегодня богатый лох сделал подземный мир немного чище. Дага, ты рад, что приобщился к этому радостному событию?

Адреналиновый угар подошел к концу, выдохся, оставив вместо себя опустошение и усталость. Никита обессиленно опустился на землю рядом с главарем гоп-компании. Бывшим главарем бывшей гоп-компании.

– Хреновый из тебя собеседник, гражданин убийца и душегуб. Ни красноречивых признаний, ни покаянных излияний. Скучно. Скажи-ка лучше, чего с сеструхой твоей названой будем делать? Преступление не должно остаться без наказания.

Этот день слишком сильно измотал его, он потерял концентрацию, расслабился, самонадеянно решил, что все плохое уже случилось. ́ И оказался не готов к новой атаке.

Врач Галина Николаевна качала головой и цокала языком – не поймешь, сочувственно или осуждающе.

– Тетя Галя, насколько все серьезно? – Ник стоически терпел, пока ему обрабатывали рану на боку.

– Рана – херня! – не отрываясь от манипуляций, пробасила врачиха. У нее был донельзя прокуренный голос, что неудивительно: с самокруткой пятидесятилетняя тетя Галя расставалась только в операционной, и то неохотно. Никто не знал секрет ее долголетия – с такими-то привычками! – но злые языки шептали о животворящей силе медицинского спирта. Им она тоже не брезговала, причем не брезговала ежедневно, без выходных и перерывов. – Главное, чтобы заражения крови не случилось. Тогда сепсис и полный…