Избранное - Ван Мэн

В 1949 году Ни Учэн вернулся в Бэйпин. Он возвратился сюда как победитель. Облаченный в серую ватную униформу, которая выдавалась всем кадровым работникам, он сразу же получил довольствие по разряду «среднего котла» и занял видный для того времени пост исследователя при «Революционном университете», на деле представлявшем краткосрочные курсы. Революционность отца вызвала у Ни Цзао глубокие раздумья и сомнения. Во-первых, побывав в Освобожденных районах и приехав в Пекин победителем, он тем не менее не вступил в партию. Во-вторых, он быстро ушел из «Революционного университета» и стал обычным преподавателем какого-то частного института, не имевшего никаких революционных традиций.

В 1950 году благодаря усилиям Ни Цзао и его содействию в разрешении конфликта отец и мать наконец согласились на развод. Ни Цзао считал, что развод — это одно из достижений революционной эпохи. В прежние времена такой, в общем, довольно обычный финал несчастливого и даже противоестественного брака был бы невозможен. Еще год назад Ни Цзао надеялся на то, что революционная действительность поможет родителям сблизиться, но оказалось, что революция, увы, далеко не всесильна. Когда они беседовали с отцом и речь заходила о разводе, Ни Цзао вставал на сторону отца, твердо уверенный, что новое общество создаст и совершенно новые человеческие взаимоотношения, цивилизованные по своей сути, основанные на чувствах дружбы и любви. Развод, согласованный с принципами цивилизации, как вполне обычное явление станет частью этих новых отношений между людьми. Перед свершением официальной бракоразводной процедуры Ни Учэн высказал настоятельное желание (и предпринял конкретные шаги) сфотографироваться вместе с женой, а также сделать групповой снимок всех членов семьи. Во время съемки группового портрета он был ко всем и заботлив, и трогателен, и даже нежен. Как известно, существуют снимки свадебные, но вряд ли кто встречал фотографии «бракоразводные». На обеих фотографиях Ни Учэн выглядит как добрый отец, мудрый муж или святой во Христе, преисполненный к людям любовью и милосердием. В его глазах блестят слезы. Он обнимает детей и жену, словно боится их потерять, — счастливое семейство! Во время фотографирования у Цзинъи даже мелькнула мысль (она, разумеется, ошибалась), что муж, возможно, еще изменит свое решение о разводе. По правде говоря, она этого развода не хотела.

Получив в участковой канцелярии бракоразводное свидетельство и выйдя на улицу, Ни Учэн тут же залился слезами. Прости меня, прости меня! — повторял он без конца, и кадык его трепетал. Его душили рыдания, голос от плача охрип. Перед Цзинъи стоял не тот самоуверенный и жестокий Ни Учэн, который не ставил ее ни в грош, а слабый и добрый человек, глубоко ранимый и страдающий. Но Цзинъи проявила стойкость, она утешила Ни Учэна, прибегнув к новому в ее словаре выражению: «Что было, то ушло! Кто виноват, что мы жили в старом обществе?.. Желаю тебе счастья в жизни и успехов в будущей карьере!»

Вскоре Ни Учэн женился вторично, но спустя неделю после брака между супругами разразился грандиозный скандал, ничуть не менее громкий, чем те, которые у него случались с Цзинъи. Новая жена заявила, что Ни Учэн ее обманул. Оказывается, он вовсе не профессор и не революционер со стажем. К тому же он не подвел черту под своим прошлым браком… Ни Учэн уже на третий день после своего нового брака умудрился проявить свое прежнее величие и благородство, причем в довольно оригинальной форме: он дал полюбоваться новой жене семейной фотографией, сделанной во время бракоразводного процесса. Тем самым он хотел продемонстрировать свое добросердечие и гуманность…

Его практическая деятельность в стенах частного учебного заведения очень скоро обнаружила полную его неспособность к преподаванию в вузе в новую эпоху — после Освобождения. Он и раньше никогда не имел своих собственных взглядов, не приобрел он их и сейчас. У него не было ни твердых знаний, ни логики, ни самостоятельного мышления. Он не имел даже справочной литературы и своих собственных материалов, которые можно было бы использовать в работе. Правда, он не был лишен некоторой сообразительности и своих собственных мыслей, крайне скудных, которые иногда позволяли ему во время чтения лекций отметать сложившиеся философские модели и стереотипы. Во время лекций он часто не мог свести концы с концами, в его выступлениях порой отсутствовала основная тема, центральная идея, он то и дело терял мысль, отчего слушатели никогда не могли понять, о чем идет речь. Впрочем, к студентам он относился весьма доброжелательно. На занятиях и во внеурочное время он постоянно подчеркивал свое искреннее и горячее одобрение марксистско-ленинской теории и идеи революции.

После преобразований, произведенных в институте и на факультете, он в конечном счете оказался преподавателем, лишенным лекций. Заниматься исследовательской деятельностью — к этому у него душа не лежала, поскольку он был совершенно неспособен заниматься чем-то глубоко. Он любил реальную жизнь во всем ее многообразии и богатстве, в ее горении, как нередко старая дева питает особое пристрастие к романтической любви. Из всех его жизненных интересов остались незыблемыми, пожалуй, лишь два: посещение ресторанов и плавание. Вскоре после открытия ресторана «Москва» на территории Советской выставки он, мечтая отведать русской кухни, рискнул проехать на велосипеде около десяти километров, держа за пазухой бутылку «маотая»[170]. Ему пришлось почти два часа дрожать на холодном ветру в ожидании своей очереди. Когда он вошел в ресторан, он походил на попрошайку-нищего.

Летом его обуяла страсть к плаванию. Сразу после Освобождения было построено и восстановлено большое количество плавательных бассейнов. Сам Председатель Мао Цзэдун на своем собственном примере пропагандировал пользу плавания. Новое увлечение Ни Учэна, которое неожиданно пришло к нему, очевидно, вследствие его пристрастия к бане, свидетельствовало о его «прогрессивности в духе эпохи». Он ежедневно тратил на плавание два, три и даже четыре часа. Плавал он плохо и медленно, но всегда стремился продемонстрировать опыт, позволявший укрепить здоровье. И в конце концов он научился держаться на воде часа два или три, проплывать несколько километров, не вылезая на берег. В конце лета он походил на прокопченного, черного угря.

Когда ему было уже за сорок пять, он начал учиться прыжкам в воду и с трамплина. Дрожа всем телом, он ступал на доски трехметрового трамплина и минут пять внимательно разглядывал поверхность бассейна. Позади него образовывалась очередь из озорных мальчишек, которые, не выдержав долгого ожидания, начинали над ним подсмеиваться и торопить. Побыстрей! Не бойтесь!.. Эй, дядя, этим не шутят, смотри не переломись!.. Гляди-ка, во дает старик!

После долгих раздумий он наконец принимал решение: прыгать вниз. Плюх! Он плашмя шлепался о поверхность воды, образуя фонтан разлетающихся во все стороны брызг. Тело багровело от удара, кругом стоял оглушительный хохот.

Прыжок с трамплина, граничащий с самоубийством!

Если после плавания в его кармане оказывалось немного денег, достаточных для того, чтобы купить пару кружек пива и тарелочку с закуской — хотя бы порцию «рябой старухи» (бобового сыра с перцем), — он чувствовал, что его настроение резко повышается… Мне всего за сорок, мои потенциальные силы на девяносто пять процентов не использованы, мне еще не поздно заняться настоящим делом. Я буду готовить себя к изучению Гегеля, Лаоцзы, Сунь Ятсена, Ван Говэя, Лу Синя. Опираясь на гениальные мысли товарища Мао Цзэдуна, я усвою и обобщу идейное наследие всех философов древности и современности Китая и других стран. Понятно, что мне придется подвергнуть критике феодальные классы и буржуазию. Кроме того, я могу заняться переводом, писать статьи и рецензии, я могу… Мало ли существует людей, весьма серых и ординарных по своим возможностям, но пишущих книги и создающих разные теории? А ведь это не только занятие, но и своего рода волшебное производство: вы трудитесь, чтобы прокормить и одеть себя своими собственными руками. Писание и рецензирование книг, а также переводческая деятельность могут обеспечить существенную прибавку к моему бюджету. Получая солидные гонорары, я смогу купить новый велосипед…

Много раз Ни Цзао доверял тем завышенным самооценкам, которые давал отец своим скрытым талантам. В самом деле, разве не тронет тебя боль человека, который страдает оттого, что его внутренние силы находятся в состоянии спячки? Ему вспомнились слова героя фильма «Дело Сюй Цюина»: «Я — зернышко озимое, мне суждено страдать оттого, что я никогда не произрасту, не дам всходов!..» Ни Цзао горячо убеждал отца в обратном, успокаивал его, прибегая к самым красивым словам, распространенным в новом обществе. Надо двигаться вперед, преодолевать трудности и бороться, надо дорожить временем! Не следует дотошно подсчитывать свои достижения и потери и глубоко переживать успехи и неудачи. Важно постараться преодолеть индивидуализм с его узким взглядом на жизнь и философию геройства с ее пустословием и хвастовством. Нужно, чтобы в твоей жизни существовала твердая цель; надо настойчиво трудиться, чтобы с каждой каплей пота рождалась частица успеха, надо проявлять талант, усердие. В науке нет ровных путей…