Саламандра - Полевка

Лекс растерянно хлопнул глазами и сделал шаг вперед, он не ожидал нападения на собственную шевелюру. Это было… необычно, Сканд возвышался над ним с тревогой приговоренного к вечным мукам, всматривался в его глаза, пытаясь там что-то увидеть. Как будто искал там индульгенцию к собственным грехам. А потом закрыл глаза и рухнул в поцелуй, как в пропасть.

Алекс Яворский, взрослый мужик и ловелас, впервые в жизни испытал такое потрясение. Этот поцелуй был как затяжной прыжок с парашютом, как ныряние за жемчугом без акваланга. Это вообще было ни на что не похоже. Когда тебя заполняют собой целиком, без остатка. Это был не поцелуй, как таковой, здесь не было игры и ласки, и искушения поддаться или завоевать. Его просто проглотили и растворили в собственном нечто. Потому что все пропало и вокруг ничего не стало, ни мыслей, ни звуков, ничего. Только марево и огненные вспышки, когда не понимаешь, ты летишь или падаешь, и весь мир вокруг сбегается в маленькие искры, которые бродят в пустоте, сталкиваясь и разлетаясь.

Прошло мгновенье или вся жизнь? Лекс так и не понял. Из бесконечности его вырвал яростный крик ящера. Рыжик перевел дыхание и попытался отодвинуться от мощной груди Сканда, куда его впечатывали крепкие руки. Руки дрогнули и отпустили. Лекс понял, что ноги дрожат и пытаются предательски подломиться, руки подхватили его обратно, но уже не агрессивно, а нежно, поддерживая и защищая. Хотелось спросить, что это только что было, но голоса не было. Из горла раздался полупридушенный сип и все.

Сбоку опять кто-то раздраженно зашипел, ему ответили, как ни странно, зеленый ящер и Шу практически в унисон. Лекс взял себя в руки и, собравшись с силами, выглянул из-за бицухи Сканда, которого, похоже, такие звуки совсем не раздражали. В проеме открытых ворот стоял растерянный Сишь, который держал под уздцы грузовых ящеров с инструментами. А за его головой возвышался ящер центуриона Тургула с разъяренным хозяином в седле. От взгляда Тургула было впору прикуривать, и теперь уже было непонятно, кто именно кричал от ярости — ящер или центурион.

Лекс огляделся по сторонам. Вокруг стояли воины и смотрели на все происходящее с большим одобрением, возле входа стоял Тиро и светился, как будто выиграл в споре, а рядом Милка вытирала слезы концом фартука. Лекс поднял глаза на Сканда, тот был явно возбужден и готовился к продолжению, а рыжика будто кто-то ударил — это он сейчас что? Целовался с мужиком и ему понравилось? Лекс дернулся всем телом, и Сканд растерянно разжал руки. Он явно не понимал, что происходит… и Алекс Яворский тоже не понимал, он что теперь, гей? Разве можно от поцелуя с мужиком выпасть в нирвану сильнее, чем с любой из подружек?

Нет! Это все неправильно! Лекс сорвался с места и рванул в свою комнату. Это все неправильно, этого не может происходить с ним! Да, он пробовал раньше, но это всегда было из разряда экстрима, как например есть балут, или дуриан, это было просто, чтобы попробовать и понять — чудно и дико, и что это не твое, но ты не струсил и попробовал. Да и целоваться с проститутами как-то не хотелось. На язык презерватив не наденешь, и неизвестно, где этот язык побывал раньше… Но нагнуть и убедиться, что мужчина, это не женщина, сразу видно, хорошо твоему партнеру или он просто терпит, потому что эрекция или есть или нет, и нельзя симулировать, что кончил, просто потому, что это элементарно видно.

Но сейчас он целовался с крупным амбалом, и это было… это было… как никогда, как пишут в дурацких дамских бульварных книжицах и во что верят все девственницы. Разве можно от поцелуя просто потеряться? Он сам был гуру поцелуев и прелюдий, он мог написать трактат, как довести до оргазма одними взглядами и намеками, и в поцелуе, как в последнем аккорде, понять, что оборона пала и ты победил, но такого никогда раньше не испытывал, да такого просто и быть не может!

Лекс заскочил в свою комнату и подпер спиной дверь. Это не может быть. Как такое возможно? Почему он раньше даже не предполагал, что такое может произойти с ним. В дверь тихо поскреблись, а потом в открытое окно пробралась Милка и села возле него.

— Ты чего, плачешь?

Лекс мотнул головой, и только проведя рукой по щекам понял, что они мокрые. Брови Милки изогнулись и в глазах появилось сочувствие.

— Глупенький…

Милка обняла его и Лекс, уткнувшись в мягкие груди, вдруг разрыдался. Как девчонка, как никогда в своей жизни не рыдал. Ни когда мать, собрав чемодан и схватив за руку сестренку, ушла, напоследок хлопнув дверью, ни когда хоронил отца. Это все было не то, и не так… Милка гладила его по голове и спине и что-то шептала, а Лекс понял, что не может остановиться, он сам не понимал уже, чего плачет и вообще, какого лешего вокруг происходит. Милка мягко утянула его на кровать и рыжик, порыдав еще немного, наконец устал и заснул на мягкой Милкиной груди.

Дверь тихо скрипнула и Милка, повернув голову, увидела фигуру Сканда, его лицо было неразличимо в ночных сумерках, но во всей фигуре сквозили растерянность и отчаянье. Хозяин постоял на пороге и тихо прикрыл дверь, так и не решившись подойти. Милка только вздохнула, хозяина тоже стоило бы погладить по голове, как маленького, но в нее как дитя вцепился рыжик и тихо всхлипывал во сне.

Настоящий аристократ

Лекс проснулся от того, что проголодался. Живот исполнил жалобную трель, Лекса разбудил этот звук и он понял, что уже не уснет. В его кровати посапывала Милка. Рыжик осторожно перелез через нее, стараясь не разбудить. Девушка что-то пробормотала и улеглась на живот, Лекс прикрыл ее краем простыни и вышел из комнаты. Теперь он прекрасно ориентировался в доме и легко дошел до кухни. Там ожидаемо нашёлся Тиро, который крошил яйца в большую миску с кашей.

— А у нас радость. Этой ночью малыши вылупились, вот тороплюсь их покормить, пока Шу орать не начал. Он побудет с ними еще пару дней, а потом можно будет забрать их. Шу уже запустил в загон самочек, чтобы они кормили малышей, но все равно, лучше подкармливать детёнышей с первого дня, и тогда они вырастут крупными. Ты, наверное, тоже проголодался, потерпи немного, сейчас отнесу миску и потом покормлю тебя.

Тиро,