Белый Шанхай. Роман о русских эмигрантах в Китае - Барякина Эльвира Валерьевна

Нине хотелось пожаловаться, обнять кого-нибудь, почувствовать свою нужность. Из спальни доносились веселые голоса Китти и Клима.

Подушки валялись на полу, покрывало было смято, на кровати разыгрывалась нешуточная борьба.

– Китти, иди к маме! – позвала Нина.

Но та даже не обернулась. Запыхавшаяся, красная, с горящими глазами, она нападала на Клима, а он с хохотом защищался.

Нина взяла Китти на руки, но та принялась дрыгать ногами и вопить:

– Пусти, пусти меня!

– Оставь ее в покое, – сказал Клим.

– Что значит «оставь»? Смотри, что вы наделали: перья по всей комнате летают!

Клим с Китти переглянулись, как заговорщики, и прыснули.

– Малыш, пойдем, тебе есть пора.

Китти вдруг извернулась и больно укусила Нину за палец.

– Ах ты, дрянь! Да я тебя сейчас отшлепаю!

Китти сама испугалась содеянного и с ревом бросилась к Климу. Он обнял ее, как будто это ей нужно было сочувствовать.

– Это твоя вина! – набросилась на него Нина. – Пока ты не появился, у нас с Китти были прекрасные отношения. Ты все портишь, к чему прикасаешься! Ты украл у меня друзей…

Клим смерил ее взглядом:

– Нет, дорогая моя. Просто никто не хочет дружить с человеком, которого заботят лишь деньги и собственное величие.

– Я кормлю десятки человек! Я тебя…

– …нашла на помойке, – подсказал Клим. – Беда в том, что тебе ничего не стоит предать. Ты требуешь, чтобы тебя ценили за милости. Ты и рада бы предложить что-то еще, да в карманах пусто.

Нина хотела его ударить, но он перехватил ее руку.

– Мама! – завизжала Китти. – Мама, я не буду тебя кусать! Я не буду! Не буду! Не обижай папу! – Она начала колотить себя по щекам.

Клим прижал ее к себе:

– Ну что ты, маленькая? Перестань.

– Я не люблю себя! Я плохая! Мама из-за меня…

Клим свирепо посмотрел на Нину, поднялся и вместе с Китти вышел из комнаты.

Нина захлопнула дверь. Долго сидела в кресле. Плакала, брела в уборную умываться, опять плакала. Клим был прав: она предательница.

Она сломала ему жизнь – а ведь когда-то он так любил ее!

Она сломала жизнь Даниэлю – он уехал из Шанхая навсегда. «Теперь ты довольна?»

Она сломала жизнь Аде. Наверняка Феликса посадили по наводке Даниэля – слишком уж очевидно совпадение.

Надо помочь им: сама заварила кашу – сама расхлебывай.

6

– Давайте женим вашего Феликса на мексиканке, – сказал Олман, когда Нина объяснила ему ситуацию. – Он получит право экстерриториальности, и я осужу его на отбывание наказания в Мексике. А там пусть сам разбирается: дает взятку капитану или прыгает за борт и доплывает до ближайшего острова. У вас есть знакомая незамужняя мексиканка?

– Найдем, – отозвалась Нина.

Глава 62

1

Бэтти лежала на диване и курила. Ада исподлобья глядела на нее:

– Его убьют, понимаешь?

Бэтти села, поправила растрепавшиеся волосы. Без привычной краски лицо ее было похоже на эскиз с едва прорисованными контурами. Она была единственной надеждой Ады: у Бэтти имелся мексиканский паспорт.

– Я дам тебе двести три доллара, – проговорила Ада едва слышно.

Это все, что у нее осталось. Аэроплан забрала Нина – ей пришлось еще заплатить долги охране на летном поле. А куда делся планшет Феликса с деньгами – неизвестно. Впрочем, Ада ни о чем не жалела.

– Дурная ты, – усмехнулась Бэтти. – Так втрескалась в своего Феликса, что готова отдать его другой?

– Феликс нужен мне живым – только это имеет значение.

– Ну хорошо, хорошо… Мне без разницы.

Ада выдохнула с облегчением. Бэтти была все той же – доброй и великодушной.

2

Бэтти потребовала, чтобы Феликс перешел в католическую веру: «Я за еретика не пойду!» Феликс отказался. Джонни Коллор пришел к нему на свидание:

– Сволочь! Ада из-за тебя весь город вверх тормашками поставила, где-то эту шлюху мексиканскую разыскала…

Феликс пытался оправдываться, но тут же получил в ухо.

– Мало тебя здесь бьют, – проворчал Коллор, потирая зашибленный кулак.

Феликс поднялся с пола, вытер кровь ладонью:

– Это Ада все устроила?

– Нет, папа Римский! – рявкнул Коллор. – Он так жаждет спасти твой зад, что заплатил мексиканскому консулу и священнику, который будет тебя венчать.

– Хуже нет – жениться на шлюхе… – тихо проговорил Феликс.

– Хуже нет – быть идиотом, – отозвался Коллор. – Чего тебе не хватало? Зачем ты сунулся в эту опиумную яму? Ведь мог быть достойным человеком!

Феликс мучительно скривился:

– Как там дела в участке?

– Меня перевели в отдел разведки. Гоняемся за китайскими большевиками – их тучи приезжают с Явы и из Гонконга. Туземные власти ожесточились против коммунистов. Выедешь в Китайский город: на столбах – клетки с отрубленными головами… Феликс, женись ты на этой девице! Обещаешь?

– Обещаю.

3

Коллор сказал Аде, с какого причала будет отправляться пароход на Нагасаки, и они с Бэтти помчались в порт.

– Что ты трепыхаешься, как курица? – ворчала Бэтти. – Посмотри на меня: вышла замуж – ни свадьбы, ни цацек в подарок, ни первой брачной ночи… Моего благоверного высылают на каторгу – а я ничего: не горюю!

Ада выспрашивала у нее подробности венчания: как Феликс? что он сказал? Но Бэтти лишь отмахивалась: вчера клиент обманул ее – подсунул фальшивую купюру, и это заботило ее куда больше.

– Какой хам – три года ходил ко мне, в ногах валялся, руки целовал! И вот, пожалуйста, человеческая благодарность!

– Бэтти, – стонала Ада, – скажи мне – он здоров?

– Надеюсь. Я к доктору пойду – он посмотрит. Только бы сифилис не подхватить: лечить замучаешься.

– Я о Феликсе!

Аде не разрешили попрощаться с ним, но Бэтти как жену допустили за ограду. Пароход был грузовым – на палубе под брезентом лежали громадные ящики; арестантов всех мастей брали за компанию – каждого со своим конвоиром. Из Нагасаки их отправляли дальше: американцев – на Филиппины, европейцев – в Индокитай.

Ада приподнималась на цыпочки в надежде увидеть Феликса в толпе. Тщетно. Наконец вернулась Бэтти. Достав из сумки платок, начала брезгливо вытирать руки.

– Весь пароход как помойка. За поручень схватилась – в соплю вляпалась.

Бэтти находила забавным нарочно не рассказывать Аде о Феликсе.

– Поехали по домам.

Она направилась к стоянке рикш, села в коляску, раскрыла зонтик.

– Трогай! – приказала она. Кули взялся за оглобли.

– Стойте! – крикнула Ада.

Бледная, с безумными глазами, она вцепилась в борт:

– Ты видела Феликса?

– Видела. Муженька ты мне сосватала – форменный «огурец». К тому же худой, как глиста.

– Он что-нибудь передал мне?

– Нет. Ничего.

У Ады упало сердце.

– Впрочем, нет. Я забыла – вот депеша.

Ада выхватила из рук Бэтти мятый клочок бумаги. «Все будет хорошо. Со мной – отец С. Ждите», – было написано по-русски.

Ада прижала записку к губам.

– Мой муж признается в чувствах другой женщине, – насмешливо произнесла Бэтти. – Как вам это нравится?

– Ты не понимаешь! – воскликнула Ада. – Ему конвойным назначили Серафима. Он в тюрьме охранником служит! Это Коллор устроил! Господи, спасибо, спасибо!

4

Нагасаки – горы и море, туча мелких лодчонок и океанские лайнеры. На пологих склонах – дома, дома: не город, а птичье гнездовье.

Феликс с Серафимом, скованные одной цепью, вышли на пристань. Жара, рыбная вонь. Полуголые нищие, ребятня, матросы, работники в соломенных шляпах, белые туристы с очумевшими глазами. Девки в высоко подвязанных халатах равнодушно оглядывали толпу из-под расписных зонтов.

– Куда теперь? – спросил Феликс.