Осенние визиты - Сергей Лукьяненко

– Трое готовы, – сказал он Зарову.

– Трое нападавших?

– Нет, охранники, – Хайретдинов криво улыбнулся: – Как лучше сказать

– «недооценка противника», или «переоценка себя»?

– Лучше всего сказать – «самоуверенность», – Ярослав дурацкий газовый пистолет, попросил: – Дайте мне оружие, Визирь.

– Нет у меня больше оружия! – Визирь дернулся, нацелился на открывшуюся дверь. Но это был Шедченко с массивным пистолетом в руках: – Коля, они уже возле дома! Мы потеряли троих!

Полковник кивнул:

– Ты вызвал помощь?

– Это дело охраны!

– Проверь! Обложился телефонами, так хоть «ноль два» набери!

– Я знаю более лучшие номера, – Визирь послушно взял трубку. – Дерьмо у нас, а не охрана…

– Не я ее подбирал, – Шедченко выглянул в коридор, коротко кивнул Зарову. – Пошли, литератор!

Что-то было неладно у самого дома. Семен слышал пистолетные выстрелы, потом – автоматную скороговорку.

Те трое, что дежурили у дома, были вооружены лишь пистолетами.

– Ринат, я вернусь…

Татарин кивнул, собираясь идти следом.

– Подожди. Проверь, откуда он пришел. Если за забором машина – уничтожь, пробей шины.

– Зачем?

Он мыслил категориями охранника, а не убийцы. Его еще не касалась Власть, объясняя, что следует делать. Надо не просто отбить нападение, надо уничтожить врага, не дать ему уйти.

– Выполняй! – гаркнул Семен. Отсвет той силы, что направил на него Визирь, жил в душе, и Ринат вздрогнул, кивая.

Семен побежал к даче. Он не строил иллюзий, он видел киллера в бою. Трое салаг, которые дежурили у дома, уже мертвы.

Если он промедлит, если ошибется – Визирь погибнет.

А значит – вся жизнь потеряет смысл.

1

– Работает, – сказала Мария, когда раздались выстрелы. – Работает…

В ее голосе было удовлетворение. Удастся ли Карамазову уничтожить охрану и прикончить врагов? Неважно. В любом случае это нападение скует Визиря по рукам и ногам. Он станет тем, кем должен быть – коррумпированным политиком под бдительным присмотром спецслужб. Пусть попробует продолжить охоту, когда каждый шаг его будет на виду.

– Сестра…

Она посмотрела на Анну. И что ей неймется? Глупая, глупая девочка.

– Мария, он убивает…

– Он убивает врагов.

– Мария, разве этому ты учила? – голос девушки дрожал. – Вспомни, ты несла прощение… милосердие. Ради жизни своей не проливала чужой крови…

– Это было ошибкой, – отрезала Мария. – Неудачей. Нельзя принести Добро – не уничтожив Зла. Не стерев его в прах. Мир впереди, свет и добро! Ради него – все допустимо.

Анна всхлипнула, протянула руку, хватаясь за Марию.

– Не говори так, прошу! Это не твои слова!

– Почему же?

– Нет добра на крови…

– Ошибаешься! – Мария тряхнула девушку, заглянула в глаза. Придется давить. Придется дать ей Свет, от которого та отворачивается… – Всегда жизнь росла из крови. В муках, в страданиях – появлялась ты на свет! С болью узнавала – разницу между добром и злом! Я подарила вам эту власть – отличать добро от зла! Я дала вам право – сражаться за добро!

Анна отшатнулась. Вырвалась из ее рук с неожиданной силой.

– Ты… ты…

– Да, я! – она кричала, забыв об осторожности, уже понимая, что сказала слишком много. – Я дала вам главное – Добро! Моя ли вина, что нет Добра без Зла? За что бы вы сражались, невинные и чистые, говорящие звери райских садов?

Мария засмеялась. Как чудовищны ее слова для Анны. Как тяжко ей будет принять – Истинное Добро.

– Тысячелетия, века, годы… – она шла к Анне, и послушный пес вился у ног, жалобно заглядывая в глаза. – Как научить Добру – не зная Зла? Что стоят заповеди – без греха? Главное, самое главное дала я вам – разницу между ними! Мало? Быть безгрешным – мечта дураков! Умные – грешат во имя Добра! Во имя мое!

– Ты – дьявол, – прошептала Анна.

– Я? – Мария покачала головой. – Я только рубеж. Разница между Добром и Злом. Откровение, что ждали вы.

Анна закрыла лицо руками.

– Не бойся, глупая, – прошептала Мария. – Я – это ты. Твоя боль и твоя обида. Твоя мечта – творить добро и наказывать зло. Я пришла! Ты звала меня, сестра, и я пришла!

– Я не тебя звала…

– Меня, девочка. Меня. Ненавидя зло – ты звала меня. Находя врагов – ты звала меня. Проклиная убийц – ты звала меня. Я – пришла!

– Значит, – Анна подняла голову, слезы застилали глаза, но она все смотрела в ее лицо, – значит – надо дать Зло? Чтобы творить Добро?

– Ты поняла.

– Я предала…

Пес зарычал у ног Марии. Вскинул морду, скаля клыки.

– Тихо, она поймет! – закричала Мария. – Тихо!

Но собака смотрела не на Анну. На парня в буром комбинезоне, с пистолетом в руках.

– Девочки, ссоры отложим, – парень целился в пса. Узкое, скуластое лицо, прищуренные глаза. Беспощадные – почти как у Ильи. Мария подумала, что эти двое были бы достойными соперниками. – Вы находитесь на частной территории. Поднимите руки и отойдите к ограде.

– Кто ты? – спросила Мария. Мягко, нежно, парень должен был опустить оружие, почувствовав ее любовь.

Но в нем жила тень чужой Силы… может быть – тень от тени, но этого хватало здесь, на чужой земле, и парень устоял.

– Не знаю, что вы сделали с собаками, – сказал он. – Но лучше не натравливайте. Не люблю убивать. Собак…

Мария подняла руки. Неохотно, медленно.

Но этот и впрямь умел убивать. Он провел свою грань между Добром и Злом, и очень трудно было ее сместить…

Гамлет не выдержал.

Слишком многое сместилось в простеньком собачьем сознании в этот день. Хозяин, тот, кому он был безраздельно предан, уже умер. Новый хозяин, так ненавистно любимый, молчал. И Главный Хозяин в его теле притих, скрылся в мягких, теплых глубинах женского тела.

А тот, кто прежде был другом, стоял с железом в руках, и пот его пах смертью, и обрывки приказов крутились в голове собаки, никогда не знавшей грани между Добром и Злом…

Ринат встретил прыгнувшего ротвейлера длинной очередью. Псу разнесло в клочья голову и оторвало лапу. Он упал к ногам охранника – дергающийся комок окровавленной плоти.

– Вас я убью с большим удовольствием, – прошептал Ринат. У него перехватывало дыхание. – Сучки! Ты зачем его напустила?

– Это не я, – быстро сказала Мария. – Он сам!

Порой все зависит от случайности. Сейчас остервеневший охранник мог срезать их одной очередью.

И не будет сил, чтобы исцелить Анну – и себя.

– К стене, бляди!

Он зря дал волю гневу.

ПОМОГИ МНЕ, ДОБРО…

– За что ты ругаешь нас? – сказала Мария, послушно отступая к стене.

– За что? Разве мы виноваты…

Ствол пистолета посмотрел ей в глаза.