Сетра Лавоуд - Стивен Браст

Теперь у Барлена было три Семерки, и он продолжил рисковать.

Верра увидела, что у нее три Орба, но это не было настоящим усилением, а надежды на то, что оставшиеся два фантома подойдут, почти не было. Она вышла.

Ордвинаку была нужна Шестерка для Стрита. Он рискнул и продолжил играть.

Нисса тоже уровняла, по причинам, которые мы не в состоянии угадать.

Келхор и Три'нагор потеряли надежду и вышли.

В этото момент добавился еще один фантом, называемый «Четыре Пути» из-за того, что он был четвертым символом и символически представлял пути в четырех направлениях, четыре ветра и даже перекресток земных дорог. В нашем случае это была Пятерка Чаш.

Барлен по-прежнему имел три Семерки и решил рисковать дальше.

У Ордвинак были две пары, хотя одна младшая (зато вторая старшая). Возможно только из-за своей часто замечаемой инертности он продолжил игру.

У Ниссы на руках оказался стрит, и даже стрит-флеш. Некоторые из тех, кто рассказывает эту историю, обвиняют ее в предвидении будущего, хотя никакой игрок не опустится до этого. Так что она подняла. Остальные уровняли.

И наконец появился последний общий фантом, известный как «Река Мечты». (Я слышал, что в некоторых играх смертных его называют «Дороги Мертвых», но эта шутка не вошла в мифографическую литературу). Все те, кто остался в состязании не убоявшись риска, выбрали пять фантомов из семи доступных им, старясь создать наиболее могущественную комбинацию.

В нашем случае появилась Четверка Орбов.

Теперь, любой, у которого было Шесть, мог получить стрит. У Барлена, однако, осталась только три Семерки. Он издал то, что можно назвать (в мифографическом смысле) вздохом разочарования, и вышел.

У Ордвинака были три пары, но, конечно, он мог сохранить только две, и еще одну самую высшую карту, для финального раунда. Он рискнул и продолжил игру.

Не-игрок может удивиться этому, и даже игрок-любитель может спросить себя, как одно божество может надеяться обмануть другое, у которого намного лучшие карты. Простой ответ (а есть и сложные) — тот же самый как и то, почему рискуют: хотя один не хочет сдаваться и уходить, другой не хочет потерять больше, чем необходимо, особенно когда всегда есть возможность уйти.

Нисса уровняла.

— Покажи, — сказал Ордвинак.

Почти прозрачная силуэт Ниссы покрылся рябью. — Вы проиграли? — сказала она, открывая свой стрит.

— Да, — сказал Ордвинак. — И они говорят, что я игрок.

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, он только что прошел через горестный этап борьбы со своим бывшим издателем и страдал под штормом академической критики (хотя, как он сам заметил, этот шторм пригнул к земле множество деревьев, но никто не слышал, чтобы хоть одно из них упало), и я спросил его о блюде «беззаконный суп» и впечатлающем вине Сопрони, и еще о том, почему он выбрал редкую (тогда) и трудную задачу преобразования истории в рассказ таким своеобразным способом; задачу, обещавшую неясные перспективы, непоседливую жизнь и в постоянно меняющуюся репутацию.

Он ответил мне теми же словами, которые мудрый Траут сказал Три'нагору, — Потому что это единственная игра в городе.

Дальше следует приложение из 1-ого тома «Виконта», которое, как мне показалось, будет лучше после 3-его. Все цитаты из Гвардии Феникса и Пятьсот Лет Спустя в переводе Гольдича. (А.Вироховский)

Некоторые заметки к двум анализам авторского метода и голоса

1. Всегда говорите о себе «мы». Неясно, почему Паарфи предпочитает использовать множественное число первого лица. Не похоже, что в этот момент он говорит от своего имени и от имени своего читателя; непохоже и то, что он говорит от себя и от Стивена Браста. Круг его настоящих друзей ограничен им самим и его рукописью, но обычно это не заставляет пистателя говорить во множественном числе. Может быть, что он использзует редакторское «мы». Но не исключено, что в его кармане сидит мышь.

2. Не используйте конструкцию «он или она», или «его или ее». В драгейрианском языке используется символ джиа, обозначающий персону неизвестного пола, таким образом Паарфи избегает этой трудности. Стивен Браст решил перевести его как “он”, «его» и «ему», к вечному недовольству Паарфи.

3. Так получилось, что в Драгерьянском, как и еще в нескольких языках в нашем мире, утверждения наблюдения факта грамматически отличаются от догадок, выводов и неосновательных предположений. Чтобы проиллюстрировать это, давайте сравним Английский, который разрешает использование того же самого глагола во всех этих смыслах — Я вижу, что она красная и Я вижу, что она новая — с языком Хопи (племя североамериканских индейцев), который требует, чтобы говорящий различал это: Я вижу, что она красная, но Я думаю, что она новая.

В переводе Браста эта разница выражается глаголом «считать». Он занял место таких слов как придумать, угадать, ссылаться, утверждать, воображать, заявлять, верить, говорить (без дальнейшего доказательства), теоретизировать, думать, быть под впечатлением, что, представлять как факт и считать (в смысле «претендовать на то, что говоришь правду»), как и вопросительное (вы) хотите, чтобы я вам поверил, то есть в утверждениях, ни на чем не основанных.

Из перевода Браста работ Паарфи, посвященным событиям до Междуцарствования, ясно, что в это время Драгерьянский язык также различал состояние неточного знания со стороны говорящего от точного, различие, которое Браст чаще всего переводит как «подумал было». Какая бы не была причина — а лингвистическая эволюция Драгерьянского находится за пределами нашего эссе — во время событий, описанных в этом томе, в повседневной речи обходились без этого этого различия, насколько мы это знаем.

4. Когда «почти» не используется для выражения количества, оно используется для усиления иронии или утверждения. Выражение Я почти думаю так в ответ на вопрос грубо переводится «Я действительно думаю так». Использование его, как ответ на вопрос — «Снаружи холодно?» — «Почти» — примерно равноценно — «Вам лучше думать, что это именно так».

5. У множества людей, говорящих по Английски, есть одна или несколько обычных фраз, которыми они заполняют паузы, возникающие в разговоре. Некоторые из этих фраз что-то означают; другие близки к обычному нейтральному шуму. Чтобы добиться этого эффекта, все такие фразы Паарфи Браст заменяет словом «хорошо». Среди заменяемых фраз: вы знаете; давайте скажем, что; я догадываюсь; да; я предполагаю; я могу понять, что; если вы говорите так; любой; может быть и так; я слышал, что так говорили; вы можете сказать, что; в этом случае; если вы чувствуете, что это именно так; и наконец это может быть и так, но.