Бриллианты и булыжники - Борис Николаевич Ширяев

У каждой добропорядочной бабушки обязательно есть свой сундук. В некоторых из таких сундуков порою можно отыскать очень интересные вещи: пожелтевшие дагерротипы когда-то блиставших красавиц, ларчики дивной работы, тонкие цветистые вышивки… но все прелести неизменно тонут в массе поблекшего обветшалого хлама, ценного для одной лишь бабушки и немногих ее сверстниц…

Эта статья ни в какой мере не претендует на качественный анализ художественной литературы, появившейся за последнюю пару лет в оживающей после войны периодической печати Зарубежья. Она – только беглый тематический обзор, ставящий себе целью выяснить направленность мысли и слова писателей русской эмиграции в переживаемые нами годы.

Итак, перед нами значительный по размерам ворох журналов и газет. Есть в нем «толстые», «полутолстые» и совсем «тоненькие». Начнем с первых. Толще всех, конечно, нерегулярно выходящий «Новый журнал». Преобладает в нем публицистика. Единственное яркое актуальное для современности пятно в его художественном отделе дает М. Коряков, «новый». Ведущее место среди «старых» литераторов занимает Р. Гуль[148], представленный слегка дополненной перепечаткой его уже вышедших воспоминаний о нацистских лагерях.

Далее по объему следует 12 номеров «Возрождения». Первые из них явно бедны в своей беллетристической части. Ведущим романом в них идет «Камергер и гишпанка» Н. Сергиевского[149], перепечатка уже шедшего в «Новое русское слово», весьма далекого от современности произведения. Тематическая связь с переживаемыми годами и даже вообще с Россией, с русскими – в литотделе «Возрождения» очень слаба. Его писатели уносят читателей то в эпоху Кира Персидского, то гоняют их вместе с Паганини по Италии начала прошлого века, то под талантливым руководством покойного Д. Мережковского погружают в глубины религиозной отвлеченности. Мелькает бледная тень 3. Гиппиус… рассказик об умной собачке, примирившей поссорившихся супругов… Бедновато!

Зато примыкающий к беллетристике отдел воспоминаний богат, как Рокфеллер. В нем можно многое почерпнуть и узнать даже с кем пила чай та же 3. Гиппиус в Польше 20-х годов, кто жил в Коктебеле в тот же период и какую именно пуговицу царского мундира фамильярно вертел А. Керенский в 1917 году… Об этой последней – даже полемика: «не трогал я вашей пуговицы», – пишет сам экс-диктатор, – У меня своих сколько хошь. Это всё Савинков, после обеда в “Астории”, спьяну наврал!». Очень ценные воспоминания!

О временами появляющемся дамско-просоветском журнальчике «Новоселье» говорить не стоит. Переходим к газетам, дающим беллетристический материал. Прежде всего «Русская мысль». В ней перепечатка пары извлеченных из кладовой третьеразрядных (потому и мало известных) романов 30-х годов прошлого столетия, вслед за ними «На распутье» – сухое, но обстоятельное перечисление автором возлюбленных его юности и литераторов, с которыми он некогда встречался, потом, не изданная автором и малохарактерная для его таланта, повесть Шмелева, потом снова перепечатка, на этот раз подсоветских писателей М. Булгакова и Петрова с Ильфом. Выбор этих последних, талантливой сатиры «Роковые яйца» и юмористической фотозарисовки (отнюдь не са-тиристического вымысла) «12 стульев» нужно признать наиболее удачными. К сожалению для нас, «новых», как и для большинства старых читателей, эти блестящие произведения не новы! Изредка на страницах «Русской мысли» поблескивают талантливые очерки Н. Е. Русского, К. Линейца и других, но и они тонут в мутных волнах всевозможных воспоминаний…

«Новое русское слово» – мощная ежедневная газета, располагающая площадью для беллетристики. Долго и утомительно для читателя заполняли эту площадь псевдоисторические «Ратоборцы». Их сменил столь же нудный роман из эпохи на 140 лет от нас отстоящей, а его – перепечатка уже вышедшего в Европе «Дениса Бушуева» С. Максимова. Но отдадим должное благим стремлениям «Нового русского слова» приблизиться к русской современности. На протяжении этих трех романов редакция прошла путь во времени равный 700 годам, отделяющим «Ратоборцев» от волжских колхозников. Ее руководство, несомненно, стремится приблизиться к русской литературной современности, что видно из добросовестных пересказов выходящего в СССР, регулярно помещаемых в ней по воскресеньям, но присяжные литкритики ее упорно продолжают рыться в могилах Брюсова, Бальмонта, Северянина.

Самым «живым» местом литературной части этой газеты стала захватившая и другие издания дискуссия о С. Есенине. В ней ясно обозначились два литературных фронта: «новых», идущих напрямик к нежной цветастости души поэта, смогших понять даже трудно уловимую ухом интеллигента мужицкую, внешне стоящую на грани кощунства религиозность Есенина, и некоторых «старых», формалистически осматривающих этого поэта «сквозь лорнет», как делала в свое время 3. Гиппиус, или столь же надменно, сколь и пошло плюющих в его могилу, как сделал теперь это И. Бунин с высоты своих засохших лавровых венков…

Я умышленно оставил под конец два глубоко различных, политически враждебных издательства, тем не менее парадоксально объединенных одним общим признаком: солидаристов «Посева» – «Граней» и монархистов «Нашей страны». Их политические расхождения не входят в тему данной статьи, а объединяющий их признак – отсутствие «бабушкиного сундука» в их беллетристических отделах. Не будучи солидаристом, всё же ни в какой мере нельзя предъявить к «Посеву» и «Граням» упрека в отсутствии актуальности и современности их литературной тематики. Именно эта четко взятая ими линия и помогла им сгруппировать вокруг партийного ядра изданий крупные литературные силы, значительная часть которых политически отделена от НТС. Нужно признать, что «Граням» в их литературно-художественном отделе удалось удержаться на уровне надпартийности, что стало основой их успеха. О перечисленных «прогрессивных» изданиях этого, увы, сказать нельзя.

О «своей» газете писать не принято, но я позволю себе это преступление против традиций, оправдав себя тем, что, во-первых, даю не рецензию, а лишь литературно-статистическую сводку, и, во-вторых, еще тем, что сам я беллетристику в «Нашей стране» не помещаю по неимению в ней места. Поэтому – кратко: обе идущих в «Нашей стране» повести Г. Томилина[150] и Б. Башилова современны, актуальны, хотя различны по стилю и подходу к читателю. Башилов «новый», Томилин «полуновый» эмигранты, и от современности России ни тот, ни другой не оторваны.

Произведем теперь учет перечисленных статистических показателей. В одну группу художественной литературы Зарубежья попадут все «старые» и «прогрессивные» литераторы, при минимуме «новых» и безнадежном отрыве от русской актуальной тематики. Другая группа, подвергшая основательной переоценке «прогрессивность» XIX века, что делают и солидаристы, – вовлекла в себя максимум «новых» литераторов и крепко спаялась с русской современностью.

Причины отрыва «прогрессивных» литераторов Зарубежья (в руках которых фактически находится 9/10 всех издательских возможностей) принято искать в их физической разобщенности с родиной. Подобное разрешение вопроса шаблонно, поверхностно и неправильно. Гоголь, Тургенев, художник Иванов и другие создали свои лучшие произведения также на чужой почве (Иванов около 30 лет не был в России). Незнание «прогрессистами» современности тоже не может служить извинением, т. к. в их творческом арсенале оставалась национальность, русскость, и ничто не мешало тому же «Возрождению» заменить