Сталин. На вершине власти - Юрий Емельянов

24-ю годовщину Октябрьской революции Сталин решил отпраздновать так же, как и в мирное время – с торжественным собранием и парадом на Красной площади. Правда, торжественное собрание состоялось не в Большом театре, как это было обычно, а на станции «Маяковская» московского метрополитена.

В докладе Сталин отметил, что со времени его выступления 3 июля «опасность для нашей страны… не только не ослабла, а, наоборот, еще более усилилась». «Немцы ведут теперь войну захватническую, несправедливую, рассчитанную на захват чужой территории и покорение чужих народов». Сталин подчеркивал, что Гитлер ставит целью истребление славянских народов и прибегает для этого к самым бесчеловечным методам, что Советский Союз в одиночку воюет с Германией, на стороне которой выступили Италия, Румыния, Венгрия, Финляндия.

В то же время он утверждал, что успехи немцев – временны, что европейский тыл Германии – непрочен, как непрочен и германский тыл гитлеровских захватчиков. Он обращал внимание на укрепление коалиции СССР, Великобритании и США: «Если соединить моторное производство США, Великобритании и СССР, то мы получим преобладание в моторах по сравнению с Германией, по крайней мере, втрое. В этом одна из основ неминуемой гибели гитлеровского разбойничьего империализма». Он возлагал большие надежды и на «появление второго фронта на континенте Европы».

И все же основным залогом грядущей победы над врагом являлся, по мнению Сталина, моральный перевес советского народа над агрессором. Сталин подчеркивал справедливые цели Великой Отечественной войны советского народа: «У нас нет и не может быть таких целей войны, как захват чужих территорий, – все равно, идет ли речь о народах и территориях Европы или о народах и территориях Азии, в том числе и Ирана». (Тем самым Сталин объяснял, что присутствие советских войск в Иране, куда они были введены в августе 1941 года совместно с британскими войсками с целью недопущения установления в Иране прогерманского режима, – временное.) «Наша первая цель состоит в том, чтобы освободить наши территории и наши народы от немецко-фашистского ига». Другая цель, по словам Сталина, состояла в том, чтобы помочь «славянским и другим порабощенным народам Европы… в их освободительной борьбе против гитлеровской тирании и потом предоставить им вполне свободно устроиться на своей земле так, как они хотят».

Сталин утверждал, что «неудачи Красной Армии не только не ослабили, а наоборот, еще больше укрепили как союз рабочих и крестьян, так и дружбу народов СССР… Любое государство, имея такие потери территории, какие имеем мы теперь, не выдержало бы испытания и пришло бы в упадок. Если советский строй так легко выдержал испытание и еще больше укрепил свой тыл, то это значит, что советский строй является теперь наиболее прочным строем». Сталин был убежден, что «моральное состояние нашей армии выше, чем немецкой, ибо она защищает свою Родину от чужеземных захватчиков и верит в правоту своего дела, тогда как немецкая армия ведет захватническую войну и грабит чужую страну, не имея возможности поверить хотя бы на минуту в правоту своего гнусного дела». Сопоставляя духовные богатства русской культуры, которыми вдохновлялись все советские люди, с бездуховностью нацистов, Сталин говорил: «И эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!»

Подчеркивая патриотический, освободительный характер Великой Отечественной войны, Сталин выражал уверенность в скором переломе в ходе военных действий: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат. Отныне наша задача… будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей Родины в качестве ее оккупантов. Никакой пощады немецким оккупантам! Смерть немецким оккупантам!» Он повторил лозунг первых дней войны: «Наше дело правое – победа будет за нами!»

На следующий день, 7 ноября 1941 года, на Красной площади состоялся традиционный парад по случаю годовщины Октября. Парад готовился в тайне, чтобы не допустить утечки информации. Даже его участники до последнего момента не знали об этом мероприятии: думали, что воинские подразделения готовят для отправки на фронт. Ведь немцы могли воспользоваться возможностью разом уничтожить Сталина и все руководство Советской страны.

А. Рыбин рассказывал, что в ответ на предостережения командующего Московским военным округом П.А. Артемьева И.В. Сталин ответил: «Во-первых, ни один вражеский самолет не должен прорваться в Москву. А во-вторых, если все же сбросит бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад». Однако вражеские самолеты в Москву не прорвались, чему Помогла погод а: московское небо утром 7 ноября было затянуто низкими тучами.

По воспоминаниям Н.С. Власика, «утром 7 ноября т. Сталин встал очень рано. Было еще темно, на улице бушевала метель, нанося огромные сугробы снега. Я проводил его на Красную площадь ровно в 8 часов, т. Сталин и руководители партии и правительства поднялись на Мавзолей».

Парад начался на два часа раньше обычного. На площади выстроились пехотинцы, курсанты артиллерийского училища, военные моряки, войска НКВД, отряды народного ополчения, кавалерия, артиллерия, танки. Командовал парадом командующий войсками Московского военного округа генерал П.А. Артемьев, возглавлявший одновременно Московскую зону обороны.

Как и многие довоенные, этот парад принимал Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный. «Объезжая войска и поздравляя их с праздником, т. Буденный слышал в ответ такое горячее и дружное «ура!», – вспоминал Власик, – что я увидел, как прояснилось лицо у т. Сталина, каким оно стало радостным и довольным. Стараясь стоять всегда на виду у Сталина, чтобы он мог в любую минуту позвать меня, я сам не спускал с него глаз. И действительно, я ему понадобился. Надо сказать, что перед парадом была договоренность передавать парад по радио только по площадям Москвы. Подозвав меня, т. Сталин спросил, нельзя ли сделать так, чтобы передать Красную площадь в эфир, то есть чтобы парад на Красной площади слышал весь мир. Я спустился вниз, в Мавзолей, где у меня дежурил начальник отдела связи т. Потапов, там же находился министр связи (точнее нарком связи. – Прим. авт.), и передал им желание т. Сталина. Получив в ответ: «Все будет обеспечено», – я вернулся, чтобы доложить об этом Сталину». Вопреки традиции слово для выступления взял не принимавший парад Буденный, а Сталин. Когда Власик поднялся на трибуну Мавзолея, Сталин «уже начал свое историческое выступление». «Я обратился к Молотову, который стоял рядом, – продолжал Власик, – и сказал громко, чтобы слышал т. Сталин: «Красная площадь в эфире!»