Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

— А что скажете про Бэллу Наумовну Бородкину, «железную Бэллу» из Геленджика?

— Она с немцами сожительствовала, голой на столе плясала, а ее пригрел Погодин и Главкурортторг. Воровала, гадина, по всем статьям! К ней уже тогда бандиты подъехали, поставили к стене, все забрали. Ко мне пришел Погодин: у нас в Геленджике сдается дом, давайте дадим квартиру Бородкиной! Я отказал: ни в коем случае, у нее же свой дом есть, пусть его продаст, потом подумаем. Она и мне автомашину с продуктами подсылала, но я отправил назад. Но тронуть Бородкину было трудно: она опекала семью члена политбюро Кулакова, бесплатно кормила их...»

Судьба первого секретаря Геленджике ко го горкома партии Николая Федоровича Погодина так и осталась загадкой. Он исчез бес­следно. Баллу Наумовну Бородкину за хищения социалистической соб­ственности приговорили к высшей мере наказания. Только в Геленджи­ке несколько десятков местных руководителей были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Такие аресты прошли и в Сочи. Руководители городской торговли и общественного питания на­звали имя своего покровителя — Анатолия Георгиевича Тарады, секретаря крайкома. Он получал деньги за то, что прикрывал существовавшую в крае теневую экономи­ку, в основном подпольные цеха, которые гнали «левую» продукцию. Благодарные «цеховики» передавали ему деньги, а он делился с остальными. Говорят, что на следствии Тарада обещал назвать имена, но в ту же ночь умер в камере.

Первый секретарь крайкома понял, что расследование нужно остановить. Медунов твердо мог рассчитывать на генерального секре­таря и его окружение. Однажды Медунова распекали на секретариате ЦК. Он вернулся в Краснодар. Ему позвонил Брежнев:

— Ты не переживай и не очень обращай внимание на случившее­ся. Работай спокойно.

Когда заведующий сектором отдела пропаганды ЦК Наиль Барие­вич Биккенин приехал в Краснодар, Медунов со смыслом показал ему огромные фотоальбомы, на которых он был запечатлен вместе с Леони­дом Ильичом. Имелось в виду, что делать какие-то замечания челове­ку, столь близкому к генеральному, по меньшей мере глупо.

Медунов доложил в Москву, что прокуратура «действует мето­дами тридцать седьмого года». Вопрос в 1981 году разбирался на се­кретариате ЦК. О коррупции в Краснодарском крае доложил замести­тель генерального прокурора и начальник следственного управления союзной прокуратуры Виктор Васильевич Найденов, высокопрофессио­нальный и принципиальный юрист.

Но на секретариате обсуждали не продажных краснодарских чи­новников и их высоких покровителей, а прокуратуру. Найденову объ­яснили, что он занимается дискредитацией партийных кадров, и тут же освободили от должности. Вел секретариат Андрей Павлович Кири­ленко, он не пожалел злых слов в адрес Найденова.

Виктора Васильевича перевели в следственное управление МВД на унизительно низкую должность заместителя начальника отдела по расследованию уголовных дел о преступных посягательствах на гру­зы...

Сергей Медунов прославился тем, что распорядился превратить Краснодарский край в зону для некурящих. Курение было запрещено во всех общественных местах. Ничего из этого не вышло, но краснодар­ский опыт изучали по всей стране. Медунов отличался невиданным самодурством. Например, приказал бульдозерами снести все парники, в которых люди выращивали для себя овощи. О ситуации в крае напи­сала газета «Советская Россия». На защиту Медунова бросилось пар­тийное руководство, секретарь ЦК по идеологии Зимянин.

«Сколько гнева, — вспоминал тогдашний руководитель газеты Михаил Федорович Ненашев, — обрушилось на голову главного редакто­ра со стороны Михаила Васильевича Зимянина за это, по его мнению, необдуманное выступление, которое, как замечено было в беседе, противоречит позиции ЦК КПСС».

В марте 1982 года Комитет партийного контроля отправил в секретариат ЦК записку «О многочисленных фактах взяточничества среди руководящих работников Краснодарского края». Ее не стали рассматривать, отправили в отделы ЦК для проверки. Все подтверди­лось, В конце мая записка в обновленном варианте вновь поступила в секретариат ЦК. Надо было что-то делать, но Брежневу не хотелось обижать Медунова.

— Он руководитель такой большой партийной организации, — говорил Леонид Ильич, — люди за ним шли, верили ему, а теперь его под суд?

24 мая 1982 гола Андропова избрали секретарем ЦК. Он поду­чил у Брежнева согласие переместить Медунова на менее видную рабо­ту — был такой эвфемизм в партийной канцелярии. 23 июня Горбачев пригласил к себе находившегося в Москве посла на Кубе Виталия Ива­новича Воротникова. Объяснил:

— Есть наметки относительно твоей работы. Насколько ты знаком с машиностроением и оборонным комплексом?

И заговорил о ситуации в Краснодарском крае:

— Медунов — совсем обнаглел.

Через две недели посла Воротникова отозвали с Кубы и велели немедленно вылетать в Москву. 19 июля в три часа дня Воротникова принял Андропов. В разговоре участвовали Горбачев и секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов.

— Речь идет о рекомендации вас первым секретарем Красно­дарского крайкома партии, — сказал Андропов. — Медунова мы отзыва­ем в Москву. В крае сложилась пренеприятная ситуация. Медунов, наконец, понял, что дальше там оставаться ему нельзя. Взяточничество, коррупция среди ряда работ­ников различных сфер, в том числе среди партийного актива. Аресто­ваны и находятся под следствием более двухсот человек.

На следующий день окончательное решение было принято на се­кретариате ЦК. Вел заседание Андропов.

— Медунова отзываем в распоряжение ЦК, — сказал Юрий Вла­димирович. — В крае выявлены многочисленные факты нарушения за­конности. Взяточничество среди руководящих работников, даже среди партийного актива. В Сочи, Геленджике, Краснодаре. Арестовано сто пятьдесят два человека, под следствием девяносто девять. Медунову неоднократно указывали на эти факты, однако он не реагировал, не воспринимал советов и критики, создавал трудности для следствия.,.

Медунов рассказывает об этом так:

— Меня пригласил к себе Горбачев, сказал: «Сейчас пойдем к Андропову. Разговор будет неприятный». Андропов объявил: «Время пришло отозвать вас в распоряжение ЦК и дать другую работу. Мини­стерств свободных нет, пойдете пока заместителем». Ни упреков, ни объяснений. Все у меня внутри заклокотало. «Я пойду к Леониду Ильичу». — «А вот этого делать не надо. Леонида Ильича нам надо беречь». В Краснодаре собрали пленум, я простился... Всех преду­предили, чтобы никаких вопросов.

Медунова назначили заместителем министра, он занимался за­готовкой плодоовощной продукции. Все понимали, что это пересадоч­ная станция. Но каким будет завершение этого пути? Многие были уверены, что Медунова ждет тюрьма. И ошиблись. Онлишился партбиле­та и работы, но не свободы. Он спокойно ушел на пенсию и даже сохранил «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда.

Перечень претензий к Медунову был не меньшим, чем к Щелоко­ву. Но бывший краснодарский секретарь никого в политбюро не ин­тересовал — не та фигура. А к Щелокову все-таки были личные счеты. И когда Андропов умер, о Щелокове не забыли.

Бывший помощник генерального секретаря Виктор Прибытков вспоминает, что окончательно разбираться со Щелоковым пришлось именно Черненко:

«Сложность этой разборки, в частности, заключалась в том, что родной брат Константина Устиновича — Николай Устинович — ходил у Щелокова хоть и не в первых, но в заместителях: в то время он заведовал системой высшего и среднего образования в МВД СССР — всеми учебными заведениями, вплоть до Академии МВД, что на Вой­ковской, а также различными курсами, учебными пунктами и так да­лее...

(В реальности Черненко не был заместителем министра, а воз­главлял управление учебных заведений и научно-исследовательских учреждений. — Л. М.)

И если Брежнев не мог (или нс хотел) наказывать Щелокова лишь по той причине, что когда-то давным-давно они вместе работали в Молдавии, то Черненко (тоже работавший со Щелоковым в Молдавии) дополнительно был отягощен родственной связью с системой МВД. Но отношение Брежнева и Черненко к Щелокову, кажется, было куда слож­нее... Однажды, когда вся страна с упоением вчитывалась в главы эпохальных произведений Брежнева «Малая земля», «Возрождение», «Целина», я задал неосторожный вопрос Константину Устиновичу:

— Не понимаю. Брежнев описывает молдавские годы, а про Ще­локова ни слова. Отчего так случилось?

Черненко, не только читавший указанные произведения Брежне­ва, но и принимавший самое активное участие в их публикации, вни­мательно посмотрел на меня и ушел от прямого ответа:

— Есть кое-какие обстоятельства...»

Незадолго до июньского пленума 1983 года, который вывел Ще­локова и Медунова из ЦК, Черненко показал своему помощнику заклю­чение о Щелокове военной прокуратуры. Прибытков прочитал, что быв­ший министр «захапал в личное пользование несколько служебных «мерседесов», что не брезговал забирать к себе домой и на дачу, а также раздавать близким родственникам арестованные милицией веще­ственные доказательства и конфискованные произведения искусства и антиквариата...