Нелетная погода (сборник) - Александр Бушков

Я придумал Гванеронию настолько хорошо, что наш европейский союзник поверил и бросился хлопотать о своей доле нефти, а наш ближневосточный союзник, идя по моим стопам, выдумал гванеронского резидента и палестинского агента, и опять-таки в том, что произошло, не было ничего необычного – они стреляли и подкладывали бомбы и в Париже, и в Осло, и в Бейруте, и где-то там еще.

– Мистер Грэм, ваш поспешный отъезд… – раздался голос выпускника привилегированного колледжа.

Я выстрелил, еще раз и еще. Переступил через него и вышел из разгромленной квартиры. Время, когда мы были пилотами бомбардировщиков, прошло, да и было ли такое вольготное время? Кто нам сказал, что такое время возможно?

Двойник

– Все-таки ты зря пристрелил этого типа, – сказал Райли. – Ну ничего, мы все это оформим надлежащим образом, он у нас, как миленький, станет очередной жертвой коварной гванеронской разведки, свеженьким павшим за демократию героем. В квартиру уже повезли газетчиков.

– Молчи, сволочь, – сказал я, и он замолчал. – Господи, Тэд, что же мы с тобой наделали? Нас затянуло в шестерни нашей же сказки. И перемелет в порошок, понимаешь ты это или нет? Мы уже не существуем…

– Не паникуй, – сказал Райли. – Все образуется. Лучше послушай последние новости. Части Мукиели на подступах к столице. Ему выделено оружия еще на десять миллионов, и покупатель у меня есть.

– Одного не пойму, – сказал я, – этот Блен, или как его там, говорил, что они послали в Гванеронию группу офицеров связи.

– Ты думаешь, только мы с тобой такие умные? Уверен, у них творится то же самое – кто-то кропает донесения из Гванеронии на собственной даче и кладет денежки в карман, а олухи вроде покойного Бленгенторна рискуют головой. Вот что, садись-ка за отчет. Шеф требует, президент постоянно интересуется гванеронскими делами.

– Не могу, – сказал я. – Ничего не могу.

– Я все понимаю, Патрик, – сказал Райли, – но что делать, ты на службе.

– Ты связался с разведкой нашего ближневосточного союзника? – спросил я.

– Свяжусь в скором времени. Вот что, Патрик, сегодня ты свободен, поезжай и напейся. Иди в любой кабак, в любой бордель, бей стекла, твори, что душе угодно, контора все оплатит, но завтра – будь как огурчик. Работы у нас невпроворот, надвигаются решающие события, Мукиели подходит к столице, и пора подумать, как без шума прикрыть лавочку.

Он мечтательно уставился в потолок и продекламировал:

– Что за женщина жила, бог ее помилуй! Не добра и не верна, но мужчин она влекла с сатанинской силой.

Да, мужчин влекла она даже от Сент-Джаста, ибо Африкой была. Южной Африкой была, нашей Африкой была, Африкой – и баста!

Вот так, Патрик. Пусть на бумаге, но Африка – наша.

Часов до трех пополудни я пил у Джима. У Джима, как всегда, было людно и шумно, резво бегали официантки, обнажался под музыку кардебалет, а я сидел, уставившись на очередную пустую бутылку, и думал, что же мне теперь делать?

В истории с Гванеронией нет ничего необычного – мы с Райли устали повторять это друг другу. С точки зрения обывателя, мир – всего лишь газетная полоса, экран телевизора, и когда я сижу над очередной сводкой, я ничем не отличаюсь от какого-нибудь Джонса, листающего воскресное иллюстрированное приложение. Катастрофы, убийства, бои – для нас – нечто эфемерное, существующее бог знает в каком измерении. Чтобы увидеть за черными строчками усеянное трупами поле, нужно будить фантазию, заставлять работать воображение, а зачем это мне, зачем это Джонсу? Мы летим в бомбардировщике на ужасной высоте, я и Джонс, не видим земли, не видим, что натворили внизу наши бомбы. Но иногда сбивают и бомбардировщики, и пилотам, если они хотят спастись, приходится ползти по грязному полю, дрожа за свою шкуру…

– Мистер Грэм? – спросил незнакомый человек.

– Да, – сказал я. – Какого черта? Работаете на кого-нибудь, что ли?

– Майор Цвий Ехлуми, военная разведка вашего ближневосточного союзника. Мистер Грэм, я буду краток. Нам стало известно, что вы – агент-двойник, работающий на разведку Букиры. Возможно, и на палестинцев тоже – ваши связи с небезызвестной Митчел…

– Что с Мтагари? – спросил я.

– К сожалению, несмотря на все принятые меры, толку от него не добились, и он, увы, ускользнул туда, откуда даже мы не в состоянии его добыть. Мистер Грэм, если вы не хотите разделить его участь, вы должны рассказать все о контактах с людьми Букиры и Арафата, о деятельности Гванеронской разведки в вашей стране. Как и когда завербованы полковником Чегудумой и Джейн Митчел, что успели передать. Словом, вы знаете, чего мы от вас ждем.

Честно говоря, сначала я хотел «расколоться», наговорить им с три короба – это было тем более легко, что речь шла не о реальном предательстве. Однако Джейн стояла перед глазами, и меня взбесило, что за мной охотятся в моей собственной стране эти подонки, едва ли не превратившиеся из наших союзников в наших хозяев, и я сказал:

– Пошел вон.

– Не глупите. Если будете запираться, отправим вас следом за вашими сообщниками.

– Пошел вон!

Он отошел, исчез в толпе танцующих. Я протрезвел мгновенно, расплатился, постоял около столика, словно бы раздумывая, и вдруг опрометью бросился на кухню, расшвыривая удивленных официантов. Вряд ли они перекрыли служебные выходы.

Они и не перекрыли. Я сел в первую подвернувшуюся машину, стоявшую незапертой. Но что дальше? Я бесцельно крутил по городу, при мне был пистолет и немного денег. Ехать домой бессмысленно – там наверняка засада, как и возле управления, – пока Райли свяжется с их представителями, пока те свяжутся с моими преследователями, и все это придется делать через столицу, потому что их местных резидентов мы сплошь и рядом не знаем сами… Я уже ни на что не надеялся. И вспомнил про Саймона Марша, единственного близкого человека, не связанного с нашими играми, единственного журналиста, которого уважал, единственного, кто мне мог поверить сейчас, а поверив, объяснить согражданам, как их дурачат.

…Он сидел напротив, загорелый, бородатый, невозмутимый, и его маленькая квартирка с африканскими масками на стенах, сваленными на столе и креслах книгами и газетами, квартирка, где в кажущемся хаосе был на самом деле свой, известный одному хозяину порядок, действовала на меня как кружка ключевой воды на страдающего от жажды в пустыне. Здесь оставалась за порогом наша жизнь – с теми призраками, которых мы сами создавали.

– Ну, садись, – сказал Саймон и налил мне бренди. – Что у тебя опять стряслось? Ты же, как правило, заявляешься, когда тебе необходимо поплакаться в жилетку…

– Плохо, – сказал я. – Саймон, старина, понимаешь…