Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Мак-Гилл Моуэт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут раздался приглушенный крик с «Лейчестера», и кто-то прошел по палубе к релингу. Мы помогли ему. Это был таможенный чиновник, оставленный на борту, чтобы охранять пострадавшее судно. Он очень нервничал.
— Слушайте, — сказал он, — с этим кораблем что-то не в порядке! Вещи двигаются с места на место. Ваши ребята разрешили мне перейти на ваш корабль. Я не останусь там больше!
— Черт возьми! — воскликнул Велли. — Это не вещи, это ньюфаундлендцы! Оставайтесь здесь и не давайте этим идиотам перепрыгивать на корабль. Я намерен сходить за остальными, пока они не разобрали корабль на части!
С этими словами Велли перепрыгнул на «Лейчестер» и исчез. Минуту спустя таможенник, оглянувшись, увидел, что он один. К этому времени я тоже был на полпути к палубе «Лейчестера». Я слышал, что этот чиновник вопит как сумасшедший, умоляя нас не оставлять его одного. Пожалуй, он не больно беспокоился, что мы оказались на борту «Лейчестера». Ему просто было там чертовски неуютно.
Во всяком случае, я не осуждал его за то, что он чувствовал. «Лейчестер» вроде бы был мертвым кораблем, но, откровенно говоря, он был самым живым из всех мертвых кораблей, которые нам приходилось видеть. Там в поисках добычи бродило человек двадцать, и каждый старался держаться отдельно от других. В каютах и проходах было темней, чем у кита в брюхе, почти ни у кого не было фонарей. А те, у кого они имелись, старались ими не пользоваться. Иногда вспыхивал огонек спички, и удавалось мельком увидеть лицо и пару сверкающих глаз, а потом все вновь скрывала темнота.
Пиратская лихорадка — страшная штука. Ее нельзя объяснить, о ней неудобно говорить. Я нащупал проход к каюте капитана и вдруг кожей почувствовал, что кто-то ползет на четвереньках. Зажег спичку и увидел человека, ползущего с наволочкой на спине, приспособленной вместо рюкзака, доверху набитой рулонами туалетной бумаги.
Чем дольше мы оставались на борту, тем сильнее охватывала нас лихорадка. Кому-то досталось то, что он давно иметь хотел, например радиоприемник. Он припрятывал его в тайном месте и продолжал поиски. Когда же возвращался за своей находкой, кто-то уже отнимал у него добычу. Удача улыбалась другому, и самое забавное, что этот приемник переходил из рук в руки не один раз.
Я наткнулся на своего приятеля, и мы стали держаться вместе. Так нам показалось удобнее. К этому времени корабль был заполнен странными шумами — шепот доносился из вентиляторов, раздавались звуки борьбы, клацанье и бацанье. Я зажег фонарь в одной из кают и увидел нашего спасателя из команды машинистов, сидящего на наклонном полу в окружении огромного количества ботинок. Он нашел подходящий ботинок на правую ногу, но вряд ли ему удалось бы найти пару в этой темноте. Вокруг шеи моряка была намотана дюжина галстуков, а в руке посверкивала бутылка, к которой он то и дело прикладывался. Я почувствовал неловкость оттого, что посветил на него; парень рассмотрел этикетку — это была пинтовая бутылка «Каскары».
Удивительно, что в эту ночь никто не утонул и никого не убили. Народ шатался по переходам; попадая на лестницу, не видели, куда она ведет, и шли наугад. Никто не знал, где остальные, да и где находится он сам. Оставалось одно — ощупью пробираться вперед, пока в конце концов не попадешь на палубу. Один из наших ребят упал с трапа в машинное отделение, где плескалось пять футов воды, и спасался оттуда вплавь. Он вопил так, что таможеннику, считай, повезло, что он не слышал этого голоса, несущегося из чрева корабля. Иначе бедняга мог бы запросто прыгнуть за борт.
И все же среди нас нашлись практичные парни. Один принес на борт «Джозефины» семнадцать костюмов. Он ходил по «Лейчестеру» пустым, только надевал костюмы один на другой, пока мог двигаться. Потом он перебрался на буксир, где разделся, и вновь отправился за грузом.
Кто-то нашел корабельный сейф и отправился за газовым резаком. Но потом вдруг заинтересовался сувенирной музыкальной шкатулкой, о которую он споткнулся, и в итоге удовольствовался ею.
Я как раз вернулся на «Джози», когда услышал, что подходит моторка, и понял — это капитан. Он поднялся на борт и спросил, где Велли. Я ответил, что он, наверное, на корабле.
— Ясно. А где же команда? Я хочу перейти на новую якорную стоянку.
Пришлось сказать ему, что и этого не знаю. Но капитан увидел странные фигуры, слоняющиеся по палубе «Лейчестера» с наволочками, висящими за спиной в виде рюкзаков. Капитан разразился бранью, вопя, что немедленно отправится на «Лейчестер». Он намеревался побыстрее вернуть команду на борт, но это наверняка заняло бы очень много времени.
К середине ночи лихорадка начала спадать, а еще через час все вернулись на борт «Джози». Коули никому не сказал ни слова, но утром послал помощника сказать нам, что дверь каюты капитана с утра будет открыта, а в полдень закрыта, заперта и опечатана. Больше ему ничего говорить не пришлось. Лихорадка к этому времени прошла. Все утро мы встречали моряков, направлявшихся в каюту капитана с оттопырившимися куртками или рубахами.
Никто не сомневался, что команда вернет все обратно. Мы просто пошутили.
Глава третья
Четвертое октября оказалось плохим днем для Фетерстона. Представители «Лейчестера» все еще отказывались принять корабль, и не был пока получен ответ из Галифакса от Вуллкомба на телеграмму Главного Спасателя — как действовать, чтобы выйти из тупика.
У Фетерстона возникли и другие проблемы. Он решил, что в целях безопасности корабля он не может допускать ни малейшей задержки и должен начать выравнивать корабль. В 8.00 он зашел в офис агентов своей компании, чтобы передать распоряжение бригадирам грузчиков. Там он узнал, что грузчики появились и тут же исчезли. Агент виновато бубнил что-то о сокращении рабочего дня, но вскоре стало ясно, что настоящей причиной их исчезновения было нежелание подниматься на борт корабля, который не только готов перевернуться в любой момент, но еще и часто посещаем «призраками» из членов команд спасателей.
Истории, поведанные таможенником после его возвращения утром в Сент-Джорджес, были насыщены драматизмом и таинственностью.
Драматические ситуации надлежит исправлять крутыми методами. Эта старая истина всегда была очень чтима Фетерстоном. К утру он сумел убедить
