Медики, изменившие мир - Кирилл Сухомлинов

Из Николая не вышло пастыря душ человеческих, рано родители радовались. Будучи сыном крепостного, его отец, Нил Карпыч, жил с навязчивой идеей вывести сына в люди. Сам же он служил приказчиком, в которые выбился из простых писарей – тоже достижение. Коля рос упрямым и башковитым. В пять лет сам пришел в сельскую школу учиться. Учитель, конечно же, отправил его восвояси. Но мальчуган стал появляться у дверей школы снова и снова, и директору ничего не оставалось, как зачислить настырного ребенка в ученики.

Окончив школу, Николай в 1886 году по настоянию родителей отправился в Пензу: поступать в духовное училище. Усердие его было высоко отмечено преподавателями, и в 1891 году Николай продолжил обучение на следующей ступени к карьере духовного лица – в Пензенской семинарии. Оставался еще один шаг, и мечте семьи

Бурденко суждено было бы осуществиться: Николай получил направление в Санкт-Петербургскую духовную академию и успешно выдержал вступительные испытания. Что было потом, так и осталось загадкой, а Николай Нилович впоследствии не распространялся на эту тему. Однако i сентября 1897 года медицинский факультет Томского императорского университета открыл свои двери перед Николаем Бурденко, потратившим на дальнюю дорогу почти все свои сбережения. Судя по всему, желание стать врачом было у него настолько сильным, что Николай не отступил даже перед ограничением для семинаристов при поступлении в светские, тем более столичные, институты. Он, не раздумывая, отправился в далекий Томск, где условия зачисления были более мягкими.

На сложенном листе отцовским почерком было выведено: «Это тебе на письмо. Сообщи, если будешь умирать с голоду»

Теперь перед Николаем Бурденко лежало письмо не столько рассерженного, сколько донельзя расстроенного отца. Им более не суждено будет увидеться никогда. Суровый и беспрекословный тон родителя еще более подвигнул Николая сжечь все мосты, связывавшие его с пензенским прошлым, и начать новую, во многом опасную и тяжелую жизнь врача.

Перспективный бунтарь

Средства пришлось экономить, тратя их в основном на учебу. Отец был прав: Николаю довелось узнать и голод, от которого он буквально падал в обморок (его рацион составляли чай да сухари), и холод (на житье он устроился в крохотной баньке). Но ни разу Николай не прибегнул к тому, чтобы использовать те четыре марки, что были вложены в письмо отца. Отощавший, голодный, но от того еще более остервенело поглощающий знания, Бурденко становится одним из лучших студентов. Он надеется поправить свое бедственное положение и обращается с прошением освободить его от платы за лекции, но ему отказывают. Обучение же в университете стоило крупных денег: 90 рублей в год плюс з рубля за пользование трупами в секционной, при том что на 50 рублей в то время можно было купить дойную корову. Сэкономить даже три «трупных» рубля Бурденко не желает: его увлекла анатомия, и к началу третьего курса он получил место помощника прозектора. Кафедру госпитальной хирургии в Томске в те годы возглавлял выдающийся врач Эраст Гаврилович Салищев, почти что земляк Николая (профессор был родом из-под Тамбова). Его виртуозное владение операционной техникой, по воспоминаниям жены Николая Ниловича, и вдохновило Бурденко на выбор врачебной специальности.

В 1906 году Н. Н. Бурденко блестяще сдает экзамены и получает диплом лекаря с отличием.

Мятежная романтика революции будоражила молодые сердца. Сколько судеб было поломано в самом их начале в поисках справедливой жизни и в ожидании перемен! В жернова истории чуть было не попал и Бурденко. Его и многих его товарищей за участие в первой томской забастовке студентов исключают из Томского университета. В какой-то момент показалось, что все перенесенные тяготы и неимоверные усилия по их преодолению были напрасны, и покаянную головушку ждала родная Каменка, отчий дом. Николай представил, каким торжествующим будет взгляд отца, отворяющего перед ним дверь… Бурденко подает прошение о восстановлении в университете, при этом ему приходится изображать искреннее раскаяние в совершенных поступках. К счастью, профессуре, не желающей ставить крест на перспективном студенте, удается убедить начальство в удовлетворении просьбы бывшего бунтаря. Но волнения в рядах студентов не утихают, и в 1901 году Бурденко вновь попадает в число неблагонадежных. От греха подальше Николай решает воспользоваться возможностью перевестись на медицинский факультет Юрьевского (ранее – Дерптского) университета (ныне Тарту, Эстония).

Бурденко часами засиживался над книгами Пирогова, и они еще больше укрепили его в намерении стать хирургом

В городе Юрьеве с глубоким почтением относились к медикам, ведь здесь семь десятков лет назад, перед приездом Бурденко, порог Дерптского университета переступил тезка Бурденко – Николай Иванович Пирогов, впоследствии возглавивший университетскую кафедру хирургии. С огромным почтением в Юрьеве относились и к его имени, и к его трудам. Благоговение перед наследием великого хирурга передалось и Бурденко. Он часами засиживался над книгами Пирогова, и они еще больше укрепили его в намерении стать хирургом.

В 1910 году в журнале «Русский врач» опубликована первая работа Н.Н. Бурденко по нейрохирургии «К вопросу о пластической операции на корешках спинного мозга».

На сопках Маньчжурии

Работа во время эпидемии тифа в Херсонской губернии в составе санитарного отряда дает Николаю необходимые практические навыки и немного поправляет его материальное положение. В Юрьеве ему предложили стать помощником ассистента кафедры хирургии, и он с энтузиазмом соглашается.

Вероломное нападение японского флота на русскую эскадру близ Порт-Артура в ночь на 27 января 1904 года стало началом кровопролитной Русско-японской войны. Бурденко отправляется добровольцем в Маньчжурию, где исполняет обязанности помощника врача. Он бесстрашно трудится на передовой, оказывает помощь раненым не только на перевязочных пунктах и в лазаретах, но и в окопах под градом неприятельских пуль. В июне 1904 года в бою под Вафангоу Николай получает ружейное ранение в руку, к счастью, неопасное. Его героизм на поле боя будет отмечен Георгиевским крестом.

Одновременно с беспримерным подвигом русских солдат Бурденко наблюдает ужасающую бесчеловечность со стороны властей. Организация медицинской помощи была не просто плохой – она, по сути, отсутствовала, будто системы военно-полевой медицины, разработанной еще Пироговым, не существовало вовсе. На передовой обнаружился дефицит всего самого необходимого: медикаментов, перевязочного материала, транспорта. Раненые сутками лежали под открытым небом, дожидаясь эвакуации, и мало кто доживал до прибытия подводы. Бурденко позже напишет: «Под Мукденом потеряно 25 тыс. раненых, потому что на всю армию была всего 1 тыс. повозок».