Семь цветов страсти - Елена Арсеньева

Обнаженный Майкл, прислонившись спиной к стене и согнув в колене длинную ногу, склонил голову к скрипке. На фоне бледнеющего предрассветного неба в широком окне я видела его силуэт, словно вычерченный рукой Пикассо…

Мы немного спали и много любили, а когда вернулись к реальности, — она оказалась сном: теплая старая комната, сквозящие гранатом тяжелые занавеси, пузатый секретер с чернильницей и торчащим наизготове гусиным пером, разбросанные на ковре в беспорядке вещи и огромный букет у изголовья кровати — листья, цветы, травы, еще поблескивающие росой.

— Это откуда? Невероятно изысканно и все в слезах, — тряхнула я осыпанную алмазами еловую ветку.

— Это дождь, милая. Всю ночь шел дождь. Я наломал цветы прямо под окнами — ведь это наш сад и наш дождь. — Майкл смотрел на меня с бесконечной печалью и восторгом. И было в его глазах что-то напоминавшее незадачливого юродивого в женевском парке, считавшего святой шестнадцатилетнюю кокетку.

— Осталось пожелать только одно — кофе в постель. Конечно, без Рудольфа и Труды.

Майкл дернул кисточку звонка и, подмигнув мне, выглянул за дверь, завернувшись в банный халат.

— Пожалуйста, с лимоном или молоком?

Он торжественно внес столик и устроил его на постели. Я порадовалась, что завтрак накрыт на двоих…

— Хитрюга! Как ты успел все?

— Ну, допустим, господина Артемьева застукали утром в саду, когда хулиган ломал ветки, но он на прекрасном немецком объяснил, что букет для дамы, а завтрак необходимо подать к двери спальни по условному звонку. Только… увы… здесь не хватает…

В дверь тихо постучали. Майкл просунул голову в коридор и вернулся с шипящей яичницей на подносе.

— Ага, значит, поняли правильно — с ветчиной, как я и заказывал.

— А музыка? Откуда взялась на башне скрипка? Свалилась прямо с неба?

— Не заставляй меня краснеть, детка. Я схитрил… Видишь ли, как только я впервые увидел тебя еще там, в конторе Зипуша, то понял, что стану писать для тебя музыку, а стоило мне оказаться на башне, — я уже знал: это то место, где мне больше всего хочется концертировать, и…

— Что и?..

— Ты распахивала руки, мечтая о полете, а я сидел у стены с валидолом под языком, так?

— Верно. И уже тогда задумал меня соблазнить?

— А как же иначе, глупышка? Знаешь, ты так выгнулась, стремясь в небо… И мертвый бы не устоял…

— Ты о чем? О своей сдержанности? — припомнила я ночь на подмосковной даче. — Дачный сюрприз оказался впечатляющим.

— Я тогда думал, что потерял тебя… До вчерашней встречи был готов отрубить любую часть тела, не выдержавшую соблазна.

— Супружеские объятия не грех, а долг, — съязвила я пасторским тоном. — А твоя жена такая хорошенькая.

— Не-ет! Соблазнила меня ты, ты! Бедная Ната… Эх! Я не должен с тобой говорить о ней. У меня прекрасная жена, которой я очень предан. Она мне и мать, и дочь, и друг… Но… но мы не были супругами уже лет пять… Нет, я не злоупотреблял связями на стороне. И так полно проблем. Просто эта часть бытия как бы отошла на второй план, сублимируясь в музыке. Но, вернувшись из Вены после встречи с тобой, я не знал, куда спрятаться… Куда деть то, что вопило о страсти… Ната сделала несколько попыток сближения, решив, что наступила пора супружеского ренессанса. Но мне нужна была другая… Она поняла это, когда увидела тебя. И тогда, на даче… Представляешь, рядом, совсем рядом, за тонкой стеной — ты, а под боком пышущая желанием женщина… О, это была адская пытка!

— Для меня тоже. Спасибо твоей жене. Слыша ваше «свидание», я поняла, что хочу тебя, именно тебя — нелепого, рыжего, пугливого, дерзкого. А может, это случилось раньше — в Пратере или в Гринцинге, где ты уверял, что сражен мною…

— Нет, Дикси. Не придумывай простенькую историю. Все не так. Совсем не так. Ты рассказываешь правила, а здесь — исключение. — Майкл нахмурился и отчаянно скрипнул зубами. — Случилось почти невероятное. Нас одарили чудом. Искрой Вечной любви. Помеченные ею всегда узнают друг друга в любое время, в любых ситуациях и обличьях. Будь ты пастушкой-хромоножкой, а я косым конюхом, будь я самым всесильным правителем в мире, а ты затерянной в глуши монашкой или наоборот — все равно мы оказались бы вот так: сжатые, будто ладони в молитве.

— Ты прав, Микки. Я стала зомби после разлуки с тобой. Жила, как механическая кукла, которой водила чья-то властная рука… Прежние радости стали неинтересны… Я никогда не была так счастлива, как с тобой. Не знала, что это вообще возможно. И никогда уже не буду…

— Но ведь у нас еще целых два дня. И вся жизнь.

— Один. Завтра я должна быть в Лос-Анджелесе.

— Ничего нельзя сделать?

— Я же говорила тебе — я выхожу замуж.

Майкл отделился от меня, и я осталась одна. Он разглядывал мокнущие за окном деревья, барабаня пальцами по подоконнику. Молчание казалось бесконечным.

— Кто он?

— Неважно. Хороший парень.

— Неважно. Это в самом деле неважно. — Он подошел ко мне. — Значит, всего день. Ты даришь мне целый день? Немало… Я не отпущу тебя ни на минуту.

Майкл тяжело лег на меня, вдавливая в подушки и глядя в глаза с такой мукой, словно между его лопаток торчал смертельный клинок.

— Надеюсь, ты оставишь себе мою музыку? Я назвал альбом «Прогулки над лунным садом». Он принадлежит тебе. Пусть кто-нибудь сыграет, если захочешь… В этот дом я приеду не скоро. О делах мы договоримся письменно… А сейчас, а сейчас я буду любить тебя, Дикси. Безумно, как начертано мне на роду.

…На следующее утро мы расстались, обессилевшие, ненавидящие и благословляющие друг друга. Я поняла, о чем тогда, при встрече на венском вокзале, толковал мне Майкл. Когда я отпустила его руки, чтобы уйти в секцию рейса на Лос-Анджелес, что-то выпорхнуло из моей груди. Наверно, это ушла моя жизнь. Я не смогла обернуться для последнего взгляда, потому что, в сущности, меня уже не было.

Алан бушевал — я прилетела другим рейсом и в другое время.

— Почему ты из Вены?

— Там были дела по имению.

— Но можно было хотя бы позвонить! Я поднял на ноги весь аэропорт, когда не нашел тебя среди прибывших из Парижа… Боже, нельзя же быть такой рассеянной! Где твой багаж?

— Пойдем, у меня только эта сумка.

— А платье? Здесь уже приглашена куча гостей. Знаешь, что я решил? Мы будем праздновать наше бракосочетание на берегу океана! Мне предоставляют на вечер и ночь помещение актерского клуба. Я уже все осмотрел — будет просто здорово! И гости — как на презентации «Оскара», ты будешь смеяться, читая список… Дикси, ты спишь? Ты какая-то зеленая, заторможенная!