Время шакалов - Станислав Владимирович Далецкий

И чем хуже сейчас становится жизнь –тем усерднее люди бьют поклоны богу, вместо того, чтобы сменить власть негодяев и продолжить созидание лучшей жизни, которое пусть и медленно, пусть и с ошибками, но неуклонно проводилось при Советской власти.

Ныне власть строит церкви вместо заводов и квартир, чтобы больше людей веровали в бога и ходили в эти церкви, чтобы слабых людей, надеющихся только на бога, становилось больше, и чтобы люди собирались в церквях, а не на площадях и в заводских цехах, с требованиями и протестами против нынешней жизни и нынешних властей, которые устроили народу такую шакалью жизнь.

Ты, Черный, заходил в церковь, чтобы успокоиться и расслабиться, как говорится, душой. А попы тебе для этого были нужны? Нет. Так почему же попы встали посредниками между человеком и богом и внушают, что без церкви общаться с богом нельзя – это ересь и отступничество от веры по их церковным канонам, то есть законам? Пусть бы церковники учили людей, как нужно общаться с богом, чтобы он услышал каждого человека.

Почему нельзя мысленно пообщаться с богом, например, в тишине своей квартиры или на садовой скамейке в парке, под тихий шелест листвы деревьев? Да потому, что церковь тогда будет не нужна, как посредник между человеком и богом, а если не нужна церковь, то не нужны и церковники, которые живут за счет посредничества.

Сейчас полстраны – России живет за счет посредничества, перепродавая товары и услуги и ничего не создавая сами. Так и попы: перепродают услуги общения человека с богом, попутно приторговывая водкой, сигаретами и, конечно, различными атрибутами веры: иконы, кресты, молитвенники и прочее обмундирование веры, Тоже самое и у мусульман, и у иудеев, и прочих вероисповеданиях.

И немного о самом боге. Меня всегда поражала жестокость бога: будто Иисус, Аллах, Будда и прочие божества. Священные писания толкуют нам, что всё сущее вокруг, весь мир, создан богом, а человека он создал по своему образу и подобию, следовательно, люди – это дети божьи.

Почему же бог так жесток к своим детям: наказывает их с садистской жестокостью за их проступки и просто так, каждого в отдельности и всех скопом, постоянно создает безвыходные ситуации, чтобы люди зверели по отношению друг к другу и уничтожали сами себя?

Если ты всемогущ, то воспитывай людей, учи их, а не уничтожай с настойчивостью маньяка!

Если всякая власть от бога – как твердят церковники, то почему власть, чаще всего, направлена против большинства людей, чтобы сохранить привилегии меньшинству избранных?

Если ты, бог, то поставь во власть достойных людей, созданных по твоему образу и подобию, или же сам бог такой же, как и его, богом избранная, власть?

Почему бог не наведет порядок в созданном им мире, чтобы люди жили достойно сейчас, а не в мифическом загробном мире, который наступит после конца света? Или бог не может этого сделать и, значит, не всемогущ?

Ведь существует же, в христианстве, параллельно с богом и сатана, на которого власть бога не распространяется и по писаниям следует, что когда-то, в будущем, бог и сатана встретятся в решающей битве добра со злом и неизвестно ещё, кто из них победит.

На все эти вопросы, нет ответа, а наши церковники твердят: всё от бога, покоряйся божьей воле, молись, плохо сейчас – хорошо будет потом, на том свете и прочая чушь, лишь бы отвлечь людей от реальных поступков за улучшение общества и своей жизни, но так, чтобы не за счет других и не во вред людям и природе, как части божьего промысла.

– Довольно, Максимыч, – перебил его Хромой,– меня ты убедил, а теперь пойди к церкви и убеди в этом прихожан и попов. Мне кажется, что попы тебя схватят и сдадут ментам за оскорбление чувств верующих, а там суд и каталажка будут ждать тебя.

– В тюрьме я ещё не бывал, не знаю какая там жизнь, но думаю, что не хуже чем здесь, в развалинах дома: там есть крыша над головой и питание не нужно добывать.

Помню, в начале 90-ых годов, когда ЕБоН усиленно уничтожал страну, прочитал я как-то в газетке заметку. Одна пенсионерка из Магадана писала, что провела в сталинских лагерях 10 лет, конечно ни за что – это сейчас все бывшие лагерники твердят, но не в этом суть. Отбыв срок, женщина осталась жить в Магадане и вот, при ЕБоНе, жить на пенсию ей стало невозможно: пенсию отдает за квартиру, полученную бесплатно от Советской власти, а на еду и житье – бытье денег не остается. И эта пенсионерка просила: откройте, Христа ради, сталинские лагеря вокруг Магадана и возьмите меня назад в тот лагерь: там я всегда была в тепле и накормлена и жила лучше, чем сейчас.

– Может быть, и нам всем попроситься в тюрьму? Хоть поживем по – человечески и помоемся, а то протухли совсем при этой демократической бомжовой жизни. Как общество смотрит на моё предложение?

Общество промолчало, не будучи готовым самим идти в тюрьму. Черный заметил: – Чтобы попасть в тюрьму, надо это заслужить: что-то сделать, чтобы посадили.

– А ты найди тех, кто обманом продал твою квартиру и убей их всех или хотя бы одного: и поквитаешься за обман, и в тюрьму попадешь, а за убийство сейчас не расстреливают и содержат в тюрьме в хороших условиях, по европейским стандартам, – сказал Хромой, улыбаясь щербатым ртом.

– Действительно, – подхватил идею Учитель, – все мы лишились своего жилья – потому, отчасти, и находимся здесь. Я сам отдал, по доброй воле, свой дом недоброй внучке, Иванов пропил свою квартиру, а все остальные пострадали от мошенников. Так почему же вы, не отважились на поступок и не отомстили негодяям – пусть даже и попав в тюрьму по нынешним законам? Нет, вы поджали хвосты и подались в бомжи, вместо того, чтобы бороться со злом.

Тебя обокрали – убей вора, глядишь, другие задумаются, прежде чем мошенничать: так поможешь другим, а сам будешь мучеником, и люди будут молиться за тебя. Так нет, вы смирились по-христиански, и теперь мы – бомжи, а мошенники и проходимцы жируют вместе с властью, которая их покрывает.

–Что ж, ты, Максимыч, подбиваешь нас на преступление, чтобы отомстить за украденную квартиру, – проворчал, недовольно, Черный,– всю страну ограбили и растащили, и никто не поднялся на защиту, а ты хочешь, чтобы мы начали, а другие, может быть, подхватят. Нет, пусть другие начнут, а мы поможем.