Собственные записки. 1811–1816 - Николай Муравьев-Карсский

В этот день был убит адъютант Милорадовича Акулов, о котором я прежде упоминал, – хороший молодой человек и исправный офицер; он из любопытства подъехал слишком близко к неприятелю и был изрублен.

Настоящее сражение под Лейпцигом, решившее судьбу Европы, произошло 6 октября. В этот день бездействие продолжалось до полудня, когда мы заметили почти по другую сторону Лейпцига выстрелы Блюхера. Наполеон был принужден вывести против него значительные силы, а от нас прикрылся конницей, которую растянул по высотам, заняв массами пехоты селение Либерт-Волковиц (Libert Wolkowitz), находившееся среди его линий, впереди селения Госсе и против позиции корпуса генерала Бубны. Другое селение Пробст-Гейда (Probst-Heyda), лежащее верстах в трех впереди Лейпцига по большой дороге, было также занято колоннами французской пехоты с сильными позади резервами. Многочисленная артиллерия охраняла с обеих сторон фланги сих деревень. Австрийцы начали атаку, и Коллоредо скоро взял селение, перед ним лежащее. Говорили, что великий князь при сем случае лично повел австрийский гренадерский баталион на штыки в селение; но я сего не видел, потому что я был в то время занят при движении наших колонн, которые подвигались вперед по мере того, как неприятель отступал.

Генерал Бубна атаковал Либерт-Волковиц, в котором французы упорно держались, но, наконец, число превозмогло храбрость, и Бубна занял Либерт-Волковиц, потеряв в оном множества народа. Тут всего более действовали австрийцы, они одолели неприятеля только часа за два до захождения солнца. Они впоследствии без ужаса не вспоминали о сем месте и, коль скоро разговор шел о Лейпцигском сражении, то у них слово было Либерт-Волковиц.

Между тем Раевский, Витгенштейн и Клейст, занимавшие центр, быстро подвигались вперед густыми колоннами и вышли на большую дорогу к Лейпцигу. Наши резервы шли вслед за ними и остановились на большой дороге подле берега, в полуверсте или ближе от селения Пробст-Гейды, в котором были собраны последние силы Наполеона для защиты Лейпцига.

Дорогой наехали мы на раздетое догола тело убитого лейб-казачьего полковника Чеботарева; он имел в боку рану картечью. Казаки узнали его и тут же похоронили.

По мере того как мы приближались к Лейпцигу, растянутые силы наши стали собираться, и линии сгущаться. Обширная равнина покрылась нашими войсками, а интервал, находившийся между нашим правым флангом, Кайсаровым и Блюхером, наполнился корпусом Бенингсена, который только что пришел из-под Дрездена. Многочисленные колонны его тянулись к нам чрез гору, наводя ужас на неприятеля, который не был более в силах против нас держаться. Бенингсен, спустившись с высот, примкнул к нам, выстроился и выставил свою артиллерию.

Витгенштейн, который находился впереди всех, хотел штурмом взять селение Пробст-Гейду и сделал несколько атак, но неприятель удержался в селении, и нам не удалось.

По чьему-то безрассудному приказанию Псковский кирасирский полк был послан в Пробст-Гейду для вытеснения оттуда неприятельской пехоты. Храбрый полк этот проскакал деревню насквозь, потерял много народа и, не причинив французам никакого вреда, выехал на неприятельскую сторону, где встретил их резервы и принужден был возвратиться без всякого успеха. Наконец, приступили к решительной атаке Пробст-Гейды.

Витгенштейн подошел к селению со всей своей пехотой и вступил в дело, а Клейст поддержал его. Каждый двор, каждый сад брали приступом; несколько раз удавалось нам овладеть селением, но нас опять вытесняли из оного новыми подкреплениями, которыми усиливались французы.

Жаркий происходил бой в Пробст-Гейде, где с нашей только стороны участвовали два русских корпуса под командой Витгенштейна и третий прусский под командой Клейста. Убитых и раненых было несметное число, и так как австрийцы, называя Лейпциг, вспоминают о Либерт-Волковице, так и нам вспоминается Пробст-Гейда, где мы много пролили крови и где окончательно решилось Лейпцигское сражение.

Между тем как Витгенштейн наступал на Пробст-Гейду, резервную конницу нашу подвинули несколько вперед; она стояла, как 4-го числа, под сильным пушечным огнем без действия: обыкновенная участь резервов, которые ударяют только в крайней опасности или тогда, когда хотят решить сражение. Мы некоторое время терпели от неприятельской артиллерии, которая стояла по сторонам от Пробст-Гейды; но после мы поставили свою артиллерию и стали действовать по орудиям неприятеля, нанося им большой вред.

Все три государя остановились со своими главными квартирами на небольшом бугре, откуда смотрели на сражение.

Нам несколько способствовал к победе поступок виртембергского генерала, который во время сражения перешел от Наполеона со своим корпусом на нашу сторону, за каковую измену он был заточен в крепости своим королем, по поступлении уже сего последнего в наш союз.[165]

При наступлении ночи, после огромного урона, мы еще не обладали селением Пробст-Гейдой. Курута послал меня в темную ночь с одним казаком для отыскания на всякий случай проводников. Я поехал назад, сам не зная куда, и приехал в селение Либерт-Волковиц, которое еще догорало и в коем кроме убитых и раненых никого не нашел. Я продолжал путь свой и прибыл наконец к какому-то загородному дому, в котором было также множество раненых. Тут я нашел каких-то двух дворецких, которых захватил, привязав на чумбур,[166] и повел их к Куруте.

Но трудно было отыскать квартиру великого князя. Огням конца не было видно; я долго шатался по лагерю и слез отдохнуть у одного прусского огня. Я не надеялся прежде рассвета найти квартиру Его Высочества, как увидел за огнем какой-то красный лик, среди морщин коего сверкали из-под густых седых бровей совиные глаза. Огонь бивуака отражался на обширной лысине этой головы. Вглядевшись в густые, белые, серебристые усы и бороду, осенявшиеся горбатым носом, я узнал командира прусской гвардейской конной артиллерии. Старик был мне очень рад, дал поужинать и показал квартиру великого князя, которая вблизи находилась в каком-то замке. Я разбудил Куруту, представил ему своих проводников и, отыскав Даненберга, постлал подле него свою шинель и уснул.

6-го числа убит генерал-майор Шевич, командовавший легкой гвардейской кавалерийской дивизией. Из офицеров квартирмейстерской части ранены капитан Мандерштерн, состоявший при сей же дивизии, и прапорщик Бурнашев, находившийся при 1-й кирасирской дивизии. Потеря со стороны союзников могла состоять из 40 тысяч или более; со стороны неприятельской надобно ее полагать до 80 тысяч, в том числе и те, которые в плен взяты после сражения. Французы лишились сверх того большого количества орудий.[167]