Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала - Глэдис Митчелл

Вниманию директора. Я так понимаю, она сама хотела, чтобы мисс Белла приехала, значит, дела ее стали совсем плохи. А раз так, то вместо письма я послала телеграмму, чтобы мисс Белла поторопилась.

— А других родственников вы тоже известили? — поинтересовалась миссис Брэдли.

— Нет, мадам. Я просто не посмела. Не то чтобы мистер Том недолюбливал хозяйку, хотя никогда и не приезжал к ней. А его жена, она просто ангел милосердия, хотя раньше и не видела хозяйку, а вот как до дела дошло, помогала ухаживать за больной даже больше, чем бедная мисс Белла. Но ведь и вправду сказать, замужние женщины (я-то сама незамужняя) гораздо хозяйственней незамужних.

— Я что-то не совсем понимаю, как Том и его жена Мьюриэл оказались у вашей хозяйки в такой критический момент, — сказала миссис Брэдли.

— Можно сказать и так, мадам. Хозяйка стала поправляться, и доктор очень удивился, что она выжила (хотя и не показывал виду, чтобы не скомпрометировать себя). Он сказал, что она, видно, очень крепкая для своего возраста, но я думаю, что дело тут в силе воли. Хозяйка была настоящий кремень, потому и выкарабкалась. А мистер Том приехал, потому что мисс Белла послала ему телеграмму, чтобы он проводил тетку в последний путь. Сама-то я не решилась ему писать.

— А где именно упала ваша хозяйка? — спросила миссис Брэдли.

— В коридоре рядом с ванной комнатой.

— Ну да, конечно. А что с той банкой с лобстерами, которую мисс Белла принесла вам после прогулки?

— Это были не лобстеры, а раки. Она меня угостила, но мой желудок их не принимает, так что я отказалась, и она съела их за чаем сама. Я тогда еще подумала, что там слишком много для одного человека, но мисс Белла скорее будет мучиться животом, чем даст добру пропасть. Лучше в нас, чем в таз, как говорил мой йоркширский дядюшка, когда мы оставляли еду на тарелке.

— Замечательно! — воскликнула миссис Брэдли, но было ясно, что это восклицание относится скорее не к поговорке йоркширского дядюшки, а к тайному удовлетворению от услышанного. — А потом произошел этот странный случай с тертой морковкой.

— Вот именно, странный, мадам, — немедленно согласилась Элиза. — Не могу понять, как хозяйка могла попросить столь грубую пищу. Правда, она любила морковь, но только тушеную. И я за всю свою жизнь не могу припомнить, чтобы она ела сырую.

— Сырая морковь полезна для здоровья, — заметила миссис Брэдли. — Возможно, кто-то из родственников убедил ее попробовать.

— Мисс Белла сама ее натерла, попросив у меня терку для мускатного ореха, но она, насколько я знаю, вегетарианкой не была. Да и как она могла ею быть, живя в этом своем приюте. У нее просто не оставалось времени для всяких причуд и фантазий.

— Возможно, мистер Том был вегетарианцем? — предположила миссис Брэдли.

— Мистер Том? О нет, мадам. Он, может, и охотился за привидениями и всякой такой ерундой, но без мяса с овощами за стол не садился. С такими его привычками и жене уж никак не стать вегетарианкой.

— Так кто же, по-вашему, предложил тете Флоре эту морковь?

— Не знаю, мадам. Кто бы мог подумать, что она будет есть такое. Бедная моя хозяйка! Надеюсь только, что смерть у нее была легкой, ведь она так ослабела от этого падения.

Присоединившись к столь благочестивому пожеланию, миссис Брэдли предположила, что тетя Флора была набожной особой.

— Вовсе нет, мадам. Хоть она и дружила с местным священником. Они, правда, соперничали по части альпийских горок: у священника было больше познаний в этом деле, а у хозяйки больше денег. Помню, он часто заходил к ней, и они шли к альпийской горке и разглядывали там каждое растение. Иногда он приносил такие маленькие деревянные колышки с латинскими названиями растений, и они втыкал их в землю, чтобы знать, что там растет, даже если не могли произнести такие мудреные названия. Но ходить в церковь! Нет, она там появлялась не чаще меня, а я, стыдно сказать, после двадцати лет туда и носу не показывала, хотя родители у меня были очень набожные. В двадцать меня бросил мой парень. Мы вместе пели гимны по одной книге псалмов, и с тех пор я никогда не любила церковь. Хозяйка, правда, ездила в конгрегатскую церковь в Рэдлтоне на машине мистера Трипса. Она как-то обмолвилась, что один из ее дядьев был конгрегатским священником.

Миссис Брэдли взглянула на портрет мужчины с бакенбардами. Увидев это, Элиза воскликнула:

— Нет, нет, мадам, это не он! Но если вы хотите на него посмотреть, его фото есть в семейном альбоме. Там и ее муж есть, но я его не застала. Он умер, когда ей было шестьдесят. А я у нее служила только последние двадцать лет.

Подойдя к бюро, Элиза отперла один из ящиков и, пошарив среди книг и бумаг, подошла к миссис Брэдли с толстым черным альбомом с золотым обрезом, чем-то похожим на Библию.

— Не пугайтесь, когда откроете его, мадам. Там под обложкой маленькая музыкальная шкатулка. Очень красиво играет.

Открыв альбом, миссис Брэдли увидела шиповатый металлический цилиндрик под стеклом. Он стал вращаться, и зазвучала нежная мелодия «Анни Лори». Но когда миссис Брэдли принялась переворачивать страницы, она тотчас же стихла.

Встав рядом, Элиза стала давать пояснения, водя натруженными пальцами по страницам. Она не пропустила ни одного фото, сопровождая каждое из них замечанием или какой-нибудь историей. Миссис Брэдли не возражала (лишь попросила