Король просторов - Феликс Крес

— Ты ведь знаешь, господин, — сказал тогда Давароден, — что я служил в Громбелардском Легионе? Это имя известно там каждому солдату лучше, чем имя командира его гарнизона. Уже довольно давно этого человека никто не видел, неизвестно, что с ним. Но до сих пор говорят, что от него трясло весь Громбелард, что он имел доступ к таким тайнам, которые мало кому даже снились… Говорят, предыдущий Князь-Представитель в Громбе постоянно ощущал на горле его пальцы, отсюда и множество непонятных указов, которые сегодня выглядят, словно список привилегий для разбойников. Во имя Шерни, если бы я хоть раз встретил этого человека-легенду, я сразу сбросил бы мундир и пошел бы за ним куда угодно — естественно, если бы он меня взял… Знаешь, господин, что означает «Басергор-Крагдоб»? Всего лишь «владыка Тяжелых Гор».

— Что же тогда означает «Басергор-Кобаль»? — взволнованно спросил Раладан. — Может быть, ты и это знаешь?

— Л.С.И.Рбит! — Арбалетчик удивленно покачал головой. — Значит, ты и с ним знаком? Капитан, ты вырос в моих глазах! Этот кот — князь гор, именно это означает его прозвище. Самое странное и, пожалуй, самое таинственное существо Шерера, именно род Л.С.И. руководил знаменитым Кошачьим Восстанием. Это самый высокорожденный кот из всех известных империи, сам император после победы восстания присвоил его предкам статус Чистой Крови. Этот кот носит имя, которым немногие люди могли бы похвалиться. В Дартане, столь впечатлительном на титулы и звания, это имя дало бы ему должность рядом с Представителем!

Оба замолчали, от удивления не в силах разговаривать дальше. Потом им помешали, а еще позже не нашлось подходящего случая, чтобы продолжить тему.

Однако после того, что сказал Давароден, Раладан еще больше пожалел о том, что судьбе было угодно, чтобы «Морской Змей» никогда больше не зашел в Лонд.

Так или иначе, если даже не учитывать исчезновение Крагдоба, о котором говорил арбалетчик, у них не было теперь времени, чтобы искать кого бы то ни было где-то в Громбеларде. «Сейле» и ее команде приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. И главной проблемой Раладана была вовсе не судьба горных разбойников, но поиски Шара Ферена. И не было никакой уверенности в том, что им удастся найти именно этот Предмет за столь короткое время, которым они располагали.

«Я найду его, — обещал он, думая о той, кого был вынужден отдать в руки врага и кто значил для него больше, чем кто-либо на свете. — Я найду его, госпожа, будь уверена. Верь мне. Я добуду для тебя все, что только в состоянии добыть человек».

47

Та, которой были адресованы его обещания, находилась значительно ближе, чем он думал. В Роллайне, столице Дартана, всего в двухстах милях от моря, именовавшегося Пустым.

Самый большой, самый красивый и самый богатый город Шерера был одновременно местом нескончаемо порочным. Нигде человек не значил меньше, чем в Роллайне. Здесь имели вес лишь имена, титулы, дворцы и золото. Вокруг двора Князя-Представителя вращались все остальные дворы, вокруг них же в свою очередь — высокопоставленные семейства… Город утопал в роскоши и богатстве, жители его торговали всем, что имело в Роллайне какую-то ценность: мужчины продавали свои имена, покупая за них красоту женщин; женщины продавали свою красоту за дворцы; дворцы обменивались на титулы, те же — на золото. Весь Дартан трудился ради процветания этого города; хозяева деревень, разбросанных по всей провинции, лучшие свои резиденции имели в самом Роллайне.

Сюда прибывали люди со всех краев Шерера, и весьма разнообразные: виртуозы владения мечом — на турниры; купцы — с товаром, цена которого достигала здесь неслыханной величины; разные нувориши, желающие приблизиться к великим этого мира; наемники, ищущие случая вступить в Дартанскую Гвардию, где служба была самой вольготной и вместе с тем самой высокооплачиваемой в империи; наконец, проститутки и воры.

В таком городе и оказалась Ридарета.

Ее необычная красота даже здесь привлекала внимание, но куда меньше, чем в каком-либо другом уголке Вечной Империи. Красивых женщин в Роллайне было в избытке, дартанки не без причин славились своей красотой (но также, увы, и дурным характером). Безумие девушки тоже никого особо не волновало; из него сложно было извлечь деньги или использовать для карьеры. Предместье дартанской столицы не имело ничего общего с предместьем, скажем, гаррийской Дороны или Багбы, не говоря уже о Дране… Кого тут могло интересовать — не сбежавшая ли с любовником магнатка эта одноглазая красавица? Таких магнаток в предместьях видели десятками каждую ночь… Где-то ведь им приходилось добывать должности для мужей. Не в собственных же комнатах?

Торговец, хозяин дома, в котором Ридарета и ее опекуны заняли целый этаж, вовсе не имел никакого желания о чем-либо расспрашивать. Он сразу же понял, что его гости не жители Дартана. Так, очередные искатели счастья в Роллайне. Он взял с них деньги за полгода вперед, и немало. Деньги ему были очень нужны, дела зимой пошли хуже.

Ридарета редко покидала свою комнату. Не потому, что ей это запрещалось. Семена сказала Раладану правду (хотя, естественно, не всю): те трое, которые увезли Ридарету из Дороны, были скорее ее опекунами, чем стражами. Ее всегда сопровождал кто-то из них, но это было единственным, что ей приходилось терпеть.

Чего Раладан не знал, так это того, что Семене на самом деле было прекрасно известно, где в случае необходимости искать заложницу…

Ридарета не выходила из комнаты, поскольку предпочитала смотреться в зеркало.

Она стала еще прекраснее. Но вместе с тем окончательно лишилась рассудка. За месяц она не произнесла ни слова. Лишь иногда только что-то шептала своему отражению в хрустальной поверхности. Когда не смотрелась в зеркало — лежала в мягкой дартанской постели, уставившись в стену или в потолок.

Однако спокойствие это было обманчивым. Ибо внутри ее души продолжалась война. Проигранная война. Приближающаяся к концу…

Трое ее опекунов, ведя истинно праздную жизнь, не могли о том знать. Они давно уже перестали обращать внимание на свою подопечную, лишь заботясь о том, чтобы она ни в чем не нуждалась. Именно так было им приказано перед тем, как они покинули Дорону.

Семена подняла голову, чуть повернув ее вбок. Зеркало отразило то же, что и всегда, уже три с лишним месяца: шрам, хотя и хорошо заживший, был все еще виден.

Она дотронулась до шеи, прикусив губу.

Тогда, задвигая громадные засовы, она не думала о подобных глупостях. Из разодранного горла, несмотря на боль, вырывался хриплый, булькающий кровью смех. Она знала только одно: этот человек умрет. От голода, но скорее от недостатка воздуха.