НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 4 - Фред Хойл

Получив назначение. Сыроваров предложил выгодный пост заместителя по общим вопросам Коле Чебукину: всегда надо иметь под рукой надежного человека.

— Нет, нет, Андрей Петрович, или Анджей Люсьен, как я буду по-прежнему именовать тебя в душе, — ответил Колька. — Никогда, пока жив предок, я не променяю изобилующие рыбой водоемы на мутное житейское море.

— Как знаешь, — сухо ответил Сыроваров. — В твои лета не мешает подумать о будущем. Папаша может сгореть на работе, или его турнут на пенсию — тоже не жирно.

… Сейчас, сидя в кабинете Плюшина, Сыроваров деловито думал (деловитость сразу и во всем сменила прежнюю беспечность), какой ему следует принять тон: проверенный предыдущими поколениями строго официальный ил современный — строго отеческий?

Приняв решение, он твердо придал лицу улыбку и, как только Плюшин замолк, шагнул навстречу Люстикову.

— Надеюсь на тебя, Соломоныч, — сказал он, крепко пожимая руку Люстикова. — Человек ты скромный, мы и наименование подыскали для новой должности скромненькое, без пышностей — «технический исполнитель? Неплохо?! В материальном факторе некоторый урон Ничего, будешь стараться — премируем.

Маленький Люстиков стоял перед богатырски сложенным Сыроваровым, задрав голову. Ему хотелось сказать что он не привык к бесцеремонному «ты» и кличке «Соломоныч», но пока он мысленно облекал эти соображения в приемлемую форму, время для демарша было упущено.

Сыроваров положил могучую длань на плечо Люстиков, и увлек его из кабинета, инстинктивно сохраняя между собой и подчиненным просвет или «интервал», как выражаются военные.

В приемной, где сидела одна только секретарша, новый начальник, глядя Люстикову в глаза, сказал:

— Значит, так: займешься перевозкой лаборатории в новое помещение. Как говорится, «ехать так ехать» ха-ха. Фиксируй: за каждый приборчик ответишь головой государственная собственность, и труд во все вложен… И еще, чуть было не забыл, есть наметка представить нас к Премии имени Первого ветеринарного съезда: Исидора Варфоломеевича, мою скромную персону, ну и тебя, Соломоныч, тоже…

— А Ольгу Васильевну? — заикаясь от волнения, спросил Люстиков. — Она ведь стояла у самой колыбели.,

— Несерьезно! — строго перебил Сыроваров. — Тогда надо и курьера и гардеробщика… А что касаемо колыбели, то Чебукиной О. В. скоро, быть может, придется дежурить у другой колыбели?! А? Да ты не красней, Соломоныч. Не порицаю, ха-ха… Однако, в порядке борьбы с семейственностью, полагаю полезным освободить Чебукину по собственному желанию. Я и приказик подмахнул. Что еще?.. Шкафы с сегодняшнего числа будем именовать «бисы». Зафиксировал? Клягин-бис, Мышеедов-бис; на-учно и современно. «Шкафы» — отдавало нафталинчиком. На сегодня все, можешь идти, Соломоныч.

В Сыроварове ключом била молодая энергия.

Когда Люстиков вошел в лабораторию, Оленька сидела у окна и плакала. Люстиков молча поцеловал ее в голову.

— А может быть, щука была не так уж плоха? Та, из магазина «Рыба», — сказала Оленька, стараясь улыбнуть-ся, чтобы успокоить Люстикова. — Пойдем вечером в бассейн и дадим ей колбасы.

— Хорошо, — согласился Люстиков.

12

Ну и мерзавец ты, если поглядеть на тебя со стороны.

Реплика профессора И. Ф. Дрыгайлова, заведующего кафедрой «Мораль и этика будущего», во время выступления И. Ф Дрыгайлова-биса

Отдадим должное покойнику: профессор Лямбда свободно оперировал в своих трудах 75442 цитатами (богатейший цитатный запас в мире). Но, отказавшись от перезаписи и избрав недостойную позицию собаки на сене, он унес все это богатство в могилу. Прекрасный механизм из 75442 колесиков, винтиков и пружин, который мог бы и дальше двигать дело просвещения, отдан на слом. «Личное дело Лямбды» — скажут иные, страдающие прекраснодушием непрошенные адвокаты. Но мы никогда не согласимся с тем, что это личное, а не общественное дело. Перезапись должна стать и станет если и не обязательной, то добровольно обязательной.

А. П. Сыроваров, Речь на гражданской панихиде профессора Г. М. Лямбды

«Бисы»- понятие, знаменующее торжество реального направления, улица переделала в мистически звучащее и даже оскорбительное слово «бесы».

Доцент Тугоухов «О чистоте языка»

В новом помещении Лаборатории перезаписи все сверкало никелем, стеклом и пластмассой. Маленький Люстиков потерялся среди ослепительного великолепия операционных залов, приемных холлов, которые можно было сравнить разве с помещениями Дворца бракосочетаний.

В металлических и пластмассовых берегах бушевала инициатива нового заведующего.

Очередная партия шкафов, которые изготовлялись чуть ли не из милости артелью «Металлоштамп», была возвращена поставщику. Того же числа Сыроваров расторг договор с артелью. Чертежи новых шкафов — то есть не «шкафов» уже, а бисов, — разработали два художника, специалисты по оформлению витрин, празднеств и выставок, совместно с художественным руководителем Дома моделей Агнией Альфредовной Лисс.

— Без излишеств! — напутствовал Сыроваров художников, подписывая проектное задание. Просто и деловито…

Люстикову были поручены двигательные узлы конструкции, осуществить которую брался крупный магнитофонный завод.

Через месяц появилась первая серия — двадцать пять новых бисов. Неподвижные, во всем подобные человеку, но без лица, совершенно однообразные, сверкающие обильно смазанными металлическими поверхностями, они производили несколько угнетающее впечатление.

К чести Сыроварова надо сказать, что он сразу принял необходимые меры. Вместе, с Агнией Лиссон лично набросал эскизы двенадцати моделей костюмов для бисов. Более яркие с более короткими пиджаками и узкими брюками для молодых бисов и менее яркие с удлиненными пиджаками и уширенными брюками для пожилого контингента. Носки и галстуки из представленных образцов отобрал также лично Сыроваров, проявив при этом безукоризненный вкус.

Появление галстуков подсказало необходимость срочно придать бисам лица.

Из соображений разумной экономии они штамповались серийно, однако в процессе перезаписи при помощи простых, но остроумных устройств принимали выражение оригинала.

В изящных, отлично отутюженных модных костюмах, иные даже с гвоздикой в петлице, бисы стали совсем иными. Студентка Лида Л., которая упала в обморок, когда на кафедру вкатили Мышеедова-шкафа — громоздкого, на четырех поскрипывающих колесиках, теперь, увидев Мышеедова-биса в новом оформлении, покраснела и шепнула на ухо подруге:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});