Уцелевший - Эрик Хелм

Ричард и Рекс, невзирая на мытье и бритье, ходили удрученные, поникшие, замкнутые, но у герцога, как он весело выразился, «порода сказывалась».

Насчет породы сомнений возникнуть не могло, однако нынешнее невозмутимое щегольство не имело к ней ни малейшего касательства. Де Ришло намеренно и сознательно использовал привычную маску, надежно скрывавшую любые проявления истинных чувств. Снедаемый тревогой, герцог так и рвался добраться до Кастельно, взять за глотку, хорошенько встряхнуть и выведать местопребывание Мокаты-Дамьена. Старого эмигранта буквально трясло от ярости и нетерпения. Именно поэтому и вел он себя столь аристократически невозмутимо.

— Ну-ка, mon ami, трубите подъем!

Они вышли в коридор и постучались у дверей Мари-Лу и Ричарда.

— Примите скромный букет, княжна. Весьма украсит вашу комнату.

Мари-Лу безмолвно взяла цветы и рассеянно поместила в хрустальную вазу, где не было ни капли воды. Герцог отобрал у нее сверкавший в электрическом свете десятками граней сосуд, прошагал в ванную комнату, наполнил прямо из-под крана.

— Вообще-то воду полагается хорошенько выдержать, позволить ей отстояться. Потом невредно добавить немножко сахара. Или таблетку аспирина — это лучше всего. Но сегодня пренебрежем подобными пустяками, — сказал он, возвращаясь в комнату и бережно ставя цветы посреди стола... Рекс обменял доллары на франки в нижнем холле. Четверка вышла в промозглую ночь. Заранее вызванное такси уже поджидало возле бровки тротуара.

— Странно, — сказал Ричард. — Я бываю в Париже едва ли не каждую весну, и ни разу не видал такого мерзкого тумана. Можно подумать, мы в Лондоне!

— А я, — медленно произнес американец, — испытываю довольно-таки нехорошее чувство. Гостиничная прислуга... Ты находишь противоестественной погоду, я же не узнаю давно знакомых людей. Они ведут себя иначе, нежели обычно. Совсем иначе...

Де Ришло кивнул:

— Да, вы правы. Я чувствую то же самое. Окружающее не вполне естественно, словно разгуливаешь во сне. Чем объяснить, не знаю. Кстати говоря, это чувство у меня возникло еще в Кардиналз-Фолли...

— И у меня, — вмешалась Мари-Лу.

— Возможно, причиной этому Дамьен-Моката. Наверное, сгустившийся вокруг поместья туман был заряжен отрицательными вибрациями, а мы, сами того не подозревая, унесли их за собой. А может быть, мерзавец просто изо всех сил старается повлиять на наши ауры. Я всего лишь гадаю, разумеется...

Ужин де Ришло заказал отменный. Герцог был великим гурманом, знал французскую кухню от «а» до «я» и сам весьма неплохо готовил, хотя скрывал это столь тщательно, что даже лучшие друзья не подозревали в седовласом аристократе прирожденного кулинара. Официантам были отданы распоряжения подробные и недвусмысленные. Повар едва не рухнул у плиты, узнав о требовании странного посетителя подавать тарелки на маленьких жаровнях, дабы не остывали. Жаровень, впрочем, не отыскалось. Их кое-как заменили большими железными блюдами. Де Ришло повертел носом, однако почел за благо не предъявлять невыполнимых требований.

Невзирая на взыскательность герцога, вечер миновал в унынии, при полном безмолвии собравшихся. Уж слишком тяжелые раздумья одолевали каждого.

Сам де Ришло едва притронулся к поданным яствам, хотя уделил необходимое и даже слегка избыточное внимание напиткам. Герцог тщательно выдерживал добровольно принятую роль беззаботного светского щеголя, сознавая, что это единственный возможный способ поддержать товарищей в более-менее дееспособном состоянии. Следовало скоротать время до поездки к банкиру Кастельно. Скоротать с толком, не давая родителям размышлять о судьбе Флер, а ван Рину — оплакивать гибель Танит.

Посему винные погребки Вер-Галана терпели некоторый урон, а бокалы присутствующих не пустовали ни минуты.

Напоить честное собрание герцог не боялся. При избыточном нервном напряжении спиртное не ударяет в голову, а становится своего рода успокоительным средством — оглушая, но не одуряя пьющего, притупляя тоску, придавая свежих сил.

Поковыряв омара по-кардинальски, оставив нетронутой баранину a la Pauillac, и уничтожив едва ли не полторы дюжины бутылок на четверых, друзья почувствовали себя немного увереннее.

Толстый maitre d’hotel[55] самолично следил за тем, как подается каждое блюдо. Он качал головой и диву давался, отчего трое заморских джентльменов и очаровательная дама, потребовав наилучших доступных блюд, не выказывают ни малейшего аппетита.

Сцепив на обтянутом жилеткой животе пухлые пальцы, бедняга шепотом извинялся перед герцогом за скверное качество поданного и уже обдумывал разнос, который учинит на кухне через несколько минут.

Герцог буквально читал его мысли.

— Ужин великолепен, — сказал он негромко. — Видите ли, у нас приключилась неприятность, и мои друзья вряд ли способны сейчас оценить дарование поваров. Не обращайте на это внимания.

Повелитель ресторанного зала облегченно вздохнул, раскланялся, удалился.

Вопреки собственному обычаю, де Ришло болтал почти без умолку. Он был прирожденным рассказчиком и, как правило, умел увлечь любую аудиторию.

Нынешняя, впрочем, оставалась рассеянна и равнодушна. Герцог, отнюдь не смущенный, смеялся собственным шуткам, придумывал невероятные развязки для бесчисленных историй, сплетаемых прямо на месте, и от души надеялся хотя бы удержать приятелей от окончательного уныния.

Мари-Лу автоматически пробовала стоявшее на столе, не понимая, отчего все блюда одинаковы на вкус. Молодая женщина положила вилку, отпила белого бургундского и рассеянно уставилась в пространство.

Ричард пил непрерывно, обгоняя самого герцога. Он отлично сознавал, что каждая минута, отмечаемая стенными часами, приближает к полуночи, а после этого Флер может подвергнуться участи, о которой и помыслить страшно. Вместе с тем, вспомнил Итон, Моката в первую очередь ищет свой проклятый талисман, и возвращение Танит может подождать. Скорее бы добраться до Кастельно!

Оставалось еще полчаса, когда подали коньяк и фрукты.

* * *

— Болтать галиматью, пожалуй, довольно, — объявил герцог. — Я без устали молол языком весь вечер и не дал вам окончательно спятить от собственных мыслей. Теперь же хочу вернуться к беседе здравой и полезной. Ну-ка, скажите, mon ami, как вы намерены выудить из банкира Кастельно правду, чистую правду и ничего, кроме правды?

Мари-Лу оторвала рассеянный взгляд от оставшегося нетронутым винограда.

— Сероглазый, вы были великолепны. Правда, я не услышала ни единого слова, но все равно, спасибо.

Герцог искренне рассмеялся:

— И вам спасибо, comtesse. Однако же... Рекс, излагай свои соображения.