Марк Твен - Морис Мендельсон

Любопытно, что в предисловиях к собраниям новой «твенианы» затрагивается вопрос о советских изданиях произведений Твена. Составители этих книг не могут отрицать, что в СССР широкие круги читателей гораздо лучше, чем американцы, знакомы с произведениями Твена, в которых он выступает как убежденный и горячий антиимпериалист, грозный обличитель корыстолюбцев, борец против религиозного мракобесия. Да и как можно оспаривать это, если тот же памфлет «В защиту генерала Фанстона» вошел у нас еще в начале прошлого десятилетия в двухтомник Твена, изданный в количестве семидесяти пяти тысяч экземпляров, а на рубеже 50-х и 60-х годов был перепечатан вчетверо большим тиражом.

И все же некоторые американские буржуазные критики делают попытки оспорить убеждение, широко распространенное среди советских (и не только советских) историков литературы, что в США существовала своеобразная скрытая, негласная цензура, мешавшая соотечественникам Твена получить достаточно ясное представление о величайших его сатирических сочинениях. Например, Джанет Смит — составительница книги «Марк Твен о проклятой человеческой породе» (под этим несколько зашифрованным названием в 1962 году в США были изданы некоторые из антиимпериалистических произведений сатирика) подчеркивает, что Твен-де критиковал империализм в самый разгар захватнических действий США на Филиппинских островах и «не смог бы, конечно, делать это, если б пресса подвергалась цензуре».

Дж. Смит забывает о том, что антиимпериалистические произведения Твена, написанные тогда (и в том числе памфлет о Фанстоне), многие десятилетия оставались в США погребенными в пожелтевших от времени старых журналах. С ними можно было познакомиться, лишь проделав немалую исследовательскую работу в крупнейших библиотеках страны. Факт таков, что ни одна сколько-нибудь значительная сатира Твена, непосредственно направленная против империализма, не вошла при жизни писателя в какую-либо из его книг, не говоря уже о собраниях сочинений.

Дж. Смит упускает из виду и то, что далеко не все сатиры Твена воспроизведены даже в тех сборниках, которые появились в США в самое последнее время. Ни «Исправленный катехизис», ни «Рыцари труда» — новая династия» до сих пор в американских сборниках «твенианы» не напечатаны.

Нужно напомнить наконец, что иные из произведений, в которых Твен гневно откликнулся на преступления империалистов, до сих пор не известны нам во всей полноте.

Приведем один пример. Вероятно, в 1901 году Твен создал антиимпериалистический памфлет под названием «Грандиозная международная процессия» (или просто «Грандиозная процессия»). Объем этого сочинения, по данным Пейна, около авторского листа. После смерти Твена Пейн опубликовал из «Грандиозной международной процессии» отрывок размером примерно в одну машинописную страницу. Полстолетия спустя Фонеру удалось добиться разрешения напечатать еще несколько фрагментов из памфлета. Остальная его часть хранится в секрете и сегодня.

Между тем известные нам выдержки говорят о том, что «Грандиозная международная процессия» — произведение незаурядной художественной силы и большого общественного значения.

Твен пользуется старинной, но сохранившей свое значение художественной формой. Перед нами аллегорическое шествие — маскарад. Темные силы выступают в обличье, наглядно выражающем их сущность, их вредоносный характер.

Объектом своей сатиры писатель делает империалистов всех стран — США, Англии, России, Германии, Франции. Международная политика этих «христианских держав» воплощена в образе «Христианства» — величественной особы «в развевающемся одеянии, пропитанном кровью». «Голова ее, — говорит Твен, — увенчана золотой короной с шипами, на которые насажены окровавленные головы патриотов, отдавших жизнь за родину, — буров, «боксеров», филиппинцев. В одной руке у нее праща, в другой — евангелие, раскрытое на тексте: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними».

Сущность «христианских» действий империалистов выражена также в том, что на шее «величественной особы» — «ожерелье из наручников и воровских отмычек», а держат ее под руку «Резня» и «Лицемерие».

Блестяще охарактеризован Твеном низменный «девиз» империалистов: «Возлюби имущество ближнего своего, как самого себя!» А флаг «Христианства», конечно, «черный пиратский».

И вот перед нами участницы шествия — империалистические страны. Первой выступает Англия. И, как символ ее злодеяний, появляются «две изувеченные фигуры, закованные в цепи, с ярлыками: «Трансваальская республика», «Свободное государство Оранжевое».

Ничем не лучше выглядит царская Россия. В процессии сосланные Николаем II «женщины, дети, студенты, государственные деятели, патриоты». Нескрываемая издевка звучит в замечании писателя о том, что появляется стяг с надписью: «Во имя господа».

Сурово судит автор об империалистической Франции. В процессии — «изувеченная фигура с надписью: «Дрейфус» и «отряд французских солдат, несущий отрубленные головы китайцев и награбленную добычу. Символ — черный пиратский флаг. Стяг с девизом: «Франция — светоч человечества!»

Германия представлена фигурой «в железном шлеме» и с «бронированным кулаком». Над головой она держит библию, а «почетная стража — колонна немецких миссионеров, несущих собранную дань».

Резче всего Твен осуждает империалистов США. Вот в каком виде появляется Америка в процессии:

«Почтенная матрона в греческом одеянии, с непокрытой головой, в наручниках. Она плачет. У ног ее валяется фригийский колпак.

Приверженцы: слева — Алчность, справа — Предательство.

За ними следуют:

Изувеченная фигура в цепях: «Независимая Филиппинская республика» и аллегорическая фигура правительства, ласкающая ее одной рукой, а другой вонзающая нож ей в спину.

Стяг с девизом: «Помогите нам взять Манилу, и мы вам дадим свободу, согнув вас в бараний рог».

Твен делает множество язвительных замечаний. Американский флаг, пишет он, развевается над платформой, «доверху заваленной награбленным имуществом».

С болью рисует писатель раздавленную Филиппинскую республику. Сколько гнева заключено в надписи на американском флаге: «До какого позора я докатился!» Пиратский флаг отвечает на эти слова следующим образом: «Ничего, брат, привыкнешь! У меня самого были сперва сентиментальные принципы!»

В привычные для всех американцев высокие сентенции из «Декларации независимости», гимнов и т. д. Твен саркастически вводит слово «белые», чтобы выразить мысль, что империалисты США рассматривают «цветные» народы не как равноправные, а как объект насилия и угнетения. Так, вместо слов «Все люди созданы свободными и равными» он пишет: «Все белые люди созданы свободными и равными».