Пролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925 - Марк Д. Стейнберг

мучительно. Неспособность освободиться даже в искреннем революционном порыве от экзистенциальных сомнений причиняла глубокие мучения. В то же время мечты будоражили воображение.

Приложение

Биографические очерки

В 1913 году рабочий писатель Иван Николаевич Дементьев (Кубиков) в своей рецензии на новую повесть Максима Горького отмечал, что сила и правда горьковского слова заключается в том, что он изображает рабочих не как «безличную массу», но делает это «при всем разнообразии характеров и настроений отдельных личностей» [Квадрат 1913а: 2]. В историческом исследовании также не стоит пренебрегать жизнью конкретного человека, никогда полностью не сводимой к отчету о том, как человек переживал и осмыслял общественные процессы, какие выборы делал и какие поступки совершал. В этом приложении приводятся краткие биографии некоторых наиболее известных (в свое время) рабочих писателей – как и во всей книге, в центре внимания находится поколение писателей из народа, которые начали писать до 1917 года, занимались наемным трудом и продолжили писать в первые годы советской власти. Я должен предварить эти биографические очерки одним замечанием. Являя собой фактологический нарратив, эти истории будут казаться более строгими и определенными, чем сторонние свидетельства. Фактография жизни таких относительно малоизвестных фигур во многом основана на их собственных словах. Нам может быть известно, какие произведения они опубликовали, но ничего не известно о тех, которые не были опубликованы. Имеются сведения о некоторых объединениях, протоколы отдельных собраний, но множество маленьких группировок не оставили никаких документов. Мы знаем, что об этих писателях и их деятельности писали их современники. Но главным источником сведений о жизни рабочих писателей, особенно до 1917 года, остаются их собственные слова – от кратких ответов на вопросы анкет (обычно для вступления в советские организации) до кратких автобиографий. Как обычно бывает, под влиянием памяти и необходимости представить себя в определенном свете эти сведения подвергались искажению, в чем свою роль играли забывчивость, установки и ограничения, действовавшие в момент написания, соображения личной выгоды и множество других мотивов, обусловленных обстоятельствами и контекстом. Лишь небольшое число автобиографий было написано до 1917 года. Очень часто, как мы видели, они отвечали потребности предъявить окружающим определенный культурный образ себя. Основная часть автобиографий была написана уже после Октябрьской революции, обычно по просьбе партийной интеллигенции, заинтересованной в развитии творческого потенциала рабочих и записи рассказов о пробуждении пролетариата. Эта обстановка влияла на характер рассказываемых историй. Кроме того, она оставляла за рамками внимания многих писателей, которые оказались чуждыми новой власти или просто забытыми. И наконец, весьма показательно, что в тех случаях, когда о человеке имеется много сведений – исходящих как от него самого, так и из других источников, – в них обнаруживается множество противоречий. Даже в автобиографиях, написанных в разное время, истории жизни часто разнятся. Я уже рассмотрел эти истории как выразительные (и противоречивые) тексты. Здесь я пытаюсь реконструировать социальную сторону биографий, стоящую за этими историями. Хотя жизненные факты порой трудноуловимы и ускользают от исследователя в результате вольного или невольного искажения, все же они представляют основной материал, из которого люди конструируют идеи, истории, смыслы, и потому заслуживают изучения. В предлагаемых биографических очерках рабочих писателей я старался по возможности придерживаться последовательности в повествовании и примирить различные источники информации, которые указаны в примечаниях[520]. И все же неточность и недоговоренность остаются неотъемлемой частью этих историй, равно как и умолчания – например, сведения о личной жизни, даже информация о браке или о родителях, в автобиографиях отсутствуют. Ничего не говорится и о политическом выборе, личных решениях или сомнениях, упоминание о которых представлялось нецелесообразным или нежелательным. В художественных произведениях, будь то поэзия или проза, рабочие писатели часто пишут о семье, любви, метаниях. Однако в ответ на просьбу описать собственную жизнь в виде очерка они обычно предлагают упорядоченный (даже телеологически выстроенный) рассказ не о личной, а о публичной жизни.

Василий Дмитриевич Александровский (1897–1934)

В. Д. Александровский родился 3(15) января 1897 года в крестьянской семье в деревне Баскаково, в Смоленской губернии, на западе Центральной России. Чтобы прокормить семью, отец часто уходил на заработки в город. Он умер, когда Василий был еще ребенком. Смерть кормильца вынудила мать бросить сельское хозяйство и самой отправиться в город, где она устроилась прислугой, а детей оставила у родственников в деревне. Александровский жил у дяди, зимой посещал трехлетнюю земскую школу, а летом подрабатывал – чаще всего присматривал за детьми. В 11 лет он уехал к матери в Москву, где проучился один год в городском училище, а затем поступил на работу в лавку, где торговали подержанными вещами. Затем хозяин открыл кожевенную мастерскую и перевел Александровского туда. Он выполнял разные поручения и в мастерской, и в конторе, и как рассыльный. В этой мастерской он проработал шесть лет, а в 1916 году был призван в армию и отправлен в Галицию, на фронт. Через полгода был демобилизован по ранению и вернулся в ту же кожевенную мастерскую, но вскоре нашел более высокооплачиваемую работу в управлении Московско-Казанской железной дороги.

Все эти годы Александровский, как и другие рабочие писатели, занимался самообразованием, постоянно читал. Стихи начал писать перед войной, его первые произведения появлялись в печати в1913и1914 годах в меньшевистских изданиях «Живое слово», «Луч», «Новая рабочая газета», а также в сборнике стихов поэтов-рабочих «Наши песни» (1913). После Октября 1917 года Александровский смог полностью посвятить себя писательской и культурной работе. В 1918–1919 годах он был активным участником литературной студии Московского Пролеткульта, членом редколлегии журнала Московского Пролеткульта «Гудки», членом авторской секции Союза журналистов. Вместе с другими авторами, недовольными направленностью Московского Пролеткульта, в 1920 году стал одним из основателей объединения «Кузница», членом редколлегии журнала «Кузница», организатором (и членом президиума) Первого Всероссийского съезда пролетарских писателей в том же году, членом правления Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП), работал в литературном отделе Наркомпроса. Но самое главное, он продолжал писать. С начала 1918 года и до конца 1925-го он много публиковался в журналах, газетах и сборниках (в основном это были стихи, но также несколько рассказов и статей); кроме того, вышло несколько сборников его стихов. Он продолжал писать и печататься до 1932 года, но уже гораздо реже: во-первых, из-за ухудшения здоровья, во-вторых, из-за растущего недовольства политическим курсом и разочарования, которое заметно во многих его произведениях 1920-х годов. Неизвестно, вступал ли он когда-либо в партию. Судя по всему, до 1917 года он симпатизировал меньшевикам (по крайней мере, публиковался в основном в их изданиях). Некоторые советские источники