Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Вадим Леонидович Телицын

Алексей Николаевич подытожил:

— Может, его пригласить к нам и сказать, что мы увеличиваем вам помощь, но войска вводить не можем, потому что они будут воевать не против армии, которая, по существу, перешла на сторону противника или отсиживается по углам, а против народа? Минусы у нас будут огромные. Целый букет стран немедленно выступят против нас. А плюсов никаких для нас тут нет. Если что, мы ничего не меняем в помощи Афганистану, кроме ввода войск. Они будут сами более ответственно относиться к решению вопросов руководства делами государства. А если мы все за них сделаем, защитим революцию, то что же для них останется? Ничего…[526]

Тараки прибыл в Москву 19 марта, на следующий день состоялась его встреча с А. Н. Косыгиным, А. А. Громыко, Д. Ф. Устиновым и Б. Н. Пономаревым (последний отвечал в ЦК КПСС за связь с «коммунистическими и рабочими партиями»).

Начал разговор Алексей Николаевич, подчеркнувший, что дружба между Советским Союзом и Демократической Республикой Афганистан выстраивается не на конъюнктурной основе, продиктована не какими-то временными и сиюминутными соображениями, а «рассчитана на века». СССР оказывал и будет оказывать Афганистану помощь «в борьбе со всеми врагами, которые выступают против вас в настоящее время, и против тех врагов, с которыми вам, возможно, придется столкнуться в будущем».

Но помощь помощи рознь.

По словам Косыгина, советское руководство, внимательно проанализировав и обсудив ситуацию, сложившуюся в Афганистане, наметила те пути оказания помощи, которые будут оптимально отвечать интересам «нашей дружбы и вашим отношениям с другими странами». Алексей Николаевич был откровенен:

— Если что, пути решения существующих в Афганистане проблем могут быть различными, но наилучшим представляется тот, который восстановил бы авторитет афганского правительства в афганском народе, не испортил бы отношений Афганистана с государствами-соседями, не нанес бы никакого ущерба международному престижу страны. Но нельзя доводить ситуацию до того, чтобы все выглядело так, будто бы афганское руководство само не смогло справиться со своими собственными, хотя и многочисленными, проблемами и пригласило на помощь иностранные войска.

Косыгин привел пример Вьетнама, который выдержал многолетний вооруженный конфликт с США, но никогда не ставил вопрос о вводе иностранных войск на свою территорию для участия в боевых действиях против американцев:

— Вьетнамцы сами мужественно защищают свою родину от агрессивных посягательств.

По мнению советской стороны, которое озвучил Косыгин, в распоряжении революционного Афганистана достаточно сил, способных отразить действия «контрреволюции». Но эти силы надо «только по-настоящему объединить». К объединению, к формированию преданных правительству воинских частей нужно приступить «уже сейчас с учетом того, что какое-то время потребуется на их обучение и подготовку». И у самого афганского руководства есть все возможности для защиты революции, в том числе и «воля к победе». Свидетельства тому — события в Герате, который мог превратиться в настоящий контрреволюционный центр, откуда по всей стране могли разойтись «волны» антиправительственных выступлений… «Но когда вы за это дело взялись по-настоящему, вы сумели овладеть положением…»

Свои же задачи на нынешнем этапе советская сторона, как считал Косыгин, видела в том, чтобы «охранять» Афганистан от «всяких возможных международных осложнений». Кроме того, СССР обещал оказывать помощь «всеми возможными средствами» — поставлять вооружение, боеприпасы, направлять инструкторов и советников, которые помогут в «обеспечении руководства военными и хозяйственными делами страны», специалистов для обучения афганских военных обращению с современными видами вооружения и боевой техники, которые шли из Советского Союза. Ввод же советских войск через афганскую границу тут же «возбудит международную общественность», повлечет «резко отрицательные многоплановые последствия» со стороны других государств.

— Это, по существу, будет конфликт не только с империалистическими странами, но и конфликт с собственным народом, — так считал советский премьер. — Наши общие враги только и ждут того момента, чтобы на территории Афганистана появились советские войска. Это им даст предлог для ввода на афганскую территорию враждебных вам вооруженных формирований.

Косыгин повторял еще и еще:

— Вопрос о вводе войск рассматривался советской стороной со всех сторон, тщательно изучаются все аспекты этой акции. Но на сегодняшний день советское руководство считает, что если ввести войска, то обстановка в Афганистане не только не улучшится, а, наоборот, усложнится. Ведь советским войскам придется бороться не только с «внешним агрессором», но и с определенной частью афганского населения. А «народ таких вещей не прощает». Кроме того, как только советские войска пересекут афганскую границу, действия противников афганской революции будут оправданы.

— Советское руководство, — продолжил Косыгин, — придерживается мнения, что на данном этапе наилучшими, с точки зрения оказания Афганистану наиболее эффективной поддержки, будут методы исключительно политического воздействия на соседние государства и предоставления разносторонней помощи. Этим Советский Союз достигнет большего «малой кровью», чем вводом военных контингентов. Политическими средствами, которые предпринимаются и с советской, и с афганской сторон, можно «одолеть врага». Афганистану следовало бы наладить хорошие отношения с Ираном, Пакистаном и Индией с тем, чтобы лишить политическое руководство этих стран любого предлога для вмешательства в афганские проблемы.

— Вот, — подытожил Алексей Николаевич, — в основном те соображения, которые советское руководство хотело откровенно, по-товарищески, донести до афганского руководства.

Н. М. Тараки остался недоволен советской позицией, хотя, как восточный человек, старался это не показывать. Он, конечно, был «очень признателен… за обстоятельное изложение позиции советского руководства» и тоже считал, что афганские проблемы необходимо в первую очередь решать политическими средствами, а «военные акции должны носить вспомогательный характер».

— Но это, — Тараки был сердит, — далеко не все. Отношения между Советским Союзом и Демократической Республикой Афганистан это не просто обычные межгосударственные отношения. Они базируются на классовой основе, на общности идеологии и политики. Советская сторона должна знать, что реакционные силы свою пропаганду начинали с того, что объявили нас отступниками от ислама. Затем стали обвинять во всех других смертных грехах…

Тараки на словах был согласен с советским руководством в том, что меры политического воздействия — первоочередные для разрешения афганского кризиса, а война — «очень рискованная вещь», что афганское руководство делает все, чтобы править страной не силой оружия, а «завоевывать авторитет революционно-демократическими преобразованиями в интересах трудового народа… Народ это чувствует и понимает, кто его друг, а кто — враг…»

Обобщая изложенное, Тараки подошел к проблеме нужд афганской армии, которая хотела бы получить бронированные вертолеты «Ми-24», бронетранспортеры и боевые машин пехоты, современные средства связи. Они были бы «признательны» и за возможность направления «персонала для их обслуживания».

Д. Ф. Устинов и А. Н. Косыгин заверили Тараки, что готовы направить специалистов, которые технически обслуживали бы вертолеты (бортмехаников), но не боевые экипажи. Афганцам самим нужно готовить своих боевых пилотов, тем более что советская сторона