Вайдекр - Филиппа Грегори

Я старалась найти тон, который скрывал бы гнев и страх, испытываемые мною от этой изощренной травли. Джон скользил как опытный конькобежец по тонкому льду. Он насмехался надо мной, он пугал меня. Но у меня тоже есть власть, и ему лучше не забывать об этом.

— Разумеется, — ровно произнесла я. — Мама всегда говорила, что она счастлива тем выбором, который сделали ее дети: такая любящая невестка и такой внимательный зять — врач.

Это задело Джона. Одно мое слово, и университет вычеркнет его имя из анналов. Одно мое слово, и петля будет готова для него, и острый ум не сможет спасти его. Ему следует помнить об этом, и если он доведет меня до крайности, меня не испугают скандал и сплетни, у меня хватит смелости обвинить его в маминой смерти. И никто не сумеет опровергнуть мои слова.

Джон сидел в коляске рядом с Гарри, стараясь даже краем одежды не коснуться его. И я видела, как кусает он губы, чтобы они не дрожали, и сжимает руки в кулаки.

Все четверо мы отрешенно смотрели в окна коляски, глядя на уносящиеся высокие деревья, нескончаемые поля и маленькие домики Экра. Послышался погребальный звон колокола, и я увидела, как работники, бывшие в поле, сняли шапки, выпрямились и остались так стоять, пока наша коляска не скрылась из виду. Тогда они сразу вернулись к работе, а я пожалела о тех временах, когда им давался оплаченный выходной, чтобы они могли почтить память ушедшего хозяина. Но все наши арендаторы, даже самые бедные, пришли в церковь, бросив утренние дела, чтобы проводить маму в последний путь.

Вместе с ней уходило в прошлое то, что еще было связано со старым сквайром. После ее неожиданной смерти земля и дом переходили в руки нового поколения. И в церкви, и на кладбище люди тихо говорили друг другу, что мамин уход означает прощание со старыми порядками и обычаями. Но большинство из них склонялось к мнению, что работникам в Вайдекре нет нужды страшиться перемен и неопределенного будущего, пока реальная власть принадлежит не сквайру, который, как и все хозяева, печется о нововведениях и прибылях, а его сестре, которая знает свою землю лучше, чем иная леди знает свою собственную гостиную, и чувствует себя в полях более уверенно, чем в бальной зале.

Гроб внесли в церковь, следом вошли мы, и начался траурный обряд. Затем открыли вайдекрский склеп и маму положили рядом с отцом. Позже мы с Гарри установим здесь памятник, подобный тому, который уже высился у северной стены над папиной могилой. Викарий, доктор Пирс, закончил заупокойную службу и закрыл молитвенник. На минуту я забыла, где я нахожусь, подняла лицо, как пойнтер, принюхивающийся к ветру, и со страхом произнесла:

— Я чувствую, как пахнет гарью. Гарри пожал руку викария, дал знак пономарю закрывать склеп и повернулся ко мне.

— Мне кажется, ты ошибаешься, Беатрис, — уверенно сказал он. — В это время года невозможно поджечь жнивье или вереск и нет угрозы случайных пожаров.

— Но я слышу, — настаивала я. — Пахнет гарью, — я посмотрела на запад, откуда дул ветер. Далеко на горизонте виднелось крохотное, не больше булавочной головки, пятнышко. — Там, — показала я. — Что это?

Гарри посмотрел в том же направлении и с глупым удивлением произнес:

— Похоже, что ты права, Беатрис. Это пожар. Удивляюсь, почему бы? Не похоже, что горит сарай или даже дом — пожар слишком большой.

Все, слышавшие нас, обернулись, чтобы взглянуть на зловещее пятно, мерцающее на горизонте, и по церкви пополз шепот. Я прислушалась, не прозвучит ли в нем нечто большее, чем деревенское любопытство.

— Это Каллер[19], — произнес позади меня голос, тихий от сдерживаемого удовлетворения. — Каллер обещал, что придет в этот день. Он сказал, что пожар будет виден даже из церкви. Каллер здесь.

Я резко обернулась, но лица позади меня ничего не выражали. Тут раздался топот копыт, и потная лошадь промчалась по улице, неся маленького парнишку, торчавшего как стручок на ее широкой спине.

— Папа! Это Каллер! — звенящим голосом прокричал он. Воцарилось молчание.

— Папа! Подожгли новую плантацию мистера Бриг-гса. Там, где он огородил общинную землю, выгнав батраков, и посадил пятьсот деревьев. Каллер поджег этот лес, и сейчас там, наверное, одни головешки. Мама послала меня за тобой. Но пожар не задел нас.

Отцом парнишки был Билл Купер, один из людей, никогда не обращавшихся к нам за арендой, независимо живущий на своей земле. Он поклонился мне, прощаясь, и направился к воротам. Я поспешила за ним.

— Кто этот Каллер? — спросила я.

— Он — предводитель самых отчаянных банд, состоящих из мятежников и поджигателей, — ответил Купер, ведя за собой на поводу лошадь. Позабыв о своих новых черных шелках, я придержала его лошадь, пока он открывал ворота и усаживался позади своего сына. — Он назвал себя Каллер, потому что утверждает, что все богатство наших лендлордов — награбленное и должно быть отобрано у них.

Купер глянул вниз и увидел мои потемневшие от гнева и страха глаза.

— Прошу прощения, мисс Беатрис, я хотел сказать, миссис Мак Эндрю. Я только повторяю то, что сам слышал.

— Почему я ничего не слышала о нем? — моя рука все еще придерживала поводья.

— Я сам услышал о нем только вчера, — объяснил Билл Купер. — Он лишь недавно перекочевал к нам в Сассекс из другого графства. Я слышал, будто мистер Бриггс нашел записку, прибитую к одному из его деревьев. Она предупреждала, что те, кто заботится о деревьях больше, чем о людях, не имеет права на землю — и что пришло время посчитаться с хозяевами.

Он натянул поводья и послал было лошадь вперед. Я чувствовала на себе изумленные взгляды Гарри, Селии и Джона, но не в силах совладать с собой, уцепилась лошади под уздцы. Меня гнал страх.

— Подождите, Купер, — повелительно настаивала я. — Что он за человек? — Я всячески старалась не попасть под удар копыта.

— Рассказывают, что он ездит на огромной вороной лошади. И будто бы раньше он был сторожем в одном из поместий, хорошо изучил дворян и теперь ненавидит их. Его банда готова идти за ним хоть в ад. За ним, неотступно как тени, следуют две черные собаки. Говорят даже, что он безногий, он как-то странно сидит на лошади. Его называют Смерть. Мисс Беатрис, мне нужно ехать, он хозяйничает рядом с моей землей.

Я отпустила его. Моя рука бессильно повисла, и лошадь промчалась мимо меня, я даже почувствовала как она задела меня своим грубым хвостом. Я знала его, этого Каллера. Я знала его. И отблеск этого пожарища был на нашем горизонте. Я пошатнулась.

Мгновенно Селия оказалась рядом.

— Беатрис, тебе нехорошо? — спросила она.

— Посади меня, пожалуйста, в коляску, — жалобно попросила я. — Мне нужно домой. Пожалуйста, отвези меня домой, Селия.