Собор без крестов - Владимир Шитов

воздержались.

Они стали пить сухие вина, дегустируя понемножку понравившееся, отвечая на бесконечные вопросы Молоха

о жизни дома, о здоровье его друга Лапы и на другие, пока Молох не иссяк.

Когда Молох удовлетворил свое любопытство и посчитал, что достаточно уделил внимания своим гостям, он

сообщил:

— Сейчас мой человек свозит вас во все места, где вы должны быть, чтобы обеспечить алиби. Вы должны

запомнить, где были, не упускайте мелочей. Если поступающая ко мне информация верная, а я ее сейчас

проверяю, то не исключено, что завтра вечером тебе придется поработать.

— Если вам известно, кого мы хотим почистить, то почему вы не предлагаете мне ни плана, ни схемы здания, где мне придется работать? — недовольно пробурчал Лесник.

— Ты задал правильный вопрос и вовремя. Я все помню, но не хотел его освещать, ожидая его от тебя, и, как

видишь, в тебе не ошибся и дождался. Дом мисс Кэрол напичкан разной электронно-предупредительной

сигнализацией, которую незнающему человеку трудно, а, может быть, и невозможно преодолеть. У нее и

световая, и лучевая, и черт знает еще какая сигнализация. Мы с ней связываться не будем. Зачем

напрашиваться на неприятность? — Развернув план виллы Кэрол, он, показывая на чертеж, продолжал: — Ты

вот по этой пожарной лестнице поднимешься на крышу виллы и через вот это окно проникнешь на чердак, дверка

люка которого будет не заперта, спустишься в коридор. — Показывая толстым пальцем на план, он напомнил: —

Твой путь к сейфу показан красной чертой. У сейфа сигнализация отключается следующим образом: в спальне, где он расположен, висят три картины, под средней из которых спрятан предмет нашего интереса. Когда будешь

стоять к этим картинам лицом, у крайней левой от тебя ты должен две нижние опоры одновременно вдавить в

стену. Только так сможешь отключить сигнализацию. Сторожевых собак и охранника виллы я беру на себя, и, пока я не справлюсь с ними, ты к операции не приступаешь.

С тобой будут контачить водитель такси, работающий на меня, и внук Хаим, который тоже будет на машине, других участников операции вам нечего знать. Да, я едва не упустил, пока ты будешь в работе, твой друг с моим

человеком будут в кинотеатре смотреть фильм. В этом кинотеатре ты уже был. Они будут сидеть на тех же

местах. — Обращаясь к Душману, он потребовал: — Постарайся не потерять билеты, сохрани на всякий случай.

После операции ты отдаешь Хаиму то, что считаешь нужным, и инструмент, и он уезжает. Таксист подъезжает с

тобой к кинотеатру, берет твоего друга, моего человека с собой не берите и езжайте домой.

Если ты слишком долго провозишься с сейфом, то таксист организует поломку машины в пути, чтобы все

ваше время было прикрыто свидетелями. Остальное мы с тобой обговорили, учти, я завтра вечером буду в своем

клубе отдыхать до тех пор, пока об ограблении мисс Кэрол не узнаю по телевизору или по радио.

— Вы мне оказываете большую помощь, во сколько вы ее оцениваете?

— Все будет зависеть от добычи, ради знакомства, ради твоего учителя я возьму всего лишь пятую часть. Я

не много заломил?

— Можно и больше, — улыбнувшись, заметил Лесник, — но я, так и быть, не буду возражать.

— Давайте выпьем по бокалу шампанского за успех нашей первой, я думаю, не последней операции, —

предложил Молох...

Глава 73

На другой день вечером угрюмый, смуглый таксист неопределенного возраста и непонятно какой

национальности доставил Лесника к бистро, недалеко от которого была расположена вилла мисс Кэрол. Вручая

Леснику портативную рацию, таксист сказал:

— Как услышишь, что я сказал «отвал», то не раздумывай ни секунды, уматывай оттуда. По рации со мной не

базарь, наши фараоны ушлые, не то, что ваши менты, могут запеленговать и обоих нас накрыть за разговором, поэтому пускай твоя рация все время находится на приеме.

— О’кей! — взяв портфель с инструментом, бросил Лесник, покидая своего сообщника.

По досконально изученному маршруту Лесник подошел к вилле Кэрол и через забор перелез к ней во двор, где увидел трупы двух кобелей.

Двигаясь по плану, он без особых проблем проник в дом, если не считать, что у него сердце готово было

вырваться из грудной клетки. Открыв отмычкой дверь в спальню, он, осветив фонариком стены, высветил три

художественных полотна. Подойдя к ним, он у крайнего левого вдавил в стену две опоры, которые легко

поддались его усилию. Все он делал автоматически и в большом напряжении.

После этого он хотел снять со стены среднюю картину, но она, будучи на шарнире, как одностворчатая дверь, повернувшись на своей оси, открыла ему вид на вмонтированный в стену несгораемый шкаф. Закурив и

постаравшись успокоиться, Лесник стал внимательно его обследовать. Минут через двадцать, которые Леснику

показались часами, он бесшумно открыл его дверку, обнаружив перед собой на полках пачки денег и разной

формы коробочки. Раскрыв одну из них, он увидел в ней бриллиантовую брошь, под светом фонарика

излучавшую радужные лучи.

Опорожнив содержимое сейфа в свой портфель, закрыв его и восстановив в спальне прежнюю обстановку, он покинул ее, не забыв входную дверь закрыть на замок. Прежним путем он покинул «гостеприимный» дом.

Подойдя к бистро, Лесник сел в машину Хаима, который с восхищением смотрел на него. Отдав ему

инструмент с драгоценностями, Лесник сказал:

— Сколько я взял у мисс Кэрол, Давид Борисович узнает из сообщения полиции. Продав драгоценности, пускай он удержит из них свою долю, а остальные деньги через несколько недель отдаст или, если найдет

нужным, оформит на мистера Фостера. Дед знает, как поступить, а теперь можешь уезжать.

После Хаима Лесник сел в машину таксиста и потребовал:

— Поехали!

— Уже все? — впервые изменив мимику лица, спросил таксист.

— В твоем возрасте нельзя быть таким любопытным, — ответил ему неопределенно Лесник, только сейчас

почувствовав, как он устал.

«Сейчас стаканчик водки дерябнуть было бы самый раз», — мечтательно подумал он.

По улице Двенадцатая авеню они доехали до пересечения с улицей Восьмая стрит и остановились.

К ним подошел Душман, который, сев в машину и дождавшись, когда она тронется, сказал:

— Картина кончилась тридцать минут назад.

Таксист, посмотрев на светящиеся на панели приборов электрические часы, успокоил:

— Мы почти укладываемся в график, а поэтому я сейчас сразу повезу вас домой. Вы не забудьте номер

моего такси и то, что я вас подобрал около кинотеатра. — Предупреждая возможную оплошность своих

пассажиров, он потребовал: — Не вздумайте прощаться со мной за руку, такое у нас не принято.

— Спасибо, что предупредил, — поблагодарил его Душман.

Когда таксист довез их до виллы Фостера, то Лесник, рассчитываясь с ним за провоз, сказал:

— Скажешь своему шефу, чтобы он тебе дал косую за мой счет.

Когда Лесник и Душман смотрели в холле телепередачу, то к ним подошла миссис Фостер, с которой был

Степанович; сам Фостер еще не вернулся с работы.

— Миссис Фостер от меня узнала, — обращаясь к Душману, начал садовник, — что вы воевали в

Афганистане. Ей очень интересно узнать, как вам там, страшно было или нет?

Слушая его слова, обращенные к Душману, женщина утвердительно кивала головой, как бы подтверждая

свою просьбу.

— Страшно, и очень! — налив себе в бокал немного виски и залпом выпив его, признался он.

Степанович перевел госпоже ответ Душмана и, выслушав сказанное ею, сообщил:

— Она убедительно просит вас рассказать какой-нибудь эпизод из своей фронтовой жизни.

— Это некрасиво и нескромно, — возразил Душман. — Мадам подумает, что я хвалюсь, но сотни тысяч

погибших афганцев за десять лет войны и менее четырнадцати тысяч наших кое о чем говорят, правда, афганцы

дрались и между собой, поэтому статистика, кто кого и сколько убил, условная, но мы воевать там научились, иначе в деревянном бушлате отправили бы домой. Душманы, то есть бандиты, — произнеся эти слова, Тарас

Харитонович улыбнулся, — если кого и брали в плен из наших, снимали шкуру, скальпировали, выкалывали

глаза, рубили конечности, поэтому желающих попадать к ним в плен практически не было. А когда такая участь

кому-то грозила, тот или стрелялся, или подрывал себя последней гранатой...

Слушая Тараса Харитоновича, Степанович старался сразу делать перевод миссис Фостер, но когда он

отвлекался и только слушал, то женщина нетерпеливо напоминала ему о его забывчивости.

— Какая жестокость, — побледнев, несколько раз произнесла она.

— ...Безбожные фанатики, многие из которых еще и под наркотическим воздействием, разве они думали о