Фэнтези-2005 - Ирина Скидневская

Теперь оба, физик и учительница биологии, смотрели, как гибнет графский флигель.

— У нас в городе не лучше, — Владислав Викторович поморщился, наблюдая за стальной чушкой, раз за разом бьющей в непокорную кирпичную кладку. — Недавно дом в самом центре разобрали. Позднее барокко, XVIII век. Старше Екатерины! Деятели!..

Над полем послышался дружный вопль. Стены наконец-то начали сдаваться.

— А какой маеток был! — вздохнула девушка. — Парк здешний выше Софиевки славился. Венера стояла знаменитая, ее еще Венерой Миргородской называли. А библиотека, что в панском доме? Книжками потом три года печи топили!

— Холопы сожгли родовое поместье, — тихо, ни к кому не обращаясь, проговорил физик.

Пыль понемногу улеглась. Рабочие в замасленных спецовках уже копались в груде битого кирпича.

— Молодежи — здравия желаю! — послышалось сзади.

Бравый участковый Остап Остапович, грузно ступая и придерживая портупею, пристроился рядом с учителем.

— Вам тоже, — неохотно кивнул тот. — Пришли пресекать?

— Если потребуется, и пресекать! — участковый наставительно поднял вверх толстый палец. — А в целом — вести профилактическую работу. Вы бы за детворой смотрели, не ровен час.

— А помните, Остап Остапович, какой тут дом был? — внезапно спросила Ганна.

— Чего ж не помнить? — охотно согласился тот. — Его ж только в начале шестидесятых разобрали, так что застал. Красивый дом! Колонны, стекла цветные, крыльцо мраморное. У того крыльца старого графа и расстреляли.

У физика еле заметно дернулось плечо. Участковый, однако, понял.

— Так времена же, Владислав Викторович! Злой народ был, панов наших ненавидел — страх. Их даже чаклунами считали. Помните «Вия» гоголевского? Говорят, будто все это именно в нашем селе и случилось. Байки, конечно…

— А во флигеле панском человека живьем замуровали! — резко бросила учительница. — И не байки это, а чистая правда. Я в книжке читала!

— Замуровали? В этом самом флигеле? — физик настолько удивился, что даже снял очки, протер, после чего вновь водрузил на нос.

— В этом! — упрямо повторила Ганна. — В книжке было. Дивчину замуровали, кирпичом двери-окна заложили, только окошко оставили, чтобы еду подавать. Она там полвека горевала, бедолашная…

Между тем народ, убедившись в победе стали над камнем, начал понемногу расходиться. Лишь детишки, пользуясь моментом, не только остались, но и подобрались поближе, к самым руинам.

— От шалапуты! — нахмурился участковый. — Руки-ноги сломают, кого винить начнут? А ты, Ганна, хлопцу голову ерундой не забивай. Говорю, байки это! Дивчина в камне, клад панский…

— Тут еще и клад был? — хмыкнул недоверчивый физик.

И словно в ответ над пыльными руинами, над широким полем, пронеслось дружное: «Клад! Клад панский! Кла-а-а-ад!!!»

— Ага! — удовлетворенно заметил Остап Остапович, шагая вперед. — Вот и пресечем!

Сундучок распадался под руками. Вместо дерева и железа — труха и ржавчина.

Недовольно ворчащих рабочих попросили отойти. В качестве компромисса участковый оставил бригадира вместе с молодым небритым хлопцем, первым увидевшим, что скрывала заложенная кирпичами ниша.

Учителя тоже остались — в качестве представителей общественности.

Остап Остапович поудобнее устроился на принесенном ящике, достал из командирской сумки листок бумаги, привычно черкнул слово «Протокол». На большее его не хватило — служители порядка тоже люди.

— Ну, смотрим, что ли, граждане?

Небритый хлопец схватился за крышку. Бригадир сел на корточки, подался вперед, вытянув шею. Ганна хотела последовать его примеру, но поглядела на Владислава Викторовича и не решилась. Физик же достал из пачки сигарету, не спеша размял и прикурил, даже не пытаясь подойти ближе.

— Вот! Вот!!! Эх!..

Руки, рывшиеся в недрах сундучка, отдернулись. Над развалинами пронесся тяжкий вздох.

— Мы-то думали, золото! А это вроде как бумаги…

— Покажите! — резко бросил физик, бросая сигарету. — Нет… Не понять. — Владислав Викторович встал, отряхнул пыль с пальцев. — Могу лишь предположить, что это были письма. Отдельные листы, следы чернил…

— Фиксируем, — бодро откликнулся участковый, водя карандашом по бумаге. — Значит, при визуальном осмотре в вышеизложенном сундуке найдены письма неустановленного содержания неустановленному адресату от неустановленного… Фу ты, плохо выходит!

— А тут еще! — Ганна, осторожно разбиравшая истлевшие листки, подняла руку. — Кажется… Флакон!

Стоявший поблизости бригадир дернулся, готовясь подбежать ближе, но, увидев, что девушка не ошиблась, разочарованно отвернулся.

— Фиксируем, — охотно отозвался Остап Остапович. — А также пустой сосуд, в скобках — флакон…

— Флакон не пустой, — перебил физик.

Ганна Петривна приглашала коллегу в гости не реже раза в неделю. Владислав Викторович не отказывался, и они подолгу пили чай, беседуя о новых методах в педагогике. Мать Ганны, слышавшая обрывки разговоров, разочарованно вздыхала.

На этот раз до чая так и не дошло. Устроились в оранжерее, среди пахнущих цветов и огромных резных листьев. Что именно тут росло, Владислав Викторович даже не пытался предположить. Ганна охотно бы рассказала, но ее не спрашивали.

На маленьком деревянном столике лежал флакон. Пока что закрытый.

— А вы не разобрали, чей был почерк? В письмах этих? — интересовалась Ганна Петривна, вытирая руки вышитым полотенцем.

— В смысле, не девичий ли? — уточнил физик. — Послания от замурованной графини? Нет, понять было нельзя. Но если учесть, что это флакон от женских духов…

«Пустой сосуд, в скобках — флакон» им отдали. Он оказался не хрустальным — из обыкновенного стекла, да и крышечка не походила на золотую. Зато внутри…

— Думаете, все-таки семена? — Владислав Викторович недоверчиво поглядел на находку, качнул головой. — Похоже, но… Что толку? Им же лет двести!

— Тож и оно! — Ганна взяла флакон, поднесла к свету. — Тож такая находка! Как у той Бельгии, у Антверпене-городе. Не слыхали, Владислав Викторович? Там целый ящик нашли — семян старых. Полтора века замурованные лежали. И все-таки выросли!

— Что-то слышал, — кивнул начитанный физик. — И вроде бы в египетской гробнице тоже что-то обнаружили, и тоже проросло. Вообще-то говоря, уникальный опыт, правда?

— И правда! Посажу, поливать буду, ухаживать!.. — радостно воскликнула биологичка. Настолько радостно, что Владиславу Викторовичу стало несколько неудобно. Ганна это заметила и тоже смутилась.

Чай все-таки выпили.

— Ты бы зашел к Ганне Петривне, — внезапно предложил директор. — Чего-то, я тебе скажу, с ней не так.

Владислав Викторович недоуменно моргнул:

— Почему — не так? Мы с ней всего час назад виделись. На большой перемене.

— А все-таки зайди! — директор, видевший паленого волка, нахмурился. — На чай напросись, что ли. Вы ж друзья!

Он был единственным, кто говорил физику «ты». Не просто говорил, но требовал, чтобы молодой завуч в свою очередь «тыкал» ему. Владислав Викторович, подумав, не стал возражать. В каждой касте свои обычаи.

— Зайди! — упрямо повторил директор школы. — Не шучу я.

Владислав Викторович вспомнил, что они с Ганной не пили чай уже больше месяца. Это была первая странность. Имелась и вторая: Ганна Петривна, прежде никогда ничем не болевшая, уже три раза брала бюллетень. Физик задумался и самокритично обвинил себя в черствости.

В гости он напросился неожиданно легко.

О методиках преподавания на этот раз не говорили. И ни о чем другом тоже — чай пился молча. Ганна казалась серьезной и очень спокойной.

Девушка действительно изменилась. В шумном школьном коридоре и в тесной учительской такое заметить было сложно, но сейчас Владислав Викторович был вынужден признать, что директор прав. Ганна, всегда розовощекая и веселая, казалась бледной и странно повзрослевшей. Изменилось еще что-то, но наблюдательный физик при всем старании не смог понять, что именно.

Тактичный Владислав Викторович не настаивал, время от времени комментируя местную погоду. Конец мая выдался неожиданно дождливым, и обстоятельный завуч честно проанализировал данный феномен. Когда был помянут антициклон над морем Лаптевых, девушка неожиданно резко подняла голову:

— Это орхидея!

Физик был уже готов растеряться и ответить чем-то вроде «Простите?», но профессия обязывает. Владислав Викторович аккуратно поставил чашку на скатерть, усмехнулся:

— Хотите сказать… Неужели семена проросли?

— Орхидея! — строго повторила Ганна Петривна, вставая. — Пойдемте…

Орхидея оказалась обычным зеленым ростком, прилепившимся к куску старого дерева. С точки зрения Владислава Викторовича, конечно.