К социальной адаптации - Геннадий Водолеев

Очень сильна и жестко повелительна «мировоззренческая» установка множеств людей, прежде всего женщин, на доминирование, преобладание над всеми окружающими в красоте, украшениях, модной, дорогой одежде, в обладании очень дорогими престижными предметами - роскошными квартирами, загородными виллами, яхтами, самолетами и т.п. Из чего складывается вечная ярмарка человеческого тщеславия. Установка эта в людях скорее инстинктивная от природы, а ее избыточное, чрезмерное преобладание в жизненных мотивациях свидетельствует, по сути, об отсутствии у человека мировоззрения в его зрелом виде, что не позволяет скорректировать природное неумеренное тщеславие, контролировать его императивы в социальной действительности. В общей человеческой массе люди, успешно контролирующие свое тщеславие, весьма немногочисленны, сосредоточены в небольших специализированных группах (ученые, исследователи, монашествующие, проповедники и некоторые другие) и почти никак не влияют на всеобщую одержимость бесконечной гонкой за социальным престижем во всех его неисчислимых разновидностях. Явление это повсеместное, неодолимое для мировоззренчески несостоятельных особей, более заразное, чем эпидемии чумы, сибирской язвы, оспы, тифа вместе взятых. И столь же опустошительное для человеческих судеб: гонки за обладание более престижными объектами или хотя бы столь же респектабельными, как и у «лучших людей» страны, заполняет собой практически всю жизнь человека без остатка. По крайней мере, ее самую продуктивную часть. Возникающий при этом накал страстей на протяжении всей гонки полностью блокирует любые возможности для человека трезво осмыслить свой образ жизни, соизмерить его с вечными ценностями и предназначением людей в земной жизни. То есть, мировоззренческая эволюция у преуспевающих вгонке тщеславий практически невозможна. Нравственная составляющая цивилизации оказывается в руках людей, чья мировоззренчески – нравственная природа почти та же, что и у пещерного человека. Потому употребление все новых цивилизационных техногенных обретений сохраняется почти неизменным: только в качестве суковатой боевой дубины, или средства для удовлетворения физиологических нужд и сопровождающих эти процессы ощущений удовольствий.

Молодым безродным следует никогда не забывать об опасностях заражения психозами преуспевающих и никогда не позволять себе бездумно, некритично принимать ценности их субкультуры, погружаясь с головой в респектабельную пучину, в которой задыхается и гибнет любая искра Божия в душе, любой путеводный луч собственного мировоззрения. Таким образом, даже поверхностный взгляд на ряд весьма многочисленных социальных групп людей с несостоявшимися мировоззрением, присутствующих в каждом современном обществе, свидетельствует о том, что человек действительно хозяин своей судьбы, но хозяин с большими странностями и отклонениями от разумных и здравых норм социальной жизни.

Таким образом, как воспринимаешь мир, так в нем и живешь, так и действуешь (или бездействуешь на растительный манер). Воспринимаешь же мир сообразно тому, что ты о нем узнал, в какой мере осмыслили свое существование, остановился ли ты в осознании мира и себя на элементарных, первичных истинах или продолжаешь познавать новые, внося осознанно или бессознательно коррективы в свое мировосприятие.

Именно это важнейшее обстоятельство определяет основные типы современных судеб людей. Которых не так уж и много. Можно, к примеру, скроить свою судьбу на довольно простой и распространенный манер, если не обременять себя ненужными, непрактичными вопросами, а стараться жить и действовать «как все», слушать и верить, что говорят старшие и прочие умные люди. Получится не так уж и плохо: родился, крестился, вырос и женился, где родился, породил и вырастил детей, занимался фермерством, повозился с внуками и умер на «малой родине». Без особых изысков, с традиционным набором обычных житейских радостей и горестей: играми, плясками, гулянками по праздникам, болезнями, ссорами, влюбленностями, изменами и примирениями. С любезными сердцу охотами, рыбалками, вышиванием, строительством дома, посадками сада и многим другим подобным. Особых забот с собственным мировоззрением в таком варианте судьбы нет: в детстве делай, что говорят родители и учителя школы, позже - что велят работодатели или начальники. И чаще смотри телевизор - там можно услышать много любопытного и ценного на все случаи жизни.

Для людей любых социальных категорий, статусов, которых по жизни ведут наборы инстинктов, физиологических потребностей (каковых 9/10 как среди сельских жителей, рабочих, почти 10/10 среди людей богатых, «элитарных»), эмбриональное состояние их мировоззренческих позиций делает в их представлениях науку (кроме той, что создает мощное новое оружие), искусство и всех, кто этим занимается, столь же эфемерным миром, как и потусторонний, загробный. Как и вся жизнь после смерти во всех религиозных доктринах элитарными. Ценятся только картины старых мастеров, старинные фолианты исключительно как средство долгосрочного, надежного размещения своих состояний: понимать, что там изображено, что написано, во имя чего нет никакой необходимости, нужны только надежные системы охраны и мощные сейфы.

В определенной мере такое восприятие творческой деятельности для общества - благо: слишком много людей желают «творить» и за это купаться в славе, деньгах и слишком мало людей желают сеять, пахать, кормить скот, доить коров, убирать за ними навоз, чинить лифты и сливные бачки в туалетах, утилизировать мусор. А вот жить в свое удовольствие, производя при этом регулярно горы и моря бытового мусора и фекалий - регулярно исправно, повсеместно, изо дня в день желается множеству людей . С искусством получается только у немногих, у остальных - только в основном с переводом продуктов в дерьмо. Так и живут, не смешиваясь, не соприкасаясь, два разновеликих социальных мира (телевизионные фильмы - и те разные смотрят): мировоззренчески недоразвитые воспринимают мировоззренчески расторможенных как клиентуру психлечебниц, последние же первых - как темную, неразумную биомассу, которую надлежит дубиной понуждать больше работать и меньше потреблять, чтобы доля для «одухотворенных» росла. По числу же людей нравственно состоятельных, следовательно, и духовных обе эти социальные категории примерно равнозначны - и здесь и там таковых критически мало для того, чтобы определять нравственно здоровый «климат» общества. И хотя законченных негодяев в обществах еще меньше, но они несоизмеримо активнее духовных людей, всегда - умелые, талантливые демагоги, лицедеи, а потому увлекают за собой несметные сонмы мировоззренчески несостоятельных особей, превращая их в богоборческие рати, которые и являются реальной определяющей все в обществах силой: сообщаются наградами, статусами, известностью или славой, соперничают друг с другом в преуспеяниях, негодяйствах, непотребствах. И сколько бы скромные малоприметные нравственные люди ни совершили достойных поступков, ни являли примеров духовной, нравственной жизни в диком гоготе, топоте мятущихся орд, ведомых физиологией и инстинктами, их подвижничество так и останется незаметным, малопривлекательным для подражания – прибытков-то никаких, одни жертвы и аскезы!

Примечательна своим унылым однообразием, примитивной схожестью во все времена, во всех культурах схема перехода мировоззренчески не состоявшихся людей из статуса никаких в статус разнообразны начальников и начальничков: логика социального поведения обычно трусоватых, опасливых, угодничающих, заискивающих меняется на однообразное, обязательное «комчванство» перед нижестоящими и еще более угодливое, адресное подхалимство перед всеми, кто «выше». При этом решительно разрываются все прежние «непрестижные» дружеские связи, наглухо закрываются двери перед большинством дальних родственников, бывших хороших знакомых. Новые дружбы заводятся только расчетливо - чтобы обмен услугами был равнозначно выгоден. Обновление дружеского окружения, ужесточение расчетливости при установлении взаимосвязей с каждой новой социальной ступенью только возрастает. Субъективное ощущение своей социальной «особости», значимости стремительно растет, включенность в «элитарные» социальные группы крепчает, изолированность от «подлого люда», малозначащих групп становится все прочнее и непроницаемей. Оглядка на юридические и нравственные запреты и ограничения, обязательства перед людьми, обществом практически исчезает – остается только забота о том, чтобы противоправная и аморальная жизненная практика оставалась невидима для остальных. Это называется у всех преуспевших «соблюдать приличия»: твори, что хочешь, но только не попадайся на зуб газетчикам или телевизионщикам! На Бога здесь оглядываться не принято Точно так, как об этом сказано Омаром Хайямом: