Последний леший - Василий Купцов

— Все равно не верится, — произнес богатырь растеряно, — хотя эта выщерблинка на твоей харе…

— Кровь тогда недолго шла, помнишь?

— Или это очень хитрое ведовство, или ты — Бронята! — признал Рахта.

— Да он это, он, — сказала Полина, — по всему чую!

— А как же это с тобой случилось? — спросил Нойдак, — Как ты за день ведуном стал?

— Это для тебя за день, а у меня тот день более десятка лет длился, и я учился, учился…

— Расскажи! — попросил Нойдак.

— Да, конечно, расскажи! — попросили все.

— Конечно, расскажу, тем более, что начало этой истории и вас касается, — кивнул Бронята, — только давайте костерчик, что ли, разложим, да закусим…

Лёкки бросился бегом в лес, к нему присоединился Нойдак, уже через несколько мгновений сушняк был набран. Броня не преминул блеснуть — сказал Слово Огня и костер мгновенно разгорелся, да так, что в первый момент полыхнул выше роста человеческого.

— Да, неплохой из тебя ведун получился, парень, — признал Сухмат.

— Говорил же, — буркнул Рахта, — что из парня будет толк. Хотя лучше б он богатырем стал!

Плотно перекусив, наши герои приготовились слушать Броню. И он начал неторопливо рассказывать все, как было.

Броняте понравилось жить у Одолени. Хоть молодой ведун бывал частенько строг и порол отрока за лень и шалости, за лень — крапивой, за шалости — березовой розгою — так то по обычаю, да не больше, чем положено, да — и в пол-силы, так… Зато не считаясь со временем, учил Броню то грамоте, то о травах и камнях рассказывал, то заговоры да Слова Заветные учить заставлял, повторять бессчетно, пока паренек твердо-натвердо не запоминал. Не раз вспоминал Броня о черном колдуне, сказывал учителю, что боится, как бы тот не пришел и не забрал его…

— А в сон тот колдун к тебе не приходил? — осведомился Одоленя.

— Нет, во сне я его не видел, — ответил Броня.

— Тогда не колдует он на тебя, — успокоил ведун мальчика, — да и дом мой тебя защитит, здесь ведь кругом заклинания охранные, да обереги заветные. Не пройти сюда со злом, так и знай!

— Так-то оно так, да все равно боязно!

— Муж должен быть смел, а коли богатырь — так вдвойне отважен, ну, а если ж в ведуны подался — так и втройне бесстрашен! — учил Одоленя, — В нашем деле трусом быть — робом стать, а таких, которые ведуна себе в робы поиметь жаждут — пруд пруди…

— Я не буду бояться! — пообещал Броня.

— Одних благих намерений мало! — сказал ведун, — Пошли!

А было в то время уже поздненько, повел Одоленя ученика далеко в лес, вокруг все темнело и темнело, только и запомнил Броня, так то, что повернули они в сторону запретную, куда Одоленя раньше гулять отроку заказывал… А вот и капище, да боги на нем не деревянные, а каменные, древние-предревние, да ничего больше и не разглядишь — хоть и полная луна светит. А потом рассмотрел Броня, что глаза-то у старых богов светом красным, кровожадным светят, а рты их крови ждут, вроде даже и облизываются…

— Вот смотри, отроче, куда тебе идти придется! — сказал Одоленя, — Да не просто идти, подружиться с этими богами надоть!

— А как с ними подружиться? — спросил дрожащим голосом Броня, хотя где-то далеко в своем сознании уже предчувствовал ответ учителя.

— Как подружиться? Да покормить их малость… Собой! Кровь они любят, а, бывает, и мясцом человеческим не побрезгуют, — ведун говорил спокойно, но мальчик почувствовал, что его учитель сам сейчас в великом страхе за него, Броняту, — раздевайся, отроче, совсем раздевайся, ибо будешь ты сейчас рожден заново!

Броня сбросил с себя рубаху, торопливо развязал оборы, скинул лапоточки, чуть промедлив, развязал гашник на портах, дав им упасть наземь и стоял теперь голый, дрожа всем телом. «Не бояться, не бояться!» — твердил он сам себе, но зубы предательски стучали…

— Слушай меня, ученик мой, слушай внимательно, — заговорил Одоленя, — эти боги старые-престарые, им много не надо, только чуть-чуть твоего тела молодого, крови да мясца… Покормятся они тобой сейчас — и будут тебе потом всю жизнь помогать, в обиду не давать. К каждому подойдешь, да дождешься, пока не насытится тобою. Больно будет — кричи, то — не запретно, запретно — уйти раньше времени! Коли взойдешь на капище, так обратной дороги не будет, с пол-испытания не уйти, умрешь в муках! Решай сейчас — идти ли, аль нет? Не решишься — домой вернемся. Я тебя даже драть не стану, пальцем не трону, буду и дальше учить, как твоим друзьям-богатырям обещал. Но настоящим ведуном, мировых сил повелителем тогда тебе уже не стать…

— А пройду — стану? — спросил Броня.

— Может, станешь ведуном великим, а может — и нет, но коли струсишь сейчас — так точно не станешь!

— Я пойду! — сказал Броня. Он, в общем-то решил все заранее…

— Тогда слушай дальше. Здесь их, богов, девять. Подойдешь к каждому, каждый возьмет свое, их, богов кровожадных восемь, а девятая — богиня, самая древняя Мать-Прародительница. Ей не кровь иль мясо твое понадобится, она тебя всего захочет, полностью! И откроет перед тобой чрево свое. Войдешь туда, и, коли будет на то ее воля, выйдешь снова, родившись из чрева ее, другим человеком… А может, и не выйдешь! Теперь ты знаешь все, что тебя ждет. И, коли смел да отважен, коли хочешь судьбу в руках держать — иди!

Броня замер в нерешительности, потом посчитал про себя — раз, два, три! И пошел вперед, прямо к каменным истуканам, все более кровожадно на него смотрящим. Подошел к первому. Ничего не происходило, только глаза древнего бога огнем красным горели да сверкали. Броня решился и прижался к камню всем телом. Боль в шее, не очень сильная, эта боль — всего лишь укус. Мальчик почувствовал, что камень пьет его кровь. Броня стоял, едва себя сдерживая, дожидался. Потом несмело взглянул в лицо каменного бога. Глаза его уже угасали. Насытился! И Броня перешел к следующему истукану. Прижался всем телом к камню. И — дикая боль! Если бы просто откусили кусок мяса, а то — не торопясь, рвет прямо в живую, да на тебе и жует! Мальчик закрыл глаза, пытка продолжалась. Броня сжал зубы, решив, что это — еще не самое страшное… И, действительно, вскоре второй идол тоже насытился. С третьим оказалось просто — он сразу откусил Броне мизинец и был тем сыт… Четвертый удовольствовался одной лишь кровью, но прокусил для этого грудь возле самого сердца. Броня приготовился было к смерти — но нет, каменный язык всего лишь вылизывал выступающую кровь, заботливо обсасывая обнажившиеся ребра. В других условиях паренек уже давно бы от боли был бы без чувств, но тут — была и боль, но было и что-то, его поддерживающее. Броня понял, что не умрет даже в том случае, если у него вырвут живьем печень или сердце… Пятый идол приложил вдруг надтреснутый каменный рот ко рту мальчика, и начал высасывать из него дыхание в страшном поцелуе. Броня почувствовал, что задыхается. Это продолжалось долго, очень долго, наконец истукан выпустил уже бесчувственного отрока, и тот, странное дело, побрел на подгибающихся ногах к следующему испытанию. Шестой идол содрал у него кусок кожи со спины и не отпускал мальца, заставляя его наблюдать, как он обсасывает этот кровавый ремешок. Седьмой — откусил по большому куску с каждого из бедер отрока. То, что проделал восьмой истукан, лучше было не вспоминать, это было больней всего.