50 знаменитых убийств - Александр Фомин

На данный момент подобный взгляд на события 9 января 1905 года представляется достаточно однобоким. Во-первых, по-видимому, было преувеличено число жертв трагедии. Скорее всего, реальное число погибших было ближе к 120, а не к 1000. Во-вторых, абсолютно не доказано участие императора Николая II в решении открыть по демонстрантам огонь. Недавно, принимая решение о причислении Николая II к лику святых, Русская православная церковь провела собственное расследование, в результате которого была установлена непричастность императора к трагедии. В-третьих — далеко непонятна реальная роль Гапона в описанных событиях. Да, он действительно сотрудничал с Особым отделом Департамента полиции, но не стоит забывать, что во время демонстрации Георгий, возглавляя шествие, сам подвергся смертельной опасности. Вполне возможно, что Гапон искренне верил в Николая II и полагал, что мирное обращение народа к императору — единственный путь избежать вооруженного восстания.

В пользу подобного суждения может говорить и поведение Гапона после демонстрации. Когда Рутенберг вытащил священника из-под огня, тот в какой-то подворотне, срывая с себя шубу и рясу, кричал: «Нет больше Бога! Нет больше царя!» Непосредственно после расстрела демонстрации Гапон скрылся на квартире у Максима Горького. Но уже в тот же вечер он коротко постригся и под чужой фамилией произнес в Вольном экономическом обществе обличительную речь. В ночь на 10 февраля Гапон при участии Рутенберга составил листовку «Братья товарищи-рабочие», в которой в частности были следующие слова: «Так отомстим же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам, всем грабителям несчастной русской земли. Смерть им всем!» Ну и, наконец, вот какими словами отреагировал на слухи о провокаторстве Гапона В. И. Ленин: «Нельзя… безусловно исключить мысль, что поп Гапон мог быть искренним христианским социалистом, что именно кровавое воскресенье толкнуло его на вполне революционный путь. Мы склоняемся к этому предположению, тем более что письма Гапона, написанные им после бойни 9 января о том, что «у нас нет царя», призыв его к борьбе за свободу и т. д., - все это факты, говорящие в пользу его честности и искренности, ибо в задачи провокатора никак уже не могла входить такая могучая агитация за продолжение восстания». Таким образом, можно предположить, что Гапон был не просто провокатором-осведомителем, состоящим на службе у полиции, но искренне старался улучшить положение рабочих.

Что же касается взглядов на причины трагедии, то в данный момент бытует мнение, что толпа демонстрантов вышла из-под контроля. Согласно некоторым источникам, первые залпы, сделанные войсками, были холостыми. Толпа не подчинилась, и только тогда был открыт настоящий огонь.

Наконец, существует диаметрально противоположная советской историографии точка зрения. Согласно ей, провокация на самом деле была устроена как раз революционными элементами. Якобы еще в начале шествия отдельные группы рабочих под руководством революционеров начали сооружать баррикады. В толпе стали появляться красные флаги и плакаты «Долой самодержавие», «Да здравствует революция» и тому подобные. Из толпы доносились голоса рабочих: «Это уже не наши, нам это ни к чему, это студенты балуются». По некоторым сведениям, толпа спокойно приблизилась к Зимнему и была без насилия встречена войсками, которым дали приказ применять оружие только в крайнем случае. Люди ждали встречи с государем, но тот не появлялся. В конце концов обстановка стала напряженной. Этим воспользовались революционеры-провокаторы, которые стали из толпы стрелять по солдатам. Те открыли ответный огонь.

Согласно этой же точке зрения, Гапон изначально стоял на стороне революционеров. Идя во главе шествия, он старался возбудить толпу, выкрикивая: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше царя». Кроме того, один из знакомых Гапона описывал состоявшийся уже после «кровавого воскресенья» между ним и священником диалог. Георгию был задан вопрос: «Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими Государь депутацию честь честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?» Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон якобы ответил: «Убили бы в полминуты, полсекунды!» Однако непонятно, достойно ли это свидетельство доверия. Кроме того, в дальнейшем, пытаясь изобразить себя активным революционером, Гапон врал напропалую, рассказывая небылицы о своей революционной деятельности. Вполне возможно, что диалог такой и имел место, а вот намерения убить императора у демонстрантов не было.

Но попробуем проследить дальнейшую судьбу нашего героя. Вскоре после событий 9 января Гапон бежал за границу. Первое время за границей он пользовался громадной популярностью в либеральных и революционно настроенных кругах. Георгий встречался и беседовал с видными политиками и революционерами: Жоресом, Клемансо, Кропоткиным, Лениным, Плехановым. В мае-июне 1905 года в Лондоне он надиктовал собственную автобиографию «The story of my life, by Father Gapon», за которую ему обещали крупные деньги. Также им был открыт «Фонд Гапона», в который он собирал пожертвования на организацию революционной деятельности в России.

Гапон действительно пытался вести деятельность, направленную на поддержку российских революционеров. От японского посланника (Япония, состоявшая в войне с Россией, была заинтересована в поддержании российских революционеров) он получил 50 тысяч франков. На эти деньги он закупил оружие и отправил на пароходе в Россию. Около русских берегов пароход сел на мель, и почти все оружие попало в руки полиции.

За рубежом Гапон старался наладить связи с различными партиями революционной направленности. Сперва он вступил в РСДРП, затем перешел к социалистам-революционерам. Из партии эсеров Гапон вскоре был исключен за «политическую безграмотность».

17 октября 1905 года Николаем был подписан манифест «Об усовершенствовании государственного порядка». Манифест объявлял о создании Государственной думы и «даровал населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». Гапон получил возможность вернуться в Россию. Он написал Витте письмо, полное раскаяния. Витте пообещал оказать содействие в восстановлении «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга».