Плач кукушонка - Вольдемар Грилелави

— Разумеется, — согласился Влад. — Подарок должен радовать и быть нужным. Сам не люблю пустых даров. Потом мучаешься и не знаешь, куда его деть. Хочется выбросить, а дарителя нельзя обижать. Ну и что же ты такое хочешь, что даже глазки дрожат.

Света промокнула салфеткой слезу и немного помолчала. Влад с Юлькой не торопили, понимая, что ребенок задумал нечто весьма серьезное.

— Помнишь, папочка, я тебе рассказывала про тетю Веру?

— Ну конечно, милая. С ее слегка подпорченным хлебом.

— Мы ведь скоро насовсем уедем. А мне очень хочется отблагодарить ее за этот хлеб, за те редкие конфетки, безумно вкусные. И еще я хочу сказать хорошие слова дяде Мише. Его мешок картошки спас меня в прошлую зиму.

Влад усадил ребенка на колени и успокоил ее, расстроенную воспоминаниями.

— Я придумаю, что купить тете Вере и дяде Мише. Мы обязательно скажем им огромное спасибо за спасение такого чудесного ребенка. И это я больше даже тебя благодарен им. Поэтому, позволь подарок ко дню рождения, к твоему такому первому круглому юбилею, сделать лично для тебя. И Юлька со мной согласится. Но для этого мы сделаем тебе немножко больно.

— Папа, ты что? — Света прямо подпрыгнула от неожиданности. — Разве можно подарком делать больно?

— Можно. Мы проколем тебе уши. И тебе, и тебе, — он ткнул пальцем в Юльку. — И повесим красивые сережки.

— Я согласная! — обрадовано закричала Юлька. — Но энциклопедия не отменяется.

В Ушарал они пошли после дня рождения, как раз в канун Первомая. Подарок для тети Веры лежал в сумке на багажнике нового велосипеда — подарке для дяди Миши. Теплая погода позволила одеться легко, но они приоделись в лучшие наряды, сделали красивые прически, и шли, как на праздник.

Не доходя за три дома до магазина, они нагнали мальчишку с авоськой, в которой звенели три пустые бутылки. Свету, при виде пацана охватило жгучее желание броситься на шею знакомой фигуры. Она с трудом сдерживала радость и восторг, и, как можно спокойнее, окликнула его:

— Альберт, привет, как улов?

Парень обернулся, окинул незнакомцев взглядом и важно спокойно ответил:

— Во, не плохо, учитывая международную обстановку.

— Да, не густо, — согласилась Света. — Бывали времена и богаче. Альберт, продай одну бутылку.

Альберт недоверчиво смотрел на Свету и сильно сомневался в серьезности ее намерений. Тут явно был замышлен подвох.

— Рубль, — смело сказал он, понимая глупость цены и ожидая отказа.

Но Света попросила у Влада деньги и протянула Альберту, который деньги схватил сразу, но от растерянности не знал, что сказать.

— Бутылку отдай, — потребовала Света.

Альберт протянул ей бутылку и ожидал дальнейшего развития событий. Он бы и за 20 копеек продал, какая разница, кто платит. Девчонка явно замышляет пакость. Но Света взяла бутылку за горлышко и направилась в магазин. Прицепив на цепочку к железному столбу велосипед, все вошли следом за ней. В магазине, как всегда, за прилавком стояли тетя Вера с Ритой, а рядом шушукались три женщины, которые уже затоварились, но еще не успели обговорить новости, поделиться сплетнями.

Тетя Вера сразу отвлеклась от разговоров и обратила взор к новым посетителям. К прилавку бодро и весело, с поднятой над головой бутылкой, шла Света.

— Вот, возьмите, — улыбнулась она, но тут ее задор покинул, нахлынули воспоминания, и голос предательски задрожал. Глаза наполнились влагой.

— Тебе, деточка, деньги или что купишь? — недоверчиво спросила тетя Вера. Уж больно нарядно одет ребенок, чтобы просто сдавать бутылки.

— Можно хлебушка? — попросила Света, и уже первая слеза бежала по щеке.

— Пожалуйста, пожалуйста, — тетя Вера выложила буханку на прилавок.

— Тетя Вера, а у вас есть еще поломанный, бракованный хлебушек?

Женщина, пораженная, застыла от знакомых слов из уст незнакомого ребенка. Но уже знакомые очертания и очень знакомый голос напомнил о ее хозяйке. Только это уже не уродина голодная, побитая и вызывающая болезненную жалость. Перед ней стояла нарядная, ухоженная и очень красивая девочка, но с таким милым родным голоском и глазками, полными слез. Глаза и эти слезы выдали Светлану, и тетя Вера, глухо охнув, вышла из-за прилавка и упала на колени перед ребенком, обняв ее и причитая:

— Господи, дитятко мое, живая, здоровенькая. Я же уже похоронила тебя. Эти ироды про твою смертишку по всей округе растрезвонили. Уж сколько ночей я проплакала, все оплакивала тебя. Ну что же ты не напомнила о себе, хоть бы как-нибудь намекнула.

— Спасибо, тетя Вера. Я ваш хлебушек каждый день вспоминаю. И конфетки, — Света ласково гладила женщину по голове. — А это мой папочка, он самый любимый. И еще сестренка. Правда, здорово похожа на меня? Мы скоро уезжаем в Россию. Навсегда. И я не могла не придти к вам.

— Светка, это, правда, ты? — Альберт опешил и, подойдя к девочке, потрогал ее за плечо.

— Я, Альбертик, я, а ты вернулся?

— Да, мамка с папкой помирились, вот мы и приехали опять в Ушарал. Ой, Светка, какая ты красивая! Не то, что была.

— А я, Альбертик, вспоминала тебя.

Влад подошел к Рите и пристально посмотрел в упор. Она пыталась выдержать взгляд, но потом опустила глаза.

— Ну вот, а ты, гони, гони. Разве можно гнать любимых только за то, что у них беда и вид не вызывает восторга. Поняла теперь, что может с человеком сделать любовь?

Рита молчала растерянно и неуютно.

— Мы с девочками уже простили тебя.

Влад подошел к тете Вере и поднял ее за плечи с колен.

— А вам, наша милая тетя Вера, мы за ваше доброе сердце дарим этот скромный подарок.

Влад достал из сумки шкуру черно-бурой лисицы с головой, лапками и пушистом хвостом и, набросив мех на плечи женщине, закусил хвост зубками пасти. Он специально для этого случая заказал в местном зверосовхозе самую лучшую и самую красивую лисицу.

Женщины после охов и вздохов, по случаю появления давно схороненной Светланы, заохали вновь, обсуждая красоту и ценность подарка. А тетя Вера, вся зардевшая от двойной радости и счастья, от встречи и подарка, кружилась возле зеркала, в которое Света в прошлые времена боялась смотреть.

Влад понял, что миссию они выполнили, и, попрощавшись с женщинами, взял за руки своих дочерей, они покинули магазин. Теперь они уже шли до боли знакомой дорогой, что бегала Света с чердака к магазину. Она вертела головой, окидывая взглядом знакомые дома, деревья, случайных прохожих. Сердце щемило воспоминаниями. Когда подходили к ее бывшему дому, то всю ее охватило непонятное волнение и страх. Альберт рядом болтал о всякой всячине, о жизни у бабушки, об отце, который после Нового Года приехал за ними и забрал их. И теперь они, вроде, хорошо живут. Но все это Света слушала, не вникая и не отвечая. Ее поглотили картины прошлой собственной жизни.