Бабочки в жерновах - Людмила Астахова

— А-а, к морским и подземным всё! — вдруг взорвался доктор и смахнул со стола бутылку, по счастью, уже пустую. — Я просто делал свою работу и неплохо делал, кстати. Заботился об них, сучьих детях. Веришь ли, сердцем прикипел к каждому!

— Особенно к каждой, — съязвила Кат, припомнив, что мало какая узница избежала объятий Исила. В большинстве случаев женщины уступали ему добровольно, однако у палача имелись методы убеждения, и кто теперь разберет, где был расчет, а где насилие?

— В своем праве был, — хмуро парировал он.

— Ага, вот и расскажи теперь им про права, вместо того, чтоб в погребе отсиживаться.

Исил скорчил злобную гримасу, передразнивая гостью.

— То-то ты сама ко мне в погреб полезла. А зачем, кстати?

— А зачем ты мне подол решил задрать в Последний День, а? — ветеринарша наставила на него обвиняющий перст и насупила брови.

Исил зажмурился и потряс головой. Потом открыл глаза, посмотрел на суровую госпожу Нихэль и выдавил искреннее:

— Не понял.

— Все ты понял, кобелина.

— Надо было раньше, что ли? — опасливо улыбаясь, попытался отшутиться доктор.

Но Кат Нихэль нынче утром склонности к шуткам не испытывала. И оставлять Исилу пути для отступления, кстати, тоже не собиралась:

— Нет, ну конечно же, надо было дождаться, пока на головы посыплются раскаленные камни, солнце погаснет и земля треснет! — едко поддела она великого островного соблазнителя. — А потом еще и бросить начатое на полдороге!

— Так ведь конец света был, — до Палача дошла суть обвинений, но облегчения он не испытал. Ибо госпожа Нихэль в гневе была страшна, а сейчас ветеринарша определенно пребывала в гневе.

— Вечно у вас, у мужиков, какие-то отговорки дурацкие! — презрительно отмела Кат возражения. — Конец света, чтоб ты знал, не аргумент, — и, деловито оглядевшись, ухватила опешившего доктора за локоть и потащила в угол, на низенький топчан. — Это тебе не пленниц на дыбе растягивать и не девок валить на кушетку.

И если наказание должно быть соразмерно преступлению, то бывший калитарский палач определенно получил свое. Хотя в таких делах разве поймешь, где преступление, где наказание, а где и вовсе награда? Даже морским и подземным бывает сложно разобраться, куда уж людям…

Господин Тай и его женщины. Эспит

В жизни калитарских владык, равно как и эспитских лордов, есть множество обязанностей, но и привилегий хватает. И одна из существенных — калитарскому владыке не нужно бегать за новостями вдоль линии прибоя. Новости приходят сами.

Танет ворвалась вместе с ветром, полная гнева и известий, стремительная и хлесткая, словно удар шелковой плети-девятихвостки, и замерла на пороге. Лорду Таю не нужно было смотреть на нее, он и так знал, что глаза Наложницы блещут молниями, а горло женщины перехватывает спазм от волнения и ненависти, так что говорить она не может.

— Спокойней, Танет, — молвил лорд, не поворачивая головы. — Не отвлекайся, Орва.

Маленькие сильные ладони Орвы, замершие было, вновь принялись разминать плечи повелителя. Даже конец света — не повод прерывать массаж, тем паче, что всё уже случилось.

— Ну, и что наш герой? — осведомился он, дождавшись, пока шумное дыхание Танет выровняется.

— Жив. Бодр, нагл и, похоже, искренне собой гордится, — отчеканила Наложница. — Как балованный кот: нагадил на ковер и рад.

— Он оскорбил тебя, — отметил лорд, переворачиваясь на спину. — Довольно, Орва, благодарю. Подай теперь халат.

— Позволь мне, господин, — Танет помогла ему одеться и, дождавшись благосклонного кивка, продолжила: — Дело не в оскорблении. Этот беспамятный мотылек-однодневка о настоящих оскорблениях не знает вовсе ничего, да и откуда бы ему знать… Это пустое. Но если из-за него всё изменится, если мы станем такими же безмозглыми и слепыми, как он сам, если… — женщина осеклась и подавилась собственным вздохом. — Я выбрала быть с тобой, мой господин, и умереть с тобой. Тогда, и сейчас, и всегда! И не мурранцу в это лезть! Если теперь всё было напрасно… Клянусь, я сама его убью.

Лорд улыбнулся и погладил ее по волосам, успокаивая.

— Если ты этого хочешь, Танет, он не увидит следующего утра. Ты хочешь?

Она колебалась с минуту, прежде чем ответить:

— Нет. Пока не хочу.

— Ну, а ты, Орва? У тебя прежде выбора не было, но теперь ты больше не моя рабыня. И мы не в Калитаре.

— Если бы морским и подземным было угодно, чтобы я была свободной, то я бы родилась не рабыней, — беспокойно повела плечами Орва. — Я была бы другой, такой, как она, — женщина кивнула на Танет, — или как Лив. Но я прежняя, мой господин, я остаюсь все той же Орвой. Не отсылай меня.

— Не отошлю, милая, не бойся. Вот видишь, Танет, нет причин для тревоги. Или ты чувствуешь в себе перемены?

— Я… — Наложница нахмурилась и потрясла головой, словно хотела вытряхнуть из нее беспокойство: — Ты хочешь, чтобы я сомневалась! Нет, никаких перемен. Я всё та же.

— Никому не под силу изменить тебя, если ты этого не хочешь, — кивнул лорд, протягивая руки к обеим своим женщинам и обнимая их разом. — Вы — прежние, вы обе. Ты, Орва, могла бы донести на меня и получить свободу, но не стала. И ты, Танет, сама пришла, чтобы разделить заключение и казнь с мятежником. Даже боги не могут этого отменить.

— Я сделала бы это снова, — прошептала Танет. — Тот последний день в Калитаре… Это был самый прекрасный день.

— Ну так поблагодари мурранца хотя бы за то, что теперь ты это помнишь. Он — всего лишь человек, не делай его слишком значимым. Его свидетельство помогло нам вспомнить первую жизнь и только.

— Но… — подала голос Орва. — Но если теперь он расскажет о нас? И все эти люди снова появятся здесь, чтобы мешать нам, и глазеть на нас, и смеяться над нами, будто мы шуты… Может быть, лучше все-таки его убить, пока он не заговорил?

— Вот-вот, — согласилась Наложница. — И я о том. Мы всегда были осторожны, а теперь…

— Не придется, — прервала этот тревожный ропот Лив, довольно бесцеремонно вторгаясь в обитель лорда Тая. — Ланс будет молчать, а если и заговорит, то так, что ему никто не поверит.

— Ты уверена? — требовательно насела на нее Танет.

— Ты ручаешься? — подхватила Орва.

А господин Тай только бровь выгнул и улыбнулся загадочно. Он-то знал.

— Если я в чем и уверена, то только в том, что Ланс — жадина, — отрезала Стражница. — Он не станет делиться своим Калитаром ни с кем, и дело тут не в деньгах или славе. Нет нужды от него избавляться. Он сделал свое дело и теперь хочет остаться с нами.

— Но он… человек, — возразила Наложница.