Условный переход (Дело интуиционистов) - Максим Дегтярев

Мы с нобелевским лауреатом (как звучит, а?) сидели в правом ряду. Резкое обесценивание правых кресел нисколько его не взволновало. Формулы методично выписывались одна за другой на листке блокнота, особо ценные экземпляры тут же переносились на экран ноутбука. У меня не было желания участвовать в общей свалке, но снимки «Трамплина» требовали визуального подтверждения, и я, встав с кресла, продвинулся к паре спящих левых — раз им неохота смотреть на «Трамплин», то не пропадать же добру.

Итак, к нам приближалась двухкилометровая буква «Т», напечатанная шрифтом Haettenschweiler Bold: с зачаточной перекладиной и длинной, массивной ножкой. Над перекладиной имелся непредусмотренный шрифтом шишкообразный выступ радиусом сто тридцать метров. Общедоступный план станции утверждал, что внутри выступа размещена жилая зона, и что ни в каком другом месте жилой зоны нет. Вторая часть утверждения вызывает сомнение. Я собственными ушами слышал, как два туриста, не прикупившие себе спальных мест, всерьез обсуждали план свить гнездо на дереве в экспериментальной оранжерее. В крайнем случае, они поставят среди кустов палатку.

Крестовина — важнейшая часть станции, в ней и на ней находятся: командный пункт, системы управления и жизнеобеспечения, средства связи, энергостанция, шлюзовые камеры, стыковочные узлы, резерв всего, что только поддается резервированию.

Весь объем ножки заполняют монтажные цеха, исследовательские лаборатории, куски и запчасти КД, и все вместе это называется «Центр подготовки полетов». Слово «ножка», конечно, не совсем удачно, и дело не столько в размерах, сколько в том, куда направлена сила тяжести. А направлена она так, чтобы коридоры на «Трамплине» были длиннее, а этажей — меньше. (Оцените, как я обошелся без слов «перпендикулярно», «ось», «плоскость». Недаром по геометрии у меня была твердая тройка.)

— Вау!!! — завыли пассажиры, и их можно было понять: из челнока стал виден «Гигантропос». Он не улетел без нас, и одно это — уже повод для радости. Корабль представлял собою четырехсотметровый гофрированный цилиндр диаметром полторы сотни метров. Не знаю, связана ли его ребристость с его назначеньем деформировать пространство, но впечатление было таким, что «Гигантропосом» уже пробивали какую-то стену, и что стена оказалась прочнее, чем это предсказывал, предположим, Тригоров.

Но черт с ним, с кораблем. Где ж та антенна, за которую так неудачно зацепился Сундин? Для тренировок туристам отвели кусок крестовины у основания жилого выступа. Я изучил снимок места трагедии до последнего пикселя, но что толку? Невозможно найти в лесу дерево по его фотографии. Одно было ясно: «челнок» причалит не там, где летают вышедшие в космос туристы. Наверное, теперь это записано в правилах.

За исключением капитана, весь экипаж вышел усаживать по местам пассажиров. Пассажиры нехотя пристегнулись, а те из них, кто успел достать с полок багаж, пристегнули к себе чемоданы. Легкие сумки было разрешено не пристегивать.

«Добро пожаловать на „Трамплин“!», — говорил представитель «Галактик-Трэвэлинг» сначала каждому из вновь прибывших, затем — каждым трем, последние пассажиры получили одно «добро» на десятерых. При этом взгляд у представителя был таков, словно он думал: «Господи, куда ж я вас дену?». В отличие от него, сотрудники «Трамплина» не скрывали своих мыслей, но сами мысли были ни чем не лучше. Нам вручили по бумажке с правилами поведения на станции. Между прочим, в ней содержалась просьба ничего не отламывать и не отдирать на память. Если кому что приглянулось, следовало сообщить об этом старшему группы, и он позаботится о том, чтобы перед отъездом вы получили в подарок точную копию понравившегося предмета. На ней непременно будет и эмблема станции и подпись ее командира. Мне сходу пришлась по душе одна глазастенькая брюнетка, работавшая, кажется, гидом. Может, если я откажусь от подписи командира, то ее копию мне выдадут до отъезда?

— А когда вы уезжаете? — спросила она, даря мне очаровательную улыбку.

— Через пять дней.

Что было правдой, коль скоро мы купили пятидневный тур.

Она задумалась, хватит ли пяти дней, чтобы изготовить копию. Ответ я так и не узнал — представитель ГТ погнал нас дальше по коридору, который выглядел как нечаянная щель между составленными бок о бок дип-коллайдерами.

— Брось нить, Ариадна… — молил я, подталкиваемый чужими чемоданами. Но она опять протормозила с ответом. Меж тем, с ориентацией дела обстояли худо.

Гроссман, с которым мы наконец-то воссоединились, ехидно заметил:

— Если она откажет, попросите робота.

— А вас устроит копия?

— Точная — да! — Подтвердил он нашу догадку, что главная его цель — секреты Борисова.

По мере того, как мы приближались к жилой зоне, стены коридоров сглаживались и приобретали менее, что ли, фрактальный вид. Затихал гул приборов, лампы, как это теперь модно, переместились ближе к полу, ставшему после очередного порога вдруг глухим и мягким. Черное, в россыпи звезд окно напомнило, что мы черти-где в космосе. Раз есть окно, значит, это жилая зона, и вереница полуовальных дверей — каюты, одну из которых мне предстоит занять.

После того как мне указали на дверь, Гроссман, не задерживаясь, пошел дальше.

— Так мы не соседи? — удивился я.

— Такие достались.

К его словам можно добавить, что большое счастье, что нам вообще что-то досталось.

За каюты мы, конечно, несколько переплатили, но что до моей, то она была вполне сносной. Особенно радовал тот факт, что каюта была одноместной. В мое личное распоряжение поступили: койка, три квадратных метра пола, столик с экраном на телескопической штанге, протертое кресло, шкаф для одежды и душевая кабина. Я все это быстро опробовал, затем позвонил Гроссману и сказал, что приступаю к выполнению своей части плана.

— Дерзайте, — напутствовал он, — но будьте осторожны, особенно — с дамами.

— А вы — с роботами.

— О’кей. Удачи.

Ну, и на том спасибо.

Наш план состоял в том, чтобы действовать раздельно по двум направлениям и по возможности нигде не пересекаться. Гроссман постарается осмотреть максимальное число роботов, выделит из них «банду пятнадцати», пометит их как-то и установит наблюдение. Мне же предстояло разобраться до конца с делом Осборна, и в первую очередь ответить на вопрос «А был ли робот?». Ответ знал очевидец происшествия, инженер по фамилии Чанг. Сначала я искал его координаты через местную сеть. Ничего не вышло, поскольку доступ с терминала каюты ограничивался файлами, содержавшими лишь общие сведения о «Трамплине». В десятку руководителей станции он явно не входил, а только их имена и координаты можно было найти в доступных файлах.