Легенда об Ураульфе, или Три части Белого - Марина Аромштам

— Согласно кейрэкским преданиям, это хороший знак.

Сьяна вяло кивнула: куда уж против преданий! Кажется, Олле закончил. Все уже или не все?

— Осталось самое главное, — Кригле теперь не казался Сьяне очень сердитым. Да и пусть бы сердился! Поделом ей, дурехе. — Важни, я говорил, что у нас перед вами есть серьезные обязательства. Наверное, вам известно, что человека, объявленного сверхмастером, защищают смотрители Башни. Сверхмастер Мирче выполнил все условия договора, но отказался принять защитный браслет охоронтов. Он сказал, для него это слишком — так беречь свою жизнь. Его научили на Севере: смерть — не самое страшное, что может с тобой случится.

— Мирче так говорил? — Сьяна снова шмыгнула носом. — А что же самое страшное?

— Он сказал, это чувство вины, от которого некуда деться. Важни, он полагал, что виноват перед вами.

— Передо мною? В чем?

Но она же сама только что думала, что ее предали. Что ее обделили любовью, бросили в одиночестве.

— В том, что вы росли без родителей и потерялись в жизни. Сверхмастер Мирче просил, если что-нибудь с ним случится, если в Башне поймут, что вас некому защищать, передать вам браслет охоронтов. Сверхмастер имеет право на передачу браслета. Мы пригласили вас, чтобы выполнить его волю.

Теперь рядом с вами будет невидимая охрана. Олле — не только хронист, он еще ваш охоронт. У сверхмастера Мирче было много врагов. Значит, есть и у вас. И еще запомните: в случае необходимости вы всегда найдете пристанище в Башне смотрителей Времени.

Кригле чуть поклонился: он считал разговор законченным.

Сьяна поспешно встала. Олле тоже поднялся с места.

— Важни, я вас провожу!

— Мы выйдем в другую дверь. Там очень скользкий спуск. Позвольте, я вас поддержу.

Олле делает так потому, что его обязали. Нет, она не даст ему руку. И вообще, она еще не надела браслет:

— Я не стеклянная. Не разобьюсь.

И тут же ее каблуки предательски заскользили. Олле не дал ей упасть. Сьяна опять почувствовала тепло. Но высвободилась и решила не поддаваться:

— Пустите! Лучше скажите, давно вы за мной следите?

— Это не слежка, важни. Я всего лишь — свидетель. Свидетели служат Времени.

— И давно вы — «свидетель»?

— С того дня, когда знахаря Мирче объявили сверхмастером. А вас я увидел позже, на празднике Красоты, — Олле немного смутился. — Важни, мне было вас жалко.

— Жалко? На Дне красоты? — Сьяна почувствовала себя уязвленной. — Почему это вдруг?

— Я понял, зачем вы пришли.

— И зачем же? — Ах, корчерожцы! Кто тянул ее за язык?

— Вы хотели внимания Коварда.

— А вот тут вы ошиблись, свидетель. Просто Ковард стоял недалеко от Правителя. А на Дне красоты полагалось думать об Ураульфе.

Олле не стал возражать.

«Ага, свидетель! Заткнулся!» — Сьяна отпраздновала маленькую победу. Наконец-то они у границы. Ельнец тут же забрался на облучок:

— Важни, скорей залезайте. Скоро смена светил.

— Я немного вам помогу. Но в обратную сторону лошадь пойдет легко.

Сьяна уселась в возок. Охоронт почему-то медлил, не давая дверце закрыться.

— Важ, пустите. Нам надо ехать.

Олле снова взглянул на Сьяну — точно так же, как в Башне, перед тем, как сказать, что она — дочь сверхмастера Мирче. У Сьяны дернулось сердце: неужели что-то еще?

— Важни, кажется, вы мечтали об обряде с сыном Моховника. Но ваша мечта все равно не могла бы осуществиться.

Сьяна вспыхнула: а вот это его не касается! Он — свидетель жизни сверхмастера. Листвинуса, а не Сьяны.

— В рождении старшего сына садовницы Веренеи есть некоторое обстоятельство, на которое до сих пор не обращали внимания. Но он родился не вовремя.

Что это значит — не вовремя?

— Слишком рано, спустя пять месяцев, как Моховник и Веренея соединили жизни у Лосиного камня. К тому же брак Веренеи оказался для всех неожиданным: женихом Веренеи считали Листвинуса. (У Сьяны больше не было сил удивляться.) Они очень любили друг друга. Но Листвинус уже тогда решил податься на Север. А Веренея, видимо, уже носила ребенка и за него испугалась. Тогда Моховник-старший согласился на ней жениться. Он на все согласился. Он тоже ее любил. Так что Ковард, скорее всего, приходился вам сводным братом. Ваши чувства к нему были вполне естественны. Но вы не могли истолковать их правильно. Не по своей вине. В силу злых обстоятельств.

— Откуда вам это известно? — губы Сьяны с трудом шевелились.

— От сверхмастера Мирче. Он платил за браслет откровенностью.

— Если Ковард — сын Мирче, — голос Сьяны опять стал скакать и срываться, — что ж вы его не спасли?

— По правилам Башни хронист (или, если угодно, свидетель) защищает лишь одного: иначе не хватит сил. Сверхмастер Мирче считал, что вам защита нужнее. К тому же Ковард сильно любил отца — того, что его воспитал, — и ощущал себя продолжателем его рода. Мирче не захотел тревожить память Моховника. — Олле вежливо поклонился и позволил дверце закрыться.

Сьяна в изнеможении откинулась на сиденье. Олле смотрел в окно:

— Важни, наденьте браслет!

Возок поскрипывал. Ельнец что-то бубнил под нос — про невидимых охоронтов. Когда они проезжали мимо трактира, Ельнец стал уговаривать Сьяну заночевать: «Не успеем до смены светил даже треть дороги проехать!» Но Сьяна не согласилась. Ей как можно скорей хотелось уехать из Города, от Башни с ее смотрителями, от свидетеля Олле.

А вдруг от него не уедешь? Иначе — зачем браслет? Вдруг это только предлог, чтобы за ней подсматривать? Какие такие враги у Сьяны? Она никому не нужна.

Сьяна вертела браслет в руках: украшен очень умело, тонкой резьбой по металлу. И Башня на этом браслете стоит себе на земле. А под куполом видно мозаику. Но это уже слишком мелко.

Возку хотелось, чтобы Сьяна заснула. Он покачивался, постукивал камешками под колесами, даже пытался петь стариковским скрипучим голосом. Но Сьяна не засыпала. С каждым отрезком пути в ней нарастало чувство стыда и плескалось внутри, как горькая смесь Крутиклуса.

Какая же Сьяна дурная! Неумная и нелепая.

Светила уже сменились. Над дорогой повисла Луна. Лунные блики, дрожа, заглядывали в окошко и тревожили воспоминания — те, о которых Сьяна давно постаралась забыть.

…Она случайно вернулась в каминную залу. Найю, совсем еще маленькую, уже отправили спать. А Сьяна сама ушла. Ей не нравились сказки, она не любила слушать, как рассказывает Веренея.

Не так, не так. Ей не нравилось, как Веренея смотрит. Временами она смотрела пристально и внимательно, когда, как ей казалось, Сьяна этого не замечает. Но Сьяна всегда замечала, беспокоилась, даже пугалась: что Веренея хочет в ней разглядеть? Что-то такое, о чем Сьяна не может знать.