Мой испорченный рай - Дж. Б. Солсбери

Мне нужно покончить с этим, но я слишком пьян, чтобы двигаться.

«Вставай», — говорю я себе. — «Пока не вырубился!» — Я тру лицо и шлепаю себя по щекам. — «Проснись!».

Возможно, я никогда больше не смогу найти в себе мужества сделать это.

Но я хочу этого. Хочу обрести покой. Свободу. И не вижу другого пути.

Наконец, я встаю на ноги, и темный горизонт изгибается и наклоняется перед моими глазами. Это должно быть легко, как бы я ни был пьян.

Надеюсь, Кайя сможет меня простить. Сейчас я не самый любимый ее человек, но если бы не она в последние несколько лет, то не знаю, смог бы я прожить так долго.

— Черт, это ты. — Эштон, старший брат Кайи и мой бывший лучший друг, подходит ко мне с доской для серфинга подмышкой. Он изучает меня, затем песок вокруг меня. Замечает пустую бутылку. — Ты действительно кусок дерьма.

— Ты это уже говорил, — говорю я невнятно.

Я вижу, как напрягается его челюсть. Этот парень ненавидит меня до глубины души. Я мог бы подраться с ним, может быть, он ударил бы меня достаточно сильно, чтобы убить.

— Хочешь вырубить меня, сейчас самое время. Я не буду сопротивляться.

Он прищуривается, как будто размышляет об этом.

Взрыв смеха раздается откуда-то из темноты внутри меня.

— Тебе придется убить меня, потому что я никогда не перестану трахать твою сестру. — Слюна скапливается у меня во рту. Я сплевываю на песок.

Напряжение так сильно напрягает его мышцы, что я чувствую, как меняется воздух вокруг нас.

Хорошо. А теперь, блядь, ударь меня.

— Ты мне больше нравился, когда был никем. — Он устремляется к воде. — Надеюсь, Кайя бросит тебя.

— Не бросит. — Я качаюсь на ногах. — Она слишком отчаянная, черт возьми.

Хотелось бы мне втянуть слова обратно, сломать себе челюсть, чтобы больше не мог говорить. Потому что на самом деле я не имею в виду ничего из того, что говорю. Но мне нужна боль. Мне нужно что-то почувствовать, потому что прошло слишком много времени, с тех пор как я вообще что-то чувствовал. Ни с Кайей, ни когда занимаюсь серфингом, ни татуировки, ни удар кулаком в челюсть. Я полностью оцепенел.

Эштон останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— Хочешь, чтобы я убил тебя на хрен, в этом смысл?

— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься.

— Протрезвей. Ты начинаешь говорить, как твои кузены-неудачники.

Я бросаюсь на него, но алкоголь лишил меня осторожности, и он легко пихает меня на песок. Прижимает свое предплечье к моему горлу.

— Прекрати! Иди домой.

— Пошел ты, — выплевываю я сквозь зубы, с трудом переводя дыхание.

Он качает головой, затем отталкивает меня.

— Возьми себя в руки.

Я смотрю, как он входит в воду. Исчезает за волнами.

Мой желудок переворачивается и сжимается, тошнота разрывает мои внутренности. Я переворачиваюсь на бок, чтобы меня вырвало, но только кашляю и отплевываюсь. Тошнота остается внутри меня, и пустота, которой является моя душа, удручающе оцепенела.

— Покончи с этим, Райкер, — бормочу я про себя.

Ненавижу то, что сказал Эштону о Кайе. Я ненавижу себя до такой степени, что даже не представлял, что такое возможно.

Иду к воде, следуя по зеркальной линии воды сначала до лодыжек, а затем и до колен. Потом по бедра. Вода, словно руки, обволакивает мои икры. Песок под моими ногами проваливается в глубокую расщелину. Я теряю опору. Голова уходит под воду. Я открываю глаза, слышу грохот набегающих на меня волн, но не вижу ничего, кроме темноты, которая тянет и пытается поглотить меня.

Стремительный прилив обволакивает меня. Тянет меня в море. Вся эта пустота скоро закончится. Я закрываю глаза и пытаюсь заставить свои легкие вдохнуть. Чтобы ускорить процесс, наполнить их соленой водой, но инстинкт выживания моего тела отказывается.

Моя рубашка стягивается вокруг горла. Вот и все, может быть, я наткнусь на риф, который поможет. Меня тянет, но без направления, я не знаю, куда плыть — вверх, вниз или в сторону. Мои легкие горят, я так близок к концу. Вечная чернота в пределах досягаемости, и я протягиваю руки вперед в надежде ухватиться за нее. Но меня дергают и тянут. Мои конечности отяжелели, стали бесполезными и не слушаются.

Я выныриваю на поверхность воды. Инстинкт заставляет меня вдохнуть. Воздух наполняет мои легкие.

Нет, это не должно было закончиться так. Я должен был умереть. Не должен был всплывать. Чтобы дышать. Я пытаюсь бороться с силой, которая держит меня, но это тяжело. Я так устал.

Волна с силой обрушивается на меня, и меня снова засасывает вниз. Я не борюсь с притяжением, просто позволяю воде подбрасывать и переворачивать меня. Откуда-то из темноты меня снова вытаскивают на поверхность. Прохладный воздух обдувает мое лицо. Я делаю еще один вдох, проклиная себя за то, что не контролирую свои легкие.

Все должно было уже закончиться.

Я падаю на доску для серфинга. Дышу так тяжело, что заглушаю шум разбивающихся волн. Проклятье. Снова дышу. Доска качается вперед, затем скользит, как раз, когда огромный поток воды врезается в хвост. Доска летит к берегу.

Она падает в мелкую, спокойную воду. Я падаю, кашляю, меня рвет соленой водой со вкусом текилы, которая обжигает нос и дыхательные пути.

Падаю на спину, тяжело дыша, и смотрю на звезды. Я не хочу умирать.

Я так чертовски устал. Время искажается, когда я закрываю глаза и теряю сознание. Когда резко открываю глаза, я на суше, но песок мокрый у меня за спиной. Кажется, прилив закончился.

Голова пульсирует, тяжелая, а во рту сухо и солено, как будто я съел пинту соли. Каждый мускул в моем теле болит. Я облизываю потрескавшиеся губы пересохшим языком. Я один. Небо еще темное, но на горизонте виднеется бледно-серая полоса.

Доска для серфинга лежит на песке в нескольких футах от меня, плавники закопаны, удерживая ее на месте. Эштон. Это его доска. Я ищу его,