Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра - Кирилл Резников

На фоне таких потерь блекнет сообщение пленного шведского офицера Ларса Эренмальма, писавшего, что при строительстве Петербургской крепости за 1703 —1704 гг. «было погублено свыше 50—60 тысяч человек». Уроженец Выборга, Эренмальм не пишет о нездоровом климате Петербурга, хотя отмечает частые наводнения. Не пишет он о гибели пленных шведов, мостивших Невский проспект. Открытый враг России заметно уступает её друзьям в оценке потерь строителей. Всё же большинство иностранцев указывает 100 тыс. погибших и более. Эта оценка получила признание в просвещённых кругах Европы и России.

Поэты о Петербурге на костях. Адам Мицкевич писал о создателе Петербурга:

Вогнать велел он в недра плавуновСто тысяч бревен —целый лес дубовый, —Втоптал тела ста тысяч мужиков,И стала кровь столицы той основой.

Польскому классику вторит классик украинский. Шевченко волновали лишь украинские казаки, зато, человек простой, он не лезет за словом в карман, проклиная Петра:

О боже наш милосердний!О царю поганий,Царю проклятий, лукавий,Аспиде неситий!Що ти зробив з козаками?Болота засипавБлагородними костями;Поставив столицюНа ix трупах катованих!

Русские писатели и поэты — «совесть нации» (но не Пушкин!), легко согласились с обвинениями в адрес крупнейшего деятеля отечественной истории и признали его преступником перед русским и прочими народами. В 1847 г. Михаил Дмитриев написал стихотворение «Подводный город», где старик-рыбак рассказывает мальчику, как море за грехи затопило богатый город:

Богатырь его построил,Топь костьми он забутил,Только с Богом как ни спорил,Бог его перемудрил!

В начале XX в. Дмитрий Мережковский представлял себе, что Петербург — это «исполинская могила, наполненная человеческими костями. И кажется иногда в желтом тумане, что мертвецы встают и говорят нам, живым: "Вы нынче умрёте!"». Этот пафос снижают стихи Саши Чёрного, где ошалевший от российской жизни обыватель ругает основателя Города:

Пётр Великий, Пётр Великий!Ты один виновней всех:Для чего на север дикийПонесло тебя на грех?Восемь месяцев зима, вместо фиников — морошка.Холод, слизь, дожди и тьма — так и тянет из окошкаБрякнуть вниз о мостовую одичалой головой...Негодую, негодую... Что же дальше, боже мой?!

Саша Чёрный не верил в кровавую мистику Петербурга: он видел страшное не в прошлом, а в повседневном, и обращал его в фарс. Другие верили в Петербург на костях, в их числе Алексей Толстой в «Дне Петра» (1918) — верил, пока его не перековал Сталин.

Историки XIX в. о гибели строителей Петербурга. Карамзин считал Петербург «блестящей ошибкой» Петра. Под ошибкой он понимал «основание новой столицы на северном крае государства, среди зыбей болотных, в местах, осужденных природою на бесплодие и недостаток». По его мнению, Пётр «мог заложить на берегах Невы купеческий город для ввоза и вывоза товаров; но мысль утвердить там пребывание наших государей была, есть и будет вредною». Историк вопрошает: «Сколько людей погибло, сколько миллионов и трудов употреблено для приведения в действо сего намерения? Можно сказать, что Петербург основан на слезах и трупах. Карамзину никто из историков не возразил, даже большой почитатель Петра Соловьёв. Нашлись и другие критики строительства Петербурга. Так Костомаров, сострадавший украинцам, в сочинении "Закон Божий (Книга бытия украинского народа)" (1845) писал в шевченковском стиле, что царь Пётр "положил сотни тысяч казаков в канавах и на их костях построил себе столицу".

Чрезвычайно резко выступил Ключевский: по его словам, «едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте. Пётр называл новую столицу своим "парадизом"; но она стала великим кладбищем для народа». Расчётов погибших Ключевский не делал. Между тем он не мог не знать труд П.Н. Петрова «История Санкт-Петербурга с основания города...» (1884), где приведены данные о числе строителей и распорядке их работ. Петров обратил внимание, что в списках из года в год встречаются «с одной и той же местности все те же имена»[220]. Автор подверг критике свидетельство Ф.-Х. Вебера о сотнях тысяч погибших:

«Разработав в первый раз, уцелевшие подлинные дела о земском наряде работников в Петербург, [мы] увидели невозможность допустить сказку Вебера, хотя 150 лет и неопроверпгутую. Мы увидели по спискам канцелярии строений, из года в год, имянные перечни одних и тех же работников, из одних и тех же мест, что доказывало жизнь и деятельность их, а не умирание»[221].

Петров был возмущён «басней» о гибели под открытым небом зимой 1710/11 г. десятков тысяч рабочих. Он писал:

«Поводом басни о вымирании на морозе работников, неимевших жилищ, был, однако, для Вебера факт подлиннаго призыва, в его время, на два зимния месяца плотников и землекопов для рытья Зимнедворцового канала и устройства набережной с забитием свай. Неверны тут только два обстоятельства: особенной смертности не было между рабочими и, зимою помещены они были в деревянных палатках с печами; чередуясь посменно на работах»[222].

Историки XX в. о потерях при строительстве Петербурга. Находкам Петрова долго не придавали значения. И.Н. Божерянов в книге, посвященной 200-летию основания Петербурга (1903), согласился со свидетельством иностранцев о гибели 100 тыс. строителей. П.Н. Столпянский (1923) также считал, что на стройках Петербурга была высокая смертность, но указывал меньшее число погибших: «Шестьдесят тысяч крестьян, рабочих и солдат легло костьми в первой половине XVIII в. при постройке крепости, она покоится на костях 60 тысяч русских людей». Первым историком, заявившим, что иностранцы на порядок завысили число погибших, был С.П. Луппов. В книге «История строительства Петербурга...» (1957) он писал:

«Нельзя не видеть, что цифры смертности рабочих, приводимые иностранцами, сильно преувеличены. Это отмечал ещё П.Н. Петров в своей "Истории Санкт-Петербурга"... Тем не менее отрицать большую смертность работных людей в Петербурге всё же не приходится. Русские источники подтверждают этот факт... Таким образом, болезни и смертность среди рабочих на строительстве Петербурга были обычным явлением, и если потери людьми выражались не десятками тысяч человек, как писали иностранцы, то по всей вероятности погибали тысячи»[223].

Согласно Ю.М. Овсянникову (1987), на стройках Петербурга умирал каждый третий работник[224]. Столь высокую долю смертности Овсянников рассчитал, исходя из сообщения о гибели тысячи человек в Петергофе и Стрельне в 1716 г. и данных о трёх тысячах рабочих, отправленных годом раньше на строительство дворцов в Стрельне и Петергофе. Нет нужды объяснять ненадёжность обобщений по двум цифрам из разных лет. Другую крайность представляют расчёты О.Г. Агеевой (1999), получившей минимальную смертность строителей. По её оценке, за 1703—1715 гг. на строительстве города скончалось около двух тысяч рабочих[225]. Агеева ссылается на «Ведомость о першпективной дороге» 1717 г., где есть сведения, что за 1716 г. на стройке будущего Невского проспекта из 3262 работных людей умерло 27 человек, т.е. 0,74 процента. Далее, она пишет:

«Если допустить, что процент умерших на строительных работах был тем же, что и на строительстве под Петербургом перспективной дороги, то в 1703—1715 годах на петербургских постройках могло умереть менее 2 тысяч человек. Вероятно, в первые год, два, три смертность по каким-то причинам была на порядок более высокой... Случаи гибели людей, скорее всего, повторялись и в некоторые последующие гг. ...Разовые случаи такого рода, видимо, и вызвали повышенное внимание к смертности на петербургских работах, породив слухи об их гибельности. Итак, очевидно, что цифры в 50 и более раз завышены»[226].

В отличие от Агеевой Е.В. Анисимов (2003) считает, что «проверить и систематизировать сведения о причинах гибели людей, как и вообще дать сводные данные о потерях работных, практически невозможно», поскольку о смертности в Петербурге сохранились только «отрывочные, краткие данные». По его мнению, «...при такой массе строителей за 15 лет смерть 100 тысяч человек не кажется невероятной»[227].

Расчёты Е.А. Андреевой смертности строителей с 1703 по 1712 г. Детальные расчёты числа людей, погибших на строительстве Петербурга, приведены в диссертации Е.А. Андреевой (2006)[228]. Андреева начала с оценки числа людей, работавших на строительстве Петербурга с 1703 по 1712 г. Первоначально люди работали в три смены — каждая по 2 месяца. Первая смена прибывала к 25 марта и работала до 25 мая, вторая — с 25 мая по 25 июля, третья — с 25 июля по 25 сентября. С 1708 г. перешли на работу в две смены — с 1 апреля по 1 июля и с 1 июля но 1 октября. Царь требовал при трехсменной работе по 6666 человек в смену, а при двусменной работе — по 20 тыс. человек (от 12 до 24 тыс.). Царские указы в полной мере не выполнялись. Наряды на крестьян-«посошан», выполнялись в среднем на 65% и на мастеровых — на 75%. Всего, по расчётам Андреевой, на стройке с 1703 по 1712 г. работали около 190 тыс. присланных крестьян-«посошан» и 13 тыс. мастеровых (плотников, каменщиков).