Шаги по земле - Любовь Овсянникова

Их брак, случившийся сразу после получения Людмилой Аттестата зрелости, был лишен святости, как любая связь, замешанная на похоти. Много лет спустя, идя на вечерние лекции в химико-технологический институт, где работала, я встретила Славика. А он, уже заметно посерьезневший, учился на вечернем факультете строительного института, и тоже спешил на занятия. Мы пообщались, сколько позволило время, и он с грустной иронией успел поведать, что думает о том времени, о Людмиле и о своей женитьбе. Вместе они жили, пока не умерли его влиятельные родители, а потом Людмила выставила его из дому, что не удивительно.

А для меня опыт отношений со Славиком был определяющим, я поняла, что устроена чуть-чуть не так, как мои подруги — мне важно было не то, как выглядит парень, как танцует, флиртует, кем являются его родители, а другое — то, что у него в голове, на что он способен, о чем думает.

Но вернусь в девятый класс, когда нас как самых младших из старшеклассников, начали допускать на школьные вечера. Вечера проводились чудные, тематически интересные, с викторинами и призами. И конечно, с обязательными танцами в конце. В первый же вечер, на который я пришла, одетая в новое красивое платье из бордовой тафты, я выиграла главный приз конкурса по физике. Ну а потом на всех вечерах до самого лета вовсю танцевала с Толей Ошкуковым, настоящим франтом и, наверное, умницей. Танцевала я грациозно, легко, и как партнерша была нарасхват. Мне не о чем было грустить.

Алим

Настал новый учебный год, десятый класс. Я заметно похорошела, подстриглась, и это сделало меня внешне более привлекательной. Свой рост, худобу и стройность я чувствовала всегда, они мне нравились, словом, я становилась раскованнее.

Школьные вечера продолжались. И вот на одном из них я заметила незнакомого парня — весьма приятного внешне и танцующего настолько мастерски, что от него нельзя было отвести глаз. Кто это?

Оказалось, что это Алим Пуценя, парень из выпускного класса, недавно прибывший в нашу школу из Запорожского интерната. Он рос без отца, потому что его мама — одинокая женщина, очень симпатичная, тихая, приятная, трудолюбивая тетя Валя Щербина, — никогда не была замужем. Алик, ее первенец, очень на нее походил внешне. Я ее знала, как знала и про ее связь с нашим соседом Иваном Тимофеевичем Козленко, от которого она родила второго мальчишку, Женьку. Кстати, я уже упоминала про этого соседа, это он вспомнил о маминых предках-булочниках и пригласил маму на работу в сельпо, чтобы возродить в селе пекарское дело.

Алик сразу же стал местной звездой, предметом воздыханий всех девчонок. Звездой недосягаемой и манящей, причем единственной, потому что три прошлогодних принца — Славик Герман, Виктор Петрученко и Анатолий Ошкуков — уже окончили школу и где-то пробивались в большую жизнь. Учился Алик на троечки, но на вечерах чувствовал себя королем — все девочки только и мечтали о том, чтобы хотя бы разочек потанцевать с ним. Помню, как при первых звуках танго или вальса он обводил взглядом притаившихся вдоль стен почитательниц, с лукавой улыбкой отмечая их полную покорность ему, их нервное дрожащее ожидание, и держал паузу.

А потом Алик пригласил танцевать меня, до этого не замечаемую, не выделяемую из толпы, довольно равнодушную к его популярности. И с ним что-то случилось. Что-то такое, что больше не отпустило до самого конца. До конца вечера он не отходил от меня и старался не выпускать из рук мою ладонь. А потом пошел провожать меня домой. Я была немного смущена, что он, издали выглядевший вытянутым вверх топольком, оказался почти одного роста со мной, но это было неважно.

Это просто счастье, что у меня сохранились фотографии Алика — красивого, с этой его приметной смущенной улыбкой. Он стал первым, кто зажег нетерпение моей души.

На самом деле наедине мы встречались считанные разы, потому что скоро я начала избегать Алика. Странно, он мне очень нравился, при упоминании о нем я вся зажигалась, но не видеть его мне было легко и не тоскливо. Не видеть его было лучше. А причиной стало все то же мальчишеское озорство. Он, как я понимала, привык в интернате к взрослым отношениям с девочками — это заведение, увы, славилось легкостью нравов, — а мне это не нужно было. Я не стремилась к касаниям, находя прелесть в обожании на расстоянии, в роскоши взглядов, в беседах. И понимала, что некуда и незачем торопиться, когда впереди вся жизнь.

Наверное, Алику мое поведение было непонятным, и только еще больше подзадоривало его. Он страдал, но виду не подавал. Наоборот — занял позицию выжидания, притворяясь, что не замечает меня, но, как оказалось позже, глаз с меня не спускал и не собирался кому бы то ни было разрешать приближаться ко мне.

Саша, начало

Истекала вторая учебная четверть, близился Новый год, начались итоговые проверки знаний, конкурсы и олимпиады. Хотя из-за простуды я недавно пропустила полмесяца занятий, меня все же командировали в район на письменные состязания по физике — на олимпиаду. Больше послать было некого, а не участвовать в этом мероприятии школа не могла.

Конкурс проводился в письменной форме и по виду напоминал обыкновенную контрольную работу. Нас, всех участников, разместили в огромной аудитории. Широкие, на три человека, парты были поставлен в три ряда: правый ряд — девятиклассники, средний — десятиклассники, левый — одиннадцатиклассники. Напротив каждого ряда — своя доска. Я села в свой ряд за третью парту, невольно посчитав количество парт в ряду — семнадцать. Прикидываю — нас тут человек сто пятьдесят. Ого!

Помню написанные на доске задания олимпиады для десятого класса… Непонятность некоторых обозначений… незнакомые термины, растерянные лица участников и пояснение члена комиссии:

— Эта задача, — он показал указкой на доску, — на закон Гука, вы должны были проходить его на последних уроках.

Ясно, я эту тему пропустила по болезни и даже не прочитала тот материал в учебнике.

Я быстро порешала то, что знала, и сосредоточилась на задаче об изменении длины стержня под действием осевой силы. То, что сила противодействия линейному растяжению вдоль оси прямо пропорциональна относительному увеличению длины, мне почему-то стало интуитивно понятно. Значит так: сила традиционно обозначается F, длина — l, тогда приращение длины будет Δl. Как в формуле учесть именно относительное увеличение, я знала еще с шестого класса. Понимала, что между длиной стержня и силой сопротивления должен быть какой-то коэффициент… Ага, вот тут говорится о каком-то коэффициенте упругости, значение которого равно (2,2×10↑5), видимо, это он и есть.