Концессия - Павел Далецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филиппов был на мониторе «Ленин». Он снимал приближающихся врагов, кипение волн вокруг лодок, дымки разрывов, лица краснофлотцев, взволнованные, сосредоточенные: приказа открыть ответный огонь не было.
Неужели мы будем стесняться?!
Но Филиппов был спокоен. Он знал больше краснофлотцев, он поглядывал на небо.
И вот стали подниматься самолеты. Звено за звеном самолеты и гидросамолеты взмывали с нашей стороны и шли в тыл китайской эскадре.
— Заградительная зона, — сказал Филиппов краснофлотцу, стоявшему около него, — ни одна канонерка не уйдет.
В ту же минуту на канонерские лодки обрушился огонь наших мониторов.
Филиппов высадился вместе с батальоном волочаевцев и краснофлотцами. Коротким ударом волочаевцы выбили противника из укрепленного района Чичиха и обеспечили высадку Приамурской Краснознаменной дивизии.
Упорно сопротивлялись белокитайцы в Лахасусе, опоясанной тремя линиями окопов. Но натиск приамурцев был страшен. Через три часа судьба сражения выяснилась, и в то время, когда некоторые части белокитайцев еще защищались, другие, готовясь бежать, уже грабили город.
Грабили дом начальника района Ли Мин-чена. Дом горел, а на дворе насиловали женщин. Сам Ли Мин-чен стоял неподалеку, зажмурив глаза, чтобы не видеть среди валяющихся женщин своей жены. Полдюжины двуколок въехало в ворота грузить награбленное. Ошалелая прислуга металась по дворам и комнатам. Мать Ли Мин-чена, лишенная, ради красоты, ступней, разъезжала на спине служанки. С девушки лил пот, ноги ее подкашивались, глаза были вытаращены.
Лавки и дома заколачивались. Ожидалось нечто чудовищное. Если так грабят свои, то на что способны чужие?!
Заваливались входы во дворы, рылись ямы в потайных местах. Туда сваливали ценные вещи. Страшными глазами мужья смотрели на жен, предполагая их невыносимую судьбу.
Красная Армия вошла в город утром.
В тюрьме среди политзаключенных оказалось много не только русских, но и китайских детей. Красноармейцы недоумевали. Вдруг один из заключенных, невысокий изможденный молодой человек, заговорил на русском языке.
— Я Лян Шоу-кай, — сказал он, — студент Пекинского университета. А эти дети — наши китайские пионеры.
Лян Шоу-кай рассказал: месяц назад погиб его друг, тоже студент Пекинского университета — Чен. Его схватили во время беседы с солдатами, которым он разъяснял дела милитаристов и изменников китайской революции.
— Вот его фотография... Посмотрите.
Филиппов увидел молодое лицо, с зачесанными назад черными волосами, с широко раскрытыми глазами. Глаза были полны света, прекрасно схваченного объективом.
До полудня город был мертв. Заколоченные дома и лавки, пустые, со следами грабежа, базары. Собаки быстро, не оглядываясь, пробегали вдоль стен... Почта, цементный завод... нигде ни человека.
Красноармейцы стояли на перекрестках, патрули проходили по улицам мертвого города и по древним стенам с башнями.
Возрождение началось в вонючем рабочем поселке у цементного завода. Туда пришли добровольцы-красноармейцы Ли Шу-и и Ли Ю-ню. Они заглянули в фанзу и увидели женщину на корточках перед очагом. Луч солнца, проникая в прорванное окошко, освещал закопченные нары с чайником и посудой, почерневшими от грязи и времени. В черной дымной мгле, в глубине, на нарах, сидел мужчина и двое детей.
— Идите получать муку, — сказал Ли Шу-и.
Звуки родной речи взволновали фанзу. Мужчина соскочил с нар, за ним дети. Всматриваясь в гостя, хозяин подошел к дверям.
— Если вы будете тут сидеть, на вашу долю ничего не останется.
— Что такое? Какую муку, господин военный?
— Так ты еще ничего не знаешь? — искусно удивился Ли. — Город занят Красной Армией, армией рабочих и крестьян. Беднякам выдается со складов отличная мука.
Красноармейцы направились в следующую фанзу.
— Какая мука, где выдается? — бежал за ними рабочий. — Господин, господин, умоляю остановиться и разъяснить!
— Иди к любому складу.
Так жизнь вошла в город. Весть о раздаче муки распространилась по городу и окрестностям с непостижимой быстротой. Длинные очереди бедняков, к тому же совершенно разоренных постоем чжанцзолиновских войск, вытянулись у складов.
Купцы, не успевшие в суматохе неожиданного отступления выбраться из города, приняли раздачу муки за начало грабежа. Слуги снова рыли в комнатах ямы, куда господа, выгнав всех, прятали свои драгоценности.
Когда красноармейцы начали стучать в ворота к Ван Хэ-фу, никто не отозвался. Тогда они взломали ворота и вошли. Переводчик громким голосом звал хозяина.
Долго никто не появлялся: ни слуги, ни хозяева. Наконец показался мальчишка-слуга.
— Это дом Ван Хэ-фу? — спросил переводчик, — дом владельца мучных складов? Красная Армия для раздачи бедному населению взяла из ваших складов муку. Пусть хозяин немедленно идет в штаб и получит деньги.
Слуга побежал к трепещущим хозяевам и передал невероятную весть.
К вечеру в городе творилось необычайное: открылись лавки, зашумел базар. Господин А-сюань осветил город так, как не освещал его никогда. С окон и дверей срывались доски, ворота распахивались, ремесленники, купцы, дети сновали по улицам.
Через несколько дней Красная Армия двинулась назад. Она не собиралась ничего и никого завоевывать, она только восстановила неприкосновенность границы.
Но этот страшный удар не образумил белокитайцев. Потребовались еще удары на Фугдин, Джалайнор и Хайлар, чтобы Чан Кай-ши и американцы поняли истину.
Часть генералов попала в плен, часть бежала, сея панику. За границу полетели телеграммы: «Харбин отрезан. Русские идут на Мукден. Помогите!».
Но помочь уже никто не мог. Нужно было расплачиваться за всё.
ПУТЬ БОГОВ
Уважаемого Ота-сан осень не захватила во Владивостоке.
Он уехал в последнее, перед окончательным возвращением в Японию, путешествие по России.
Ота пережил достаточно, чтобы желать тихих раздумий в своем наследственном храме близ Нагойи.
— В Японии никогда не будет большевизма. Япония — это синто, путь богов.
Но что значит «путь богов», если помощник японского буддийского священника переходит в советское подданство?
Ота посетил Москву, Ленинград. Он был настроен грустно, но беззлобно. Он заказал свой бюст хорошему скульптору, чтобы поставить его во Владиво-хонгази, где он проработал тридцать лет. Он снимался во всевозможных видах в Ленинграде и Москве, чтобы потом в Нагойе переживать сладкую горечь воспоминаний.
Он не был во Владивостоке осенью и не мог видеть, какой японские рабочие выбрали для себя синто.
В октябре пришел во Владивосток японский пароход. Он вовсе не должен был приходить во Владивосток: пароход шел из Камчатки прямо на Хакодате.
Но японский пароход обогнул Японию. На пятый день пути взбунтовался трюм. Четыреста японских рабочих, снятых с концессионных рыбалок, захватили командный состав и потребовали вести пароход на Владивосток: там, в советском порту, а не у себя на родине, они будут рассчитываться со своими хозяевами.
На этом же пароходе возвращался и Береза. Он предполагал договориться в Японии о ряде срочных заказов, но смог помахать ей только издали рукой.
Береза стоял около трапа в группе недавних, но уже испытанных друзей. Старик Бункицы — тот, правда, старался скрыть под маской бесстрастия свое возбуждение. Но Юмено, такехарцы и четыреста других не старались ничего скрывать: они махали руками, шапками и кричали «банзай» наплывающей набережной.
Ноябрь 1930 г. — ноябрь 1931 г.
Примечания
1
Каны — часть пола (или специальная лежанка) с дымоходами.
2
Гнилой Угол — предместье во Владивостоке.
3
Город великого трепанга (Хай Шэнь-вей) — китайское название всего Владивостока. Русские его обычно применяли для обозначения китайской части города.
4
Каули (кули) — носильщик.
5
Xайко — кета.
6
Джангуйда — хозяин мелкого предприятия.
7
Первая Речка — предместье во Владивостоке.
8
Та-пу-ше — длинная одежда, обычно принадлежность богатых.
9
Танка — краткое стихотворение из пяти строк (всего 31 слог).
10
Бойка (с английского) — мальчик в услужении.
11
Кан Ю-вей — глава китайской реформаторской партии Бао хоан-хей (в 1898 г.).
12
«Гуэнь Чжи-дунь»— газета на китайском языке, издававшаяся в Хабаровске.
