Солнечные стрелы - Джудит Тарр

Да, сказала она, опуская веки. Да. Потом вновь просмотрела на него.

Ты не должен заходить так далеко, малыш. Тебе не справиться с этим.

Почему? Потому что я молод и глуп?

Потому что сила его крепнет. Потому что пройдет день-другой, и ты уже не сможешь существовать, если расстанешься с ним.

Думаю, мы никогда не расстанемся.

Тогда готовься к близкой и скорой смерти. Эсториан вздрогнул. В комнате, напоенной теплом четырех жаровен, ему вдруг сделалось холодно.

Ты можешь провидеть будущее?

Надеюсь, что нет. Она присела у ближайшей жаровни и протянула к ней руки.

Будь осмотрителен, маленький император. Следи за своей тенью. Не доверяй ей. Здесь прогуливается смерть, и она гораздо ближе к тебе, чем Кундри'джАсан.

Ну-ну, пробормотал Эсториан. Эти песни он уже слышал. Он взял в руки первую мантию. Шелк, прохладный и тонкий, нежный, как девичья кожа, шелестел и клубился в его неуклюжих пальцах. Через секунду ткань от него ускользнула. Сидани, улыбаясь и напевая себе под нос какую-то песенку, взялась за дело сама. Она помогла ему одеться, потом переплела волосы, тщательно расчесав их, перетянула золотыми шпильками умело и ловко, словно всю жизнь прослужила горничной у высоких особ. Когда последняя, десятая, мантия легла на плечи Эсториана, новоявленная служанка сильно хлопнула его пониже спины и повернула лицом к себе. Дурное настроение Скиталицы улетучилось.

Ох, сказала она, улыбаясь дикой и странной улыбкой, красавчик. Какоето время назад я бы погоняла тебя по постели. Он не уступал ей в безрассудстве. Гибкое ее тело изогнулось дугой, подчиняясь нажиму его рук. Губы Сидани были твердыми и горячими, от них исходил терпкий запах корицы. Он целовал ее крепко, пока не заломило в зубах, onrnl поставил Скиталицу на ноги и ушел, влача на себе все свои мантии и золото. Его ожидал официальный банкет. Те же мантии и то же золото обретались на нем на следующее утро, но Сидани нигде не было видно. Возможно, Скиталицу напугал вчерашний маленький инцидент и она теперь пряталась от него. Эсториан усмехнулся. Вряд ли Сидани станет прятаться от кого бы то ни было. Этого демона в юбке ничто на свете не может смутить. Ночь протекла мирно. Корусан заявился в покои, когда Эсториан ложился в постель. Хмурый вид, лихорадочный взгляд, синяки под глазами. Эсториан воздержался от вопросов. Мало ли что там болтает сумасбродная странница! Все давно перепуталось в ее взбалмошной голове. Корусан оленеец, каким бы ни выглядело его лицо, он живет, чтобы служить своему господину. Эсториан не станет уподобляться молодым жеребятам, которые шарахаются от каждого куста. Мальчишка пребывал в одном из редких своих настроений, когда ему больше хотелось лечь и прижаться к Эсториану, чем гоняться за ним с мечами по всей спальне. Впрочем, ласковые объятия все равно закончились танцем, правда, несколько иным. Потом Эсториана стало клонить в сон, но мальчишка еще бодр ствовал. Его золотые глаза были открыты и оставались такими, когда Эсториан пробудился. Казалось, оленеец не шевельнулся и не сменил позы за всю долгую ночь. Они вышли из дворца вместе, мужчина и его тень, сопровождаемые личным эскортом и свитой. Легкий морозец щипнул лицо, хотя его сила явно пошла на убыль. Площадь была забита народом так же, как и вчера, однако в ее очертаниях произошли некоторые изменения. Над кольцевым парапетом фонтана плотники за ночь возвели широкий помост, где мятежники должны были подвергнуться примерному наказанию. Лобное место охранялось стражниками лорда Шурихана. Высокие персоны, поеживаясь от наскоков зимнего ветерка, ожидали выхода властелина. Площадка перед дворцом была чисто выметена и устелена коврами. Богатое, покрытое позолоченной резьбой кресло посверкивало в солнечных лучах. Эсториан узнал статную фигуру матери, завернутую в белые меха, за ней воз вышался Айбуран в белом жреческом плаще; в бочонке, закованном в золотые доспехи, угадывался сам лорд Шурихан. Ступени, сбегающие к толпе, усыпаны стражей. Темная бронза, уголь и жаркий кумач солдаты При'ная, оленейцы и варьянцы. Когда он подошел к трону, сопровождаемый Юлией и малышами, толпа повалилась наземь, словно трава, смятая порывом шквального ветра. На ногах остались только стражники и варьянцы в основном купцы, обозная прислуга, жрецы. Он одарил земляков ослепительной улыбкой, но ответных улыбок не получил. Повидимому, сдержанность Асаниана заразила и этих людей. Он сел в высокое удобное кресло, Юлия расположилась у его ног. Две маленькие юл-киски, подавленные окружающей обстановкой, жались к материнским бокам. Золотоглазый котенок, фыркнув в сторону толпы, прыгнул на колени Эсториана и замер, подрагивая от возбуждения, готовый обороняться и охранять. Эсториан почесал отважного малыша за ушком, тот благодарно мотнул головой, но не ослабил бдительности. Леди Мирейн подошла к трону и встала рядом, чуть отступив назад. Они представляли великолепную пару: женщина и мужчина, мать и сын, императрица и император, белый мех и кумач плаща на золотом фоне... Эсториан повернул голову и посмотрел на нее.

Волнуешься? тихо спросил он.

Самую чуточку, ответила леди Мирейн, положив на его плечо руку. Ты уже разговариваешь со мной?

Разве я когда-нибудь прекращал?

Частенько. Она забавлялась. Ты всегда любил портить мне мои маленькие удовольствия.

Чем делал их слаще. Мне следовало бы раньше это понять. Леди Мирейн рассмеялась. Она казалась ослепительно молодой, прекрасной и стройной в белых одеждах, оттененных зеленью платья, с золотой диадемой в черных как вороново крыло волосах. На нее невозможно было сердиться. Да и eqr| ли грех в том, что она полюбила мужчину, достойного ее любви? Она должна была обо всем мне рассказать, шевельнулось в его душе упрямое чувство, но оно тут же было погашено волной щемящей нежности к матери. Он импульсивно потянулся к ней и, взяв за руку, бережно поцеловал узкую прохладную ладонь.

Я думаю, ты ссоришься со мной, потому что получаешь особое наслаждение от примирений, сказала она. Чувства, переполнявшие его сердце, не нуждались в словах и все же он нашел в себе силы ответить:

Что за жизнь без хорошей драки? Он понял, что преграда, стоявшая между ними, рухнула. Леди Мирейн скользнула к нему за спину и замерла, положив руки на плечи сына. Он готов был поклясться, что это движение не продиктовано расчетливостью, дабы опять иметь над ним власть. Просто она вновь стала матерью и охраняла свое дитя, и огонек, разгорающийся сейчас в них обоих, не мог погасить никакой ветер. В толпе меж тем затеялась суета, вызванная продвижением группы узников к помосту, над которым развевалось два флага: красный имперский, и темножелтый с гербом лорда Ан-саваара. Охранники прокладывали себе путь древками копий. Головы пленников были наголо острижены и только потому выделялись в общей толчее. Они монотонно покачивались в такт движению и замерли на секунду, когда один из мятежников оступился. Толпа молчала. В Эндросе появление узников на городской площади вызвало бы оглушительную бурю криков, завываний и свиста, здесь же воцарилась мертвая тишина. Угрожающая. Так, подумал Эсториан, замирает юл-кошка перед прыжком. Он огляделся. Гвардия сдвинула фланги, оленейцы чуть выпростали из ножен мечи, на крышах домов появились лучники. Осмелившийся затеять какую-нибудь свалку с целью освобождения мятежников тут же был бы поражен копьем, клинком или стрелой. Палач уже стоял на помосте, разбирая свою суму. Чистокровный асанианин с добродушным, резко сужающимся книзу бараньим лицом, он не уступал в росте Эсториану. Раскладывая на грубо сколоченных козлах свои хлысты, многохвостые плети и прутья, он неторопливо, как плотник доски, оглядывал узников, словно прикидывая, как с каждым из них в отдельности поступить. Его, казалось, нисколько не смущал ропот в их рядах, переходящий в явственно различимые всхлипывания и причитания. Похоже, мятежники решили, что милосердие императора было показным и сейчас он велит запороть их всех до смерти. Последний пленник споткнулся, всходя на помост, и чуть не упал, его поддержали тупым концом копья и толкнули в общую кучу. Палач выбрал плеть, огладил ее и повернулся к императору. Не поднимая глаз, он отвесил грозному властелину и его окружению глубокий поклон.