Мир-Земле (сборник) - Артур Кларк

Примерно год назад мой ассистент работал с образцом полученного мною клеточного красителя под названием "этнакронит Г". Во время эксперимента вещество частично улетучилось, его пары вызвали отравление. Мы, признаться, совершенно не предполагали таких свойств у нового соединения. Вероятно, это был быстродействующий ядовитый газ, без цвета и без запаха, при вдохе тотчас вызывающий сильнейшие спазмы всего организма. Когда я вошел в лабораторию, то увидел лежащего Маха, на лице которого застыла сардоническая улыбка, словно бедняга смеялся над собственным положением. Хотя, конечно, ему было не до смеха: позвоночник изогнут дугой, только голова и ступни касаются пола. Двигаться Мах не мог, жизнь его находилась в опасности. Я тут же уничтожил ядовитое вещество и вновь, в который уже раз, потребовал, чтобы нам выделили дополнительное проветриваемое помещение. Проводи мы опыты в лаборатории с вытяжкой, ничего бы не случилось.

К счастью, через несколько месяцев доктор Мах выздоровел. К этому времени в институте появилась комиссия по расследованию происшествия. Пришли два официальных лица в блестящих люстриновых костюмах и стали меня нагло допрашивать. Им, видите ли, нужно было знать подробности о ядовитом газе. Я твердил о новом помещении, а они возвращали меня к "этнакрониту Г". Вся эта возня показалась мне подозрительной, и я их попросту выгнал.

Через неделю к нам пожаловал сам министр. В первый момент я подумал, что он ошибся комнатой.

— Ваш родственник — на втором этаже. Там имеется все необходимое для приема гостей.

Только на сей раз министр пришел ко мне. Ему уже стало известно о новом яде, и работа моя якобы очень его заинтересовала.

— Я гистолог, подчеркиваю — гистолог, и занимаюсь живыми тканями, а не ядами. Этнакронит был открыт по чистой случайности.

Все великие открытия делаются случайно, возразил министр. По его словам, правительство заинтересовано в приобретении моего препарата с тем, чтобы немедленно приступить к его производству. Это никак не укладывалось у меня в голове. Крыс и насекомых травить этнакронитом нельзя, а для людей он представляет большую опасность, твердил я.

— Именно поэтому он нам и нужен, — с самой любезной улыбкой произнес министр. — В качестве отравляющего газа, нового оружия.

Я пришел в ужас.

— Оружие? Но, господин министр, вы, видно, забыли: сейчас 1914 год, цивилизованные нации давно не воюют. Оставьте военные распри жителям Балкан и бурам. В век науки и прогресса сама мысль о войне смехотворна. Император Франц Иосиф держит армию лишь как допотопную реликвию.

— Друг мой, вы совершенно не разбираетесь в политике. — Министр, казалось, и не думал обижаться. — Обстановка в мире крайне напряжена. Ухудшаются отношения с Россией, и как раз из-за Балкан. Сербы возомнили, будто им уготовано создать мощное государство и объединить в нем южных славян. Они нуждаются в выходе к морю, и, следовательно, наша Далмация находится под угрозой. Разумеется, претензии их мы уже отвергали, когда встал вопрос об албанской границе и произошел скадарский инцидент. Но если "Черная рука" — так именуют себя сербские националисты — опять выступит с подобными требованиями, то Австрия молчать не будет. Мы им покажем, кто хозяин на Балканах. И тут нас поддержит Германия — у немцев свои счеты с Францией и Англией. Пора навести порядок с африканскими колониями. Германии уже мало остатков португальских владений, обещанных англичанами, ей не дают покоя мосульская нефть и Шатт-эльараб. Мировой конфликт неизбежен, в войну будут вовлечены миллионы.

— Из-за Скадара или Шатт-эль-араба? — Рассуждения министра казались мне странными, ведь я был далек от политики.

— Речь идет о государственных интересах, — многозначительно произнес министр.

Перед моим мысленным взором возникла картина: миллионы солдат корчатся в судорогах. И я содрогнулся.

— Хотите воевать — ваше дело. Оружие у вас есть. — (Министр явился при полном параде, разукрашенный золотом и серебром, на поясе у него висела короткая шпага.) — Этнакронит все равно для вас непригоден — им с одинаковым успехом отравятся и солдаты, и мирные жители.

— На нынешней войне не будет разницы между военными и гражданскими лицами, — сказал министр. — Я понимаю ваше негодование, уважаемый, все мы гуманисты. Но прогресс остановить нельзя. А воевать мы станем любым оружием — и дальнобойными пушками, и самолетами, и ядовитыми газами. Если кто-то другой откроет этнакронит, он предоставит его для нужд армии. Вы что, хотите выиграть время упорным нежеланием выдать нам препарат? Да вас сочтут предателем, а неприятель вас же потом и отравит вашим собственным изобретением. Вам предоставляется другая возможность — стать богатым и почитаемым человеком. Институт ваш прославится на весь мир, вы добьетесь всеобщего признания. Считайте, что вам повезло: в лотерее науки вы вытянули счастливый билет. Никакой ответственности на вас не ляжет — если кто-то выигрывает миллион, с него никто не спросит, ведь завтра может выиграть другой.

Министрам выставил вон, как и двух чиновников, что приходили до него. Он уехал в карете в сопровождении лакеев. А я пытался разобраться в происходящем. Сначала мне казалось, что министр просто сумасшедший. Потом я попросил принести газеты. Несколько лет я к ним не притрагивался, теперь же целую неделю занимался только их просмотром. Получилось, что, пока мы пытались познать законы природы, найти новые лекарства, облегчить участь больных, часть человечества просто обезумела. Грей, Пуанкаре, Сазонов, Вилем, Гетцендорф, Хоеш — газеты пестрели именами этих господ.

А через три дня раздались выстрелы в Сараево. "Черная рука" убила своего врага — австрийского престолонаследника. Австрия предъявила ультиматум. Был издан приказ о запрещении антиавстрийской пропаганды, роспуске антиавстрийских организаций, увольнении служащих, офицеров, преподавателей, замеченных в антиавстрийской деятельности. Все дела решало австрийское правительство, оно намеревалось участвовать в наказании виновников сараевского покушения и требовало смерти полковника Драгутина Дмитриевича, скрывавшегося под именем Апис. Война началась.

И тут стали распространяться слухи обо мне. Официальных публикаций не было, но все вдруг заговорили о том, что я-де отказываюсь передать армии важное научное изобретение. Студенты освистывали меня на лекциях, коллеги вычеркнули мое имя из редакционного совета научного журнала, а брел предложил Маху место профессора, которое будто бы скоро освободится.

Тем временем в войну вступили Россия, Германия, Франция и Англия. На вокзалах перед отправкой на фронт собирались полки. Среди них особенно выделялся драгунский эскадрон. У драгун были блестящие шлемм" белые плащи с пронзительно красными отворотами и сверкающие палаши — очевидно, для того чтобы неприятельским пулеметчикам было легче целиться. Нашим вояжам казалось, что в таком одеянии лучше воевать. Через два месяца никого из них не осталось в живых.