Полное собрание сочинений. Том 17 - Л Н. Толстой

В ноябре пришелъ первый иностранный купеческий корабль. Губернатор Меншиковъ далъ 500 золотыхъ шкиперу, по 30 талеров матросамъ. [2]

[Учитель] Никифор Вяземский говорил [наставнику Нейгебауеру]: «В сем я тебя не слушаю, потому что мы приказаны Александру Даниловичу, а не тебе». При воспитаніи царевича — главный. Нейгебауер отомстил, обещал издать подробное описание нравов, особенно обещал распространиться о подвигах царского любимца Меншикова с Немками, которых потом навязывают немецким офицерам. [108—109] Дѣвокъ нѣмокъ — портилъ.

1705 [год]. Меншикову Петр доверял больше, чем иностранному наемнику. Меншиков не оправдывается въ разногласіяхъ съ Огильви, но прямо писал Петру: «вижу очень не радъ моему пріѣзду, и все делается вопреки мне». [171]

Изъ Гродно [в] 1705 [году] Меншиков писал царю: «Все у насъ управно; только желаемъ васъ здесь видѣть». [185]

Король Август ушел к Варшаве. Меншиков, исполняя приказание царя еще прежде выехал из Гродно. В Гродно Петр написал генералу князю Репнину: «будьте у Гродни; буде же о приближении саксонских войск верного известия нет, отступить к русской границе. Убѣжалъ изъ Гродно. Репнинъ шелъ [?] [185—186]

Побѣда подъ Калишемъ. [197]

Меншиков писал царю 24 ноября: «не изволь много сомневаться, хотя король нас и оставил, можно короля скоро другаго выбрать, только ты будь покоенъ, да пріѣзжай. [199—200]

[Меншиков] писал Петру: «Августъ жалуется, что ѣсть нечего, я ему далъ свои 10000 піастровъ».732 [196] Всегда успокоиваетъ.

Головчино. 1708. «Кромѣ уступленія мѣста неприятелю из сей баталии утѣхи мало». Так донес Меншиков царю о Головчинской битве и ее следствиях. [278]

Послѣ Калиша. [Меньшиков писал «царю]: «Не в похвалу доношу: такая сия прежде небывалая баталия была, что радостно было смотреть, как с обоих сторон регулярно бились. Все поле устлано трупами; зѣло чудесно видѣтъ. [197]

[Соловьев. История России. Т. ХVІ. М. 1866.]

В 1703 году, у Виніуса, угрожаемого лишением всех мест, взялъ подарки. Данилыч поступил с ним нечисто; дал письмо оправдательное для доставления государю: в этом письме, которое Виниус прочел, было написано, что старик оправдался совершенно во всем. Но в то же время Меншиков отправил к Петру другое письмо обвинительное и о подаркахъ сказалъ. [3—4]

Лефортъ.

[Соловьев. История России. T. XIV. М. 1864.]

2 Азовскій походъ. Боленъ, остался в Москве. Пишетъ изъ Москвы въ Воронежъ письмо государю. (Соловьевъ, томъ XIV, 227): «Путь такой, что ни в санях, ни в телеге, морозы и ветры великие, однакоже на той недели поеду. Обѣдалъ733 съ Борисомъ Голицынымъ и про ваше здоровье станем пить. — У него 9 лекарей. Посылаетъ веревки, доски, мушкателвейнъ, — а новые дѣлать нельзя в такие морозы». [226—227]

Бантышъ-Каменскій [Словарь достопамятных людей.] II Т. [М. 1836].

Гагаринъ, князь Матвѣй Петровичъ, пожалован в 1693 году воеводою734 въ Нерчинскѣ, 1711 года повелено ему быть губернатором Сибири; сынъ женатъ на Шафировой, дочь за Головкинымъ. Противузаконные поступки губернатора сибирского, взятки его, несметное богатство сделались известными. [7] Накануне казни Петр Великий лично убеждал Гагарина: принесть во всем повинную; обнадеживал его: не только избавить от смерти, но не лишать чинов, имения, предать прошедшее забвению. Ни въ чемъ не признался. Казненъ и пытанъ. «Сначала — пишет Беркгольц — Гагарин был повешен на низкой виселице, а потом на высокой, устроенной на площади и окруженной несколькими шестами, на которой воткнуты были головы разных казненных до того преступников, в том числе родного брата бывшей Царицы Авраама Лопухина голова. [9—10]

Удивлялъ всехъ своею пышностію. Роскошь: за обеденным столом его подавали кушанье, в постные дни, на 50 серебренныхъ блюдахъ.735 Колеса у карет были окованы серебром — шины серебряныя, подковы у лошадей серебряные, и золотыя: в Московском доме, на Тверской стѣны были зеркальныя, потолки из стек[олъ] и на них плавали рыбы в воде. [11]

Ганибалъ. Он подносил Петру Великому несколько раз свещи, аспидную доску736 по ночамъ. [12] (Митинька барство)

Генингъ. О характере и благородных правилах Геннинга можно судить по выпискам из двух донесений его Петру; дѣлецъ честный. [20]

Гликъ. Лифляндский пастор, взят был в плен. Съ 1703 году по 1705 год 5 мая жилъ въ Москвѣ, переводилъ Катихизис, Молитвенник, Немецкую Грамматику, Словарь. При взятии Мариенбурга пропала в рукописи переложенная им на наш язык Библия. [32—33]

Голицынъ, Борисъ Алексѣевичъ. В 1713 году отказался от почестей мирских, въ монастырѣ, въ Фролищевой пустынѣ, находящейся близъ Гороховца Владимірской губерніи. Там принял Голицын монашеский чин за несколько месяцев до своей кончины. [51]

Ланевиль оставил нам следующее изображение царевны: Софья с безмѣрною толщиною, маленькая, она на малом туловище имела широкую голову и волоса на подбородкѣ, чирьи на ногах. [61]

Голицынъ, Василій Васильевичъ. Сослалъ жену въ монастырь. [61]

Принужден был отступить [от Перекопа]. Со всем тем София наградила «его отличные подвиги в Крымском походе». Награды: кубки — кафтанъ737 атласный на соболяхъ. [66—67] У Голицына найдено в сундуке, скрытом в погребе 100,000 червонцевъ и 400 пудовъ серебряной посуды, кроме разных монет. [69]

Голыцинъ, Михаилъ Михайловичъ род. в 1675 году; находился при осаде и взятии [Азова], раненъ стрѣлою въ лѣвую ногу 1696 году; подъ Нарвою въ ногу на вылет и въ руку слегка. [82]

Голицынъ и Шереметевъ. Петр Великий отличал Голицына от прочих генералов и, на праздниках своих, только его, да фельдмаршала графа Шереметева, не принуждал пить, освобождал от наказания, состоявшего в осушении кубков большого орла. Петръ ихъ боялся. [90]

Головинъ, Автономъ Михайловичъ. Взят в плен, отвезен сначала в Нарву, потом в Стокгольм. Въ плѣну отъ Нарвы. [99]

Алексѣй Алексѣевичъ Головин женатъ на старшей сестрѣ Александра Даниловича Меншикова. [100]

Иванъ Михайловичъ Головинъ. Деньщикъ при Петре. [101] Головин находился в великой милости у государя, за обеденным столом сидѣлъ по правую руку. Петр называл корабли, построенные под надзором Головина: детьми его. Корабли — дѣти. Петр однажды сказал шуту: «Ежели я когда забуду пить за здоровье фамилии Ивана Михайловича, то подарю тебе сто тысяч рублей», — стоявшие деньщик[и] за стуломъ должны были напоминать ему о сем тосте. [106]

Головкина, графиня Екатерина Ивановна [жена Михаила Гавриловича, умершего в изгнании в Березове]. Екат. Ив. предала [тело] земле в сенях своей хижины, читала псалтырь при тусклом свете лампады, наполненной рыбь[имъ] жир[омъ]; не хотела разлучиться с супругом и по смерти его. [119]

Головкинъ, граф Гавріилъ Ивановичъ. Можно извинить ему, при огромном состоянии, скаредство, осмеянное Беркгольцом: «граф роста высокого, чрезвычайно худощав и всегда носит один и тот же кафтан французский, кофейного цвета, весь истертый». Длинный, худой, неряха, скупой. [129]

Головкин, Иван Семенович потерпел чувствительное уничижение от Петра, врага постыдной боярской спеси: чтобы не сидеть за столом государевым ниже племянника своего, он сказался больным. Петр послал за ним телегу. Головкина старика (1693) на телѣгѣ свезли къ столу, потом за ослушание [Петр] лишил боярства, а за бесчестие, нанесенное [племяннику] Нарышкину, отправил в тюрьму. [153]

Девіеръ, Португальский уроженец, находился пажем у Петра, пожалован в 1718 году генерал-полицмейстером в С. Петербурге. Однажды ехал с государем в одноколке: надлежало им переправиться через небольшой мост, но мост оказался поврежденным. Петр велел деньщику своему исправить мост и, досадуя на Девиера за беспечность полиции, на том же месте поколотилъ его палкою. Между тем мост был починен и гнев государев прошел. Садясь в одноколку, сказал он весьма милостиво, как бы между ними ничего не происходило: садись, братъ. [191]

Демидовъ.

Долгорукій, Василій Владиміровичъ определен председателем комиссии для исследования всех похищений и подлогов по провиантской части. В числе многих сановников, употребивших во зло доверенность, находился Меншиков. Государь выслушал доклад, и, когда кончилось чтение, продолжал ходить по комнате, храня глубокое молчание: «Чем решить дело? — вопросил Петра Долгорукий. «Не тебѣ, Князь, — отвечал он, — судить меня съ Данилычемъ, а судитъ насъ Богъ. [248—250]

[Долгорукий] не умел лукавить и слишкомъ далеко простирал откровен[ность] свою. Жилъ пышно; не восставал против иностранцев, хотя не любилъ иностранцевъ. [257]

Долгорукий, Василій Лукичъ, ловкій, говорил искусно на многих иностранных языках, один только из всех Москвитян умел говорить по франц[узски]. [272]

Григорій Федоровичъ Долгорукій, родился около 1656 г. Старше Петра. [284]