Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Юрий Корольков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Основа нашего государственного правления состоит в том, чтобы, опираясь на великий принцип взаимоотношений между императором и его подданными… осуществить великую миссию страны Ямато в области внешней политики, превратить империю в стабилизирующую силу в Восточной Азии, что завещано нам со дня возникновения японского государства…»
«Ликвидация угрозы с севера, со стороны Советского Союза, путем развития Маньчжоу-го… Притом следует обратить внимание на сохранение дружественных отношений с великими державами.
Расширение нашего продвижения на юг, особенно в районах стран Южных морей.
Военные приготовления в армии заключаются в увеличении контингентов войск, расположенных в Маньчжоу-го и Корее, настолько, чтобы они были способны в случае военных действий нанести первый удар по расположенным на Дальнем Востоке вооруженным силам Советского Союза.
В целях обеспечения успешной дипломатической деятельности военные круги должны избегать открытых действий и оказывать ей помощь тайно».
В основных принципах национальной японской политики континентальный Китай относился к южному варианту императорского пути.
В тайных, теперь уже государственных планах японского кабинета был отчетливо виден почерк Сатбо Хамба — начальника генерального штаба. Стратегические, мобилизационные и другие военные планы постепенно перекочевывали на страницы правительственных документов.
Наступивший 1937 год ознаменовался значительными перестановками фигур на военных и дипломатических постах. Началось это с Квантунской армии. Генерал Итагаки возвратился в Токио, а вместо него начальником штаба в Маньчжурии стал начальник военной полиции полковник Тодзио. Генерал Доихара уехал в Китай на командную работу, а во главе японского правительства стал принц Коноэ, известный своими прогерманскими взглядами.
За пять лет, прошедших после мукденского инцидента, после отставки генерала Танака, сменилось больше десятка премьер-министров. Одних убивали, других устраняли с помощью тайных интриг, но каждый раз на пост премьера приходили новые политики, которые все больше устраивали гумбацу — военную клику. Дряхлый, но мудрый принц Сайондзи, живучий, как черепаха, уже не всегда мог повлиять на выбор очередного премьер-министра. В продолжение десятилетий, начиная с эры Мейдзи — деда царствующего Хирохито, на обязанности членов Генро лежала рекомендация императору нового главы государства. Теперь эти смены происходили слишком часто, и принц Сайондзи вынужден был лишь соглашаться с утверждением предложенных кандидатов.
Но все премьеры, живущие на свете, независимо от того, когда они возглавляли правительственные кабинеты Японии, становились после отставки дзюсинами — членами совета старейших деятелей государства. Каждый из них до конца жизни оставался в ранге шинина, присвоенного ему императором одновременно с назначением премьер-министром. Во всех сложных случаях совет дзюсинов, в который входили также и бывшие председатели Тайного совета, обсуждал проблемы и давал рекомендации императору. И уж совершенно обязательно дзюсины обсуждали кандидатуру нового премьер-министра, хотя бы формально согласуя свое мнение с последним из могикан эры Мейдзи — принцем Сайондзи.
Казалось бы, предпоследний премьер-министр Хирота устраивал гумбацу, но и он проявил мягкотелость. В японском парламенте однажды возникла дискуссия: депутат Хамада поднялся на трибуну и сказал такое, чего давно не слышали в этом зале:
«За последние годы военные круги стали претендовать на роль движущей силы нашей политики. Взгляды, существующие в армии, требуют укрепления диктатуры, что наносит большой вред народу».
Хирота промолчал, но военный министр Тэраучи, сын прославившегося в Сибири маршала, принял вызов и яростно обрушился на депутата, расценив его выступление как оскорбление армии, что наносит вред духу единства нации.
И снова взял слово депутат Хамада.
«Проверим стенограмму, — сказал он. — Если там найдутся слова, оскорбляющие армию, я сделаю себе харакири… Но если там нет таких слов — пусть сделает себе харакири военный министр Тэраучи…»
Военный министр уклонился от дальнейшего спора, потребовал созвать заседание кабинета и предложил распустить парламент, чтобы неповадно было другим произносить подобные речи. Но голоса разделились, и Хирота не осмелился распустить парламент. Это возмутило военных. Вскоре он сам вынужден был уйти в отставку.
Его сменил другой премьер — Хаяси, а в наказание за допущенную крамолу парламент распустили, объявили новые выборы. Однако решимости Хаяси хватило только на то, чтобы по указке военных распустить парламент. На большее он не посмел. Через три месяца Хаяси также подал в отставку. А военные все требовали…
И вот принц Коноэ сделался премьером, хотя военные настаивали, чтобы правительственный кабинет возглавлял генерал, состоящий на действительной службе в армии. Однако совет дзюсинов все же нашел нужным рекомендовать принца Коноэ. Считали, что принц хотя не имеет военного звания, но разделяет во многом точку зрения генералов. Приход его к власти не будет выглядеть военной диктатурой.
В генеральном штабе против принца Коноэ тоже не возражали.
Когда председатель Тайного совета позвонил Сайондзи и поздравил его с формированием кабинета, древний старец ответил: «Чему же тут радоваться, Харада-сан? Плакать надо, не радоваться…»
Сайондзи повесил трубку, хотя это было совсем не вежливо.
С приходом к управлению государственным кораблем принца Коноэ деятельность Сатбо Хамба заметно оживилась. Во главе его стал теперь принц Канин — тоже представитель императорской фамилии. Апостолы войны пришли к выводу, что наступил самый удобный момент перейти к конкретным действиям. Новый начальник штаба Квантунской армии Тодзио докладывал руководителю Сатбо Хамба:
«Если рассматривать теперешнюю обстановку в Китае с точки зрения подготовки войны против Советского Союза, то наиболее целесообразной политикой для нас должно быть нанесение удара по нанкинскому правительству, что устранило бы угрозу нашему тылу».
Военные руководители сменяли один другого, но направление политики оставалось прежним. Дипломаты, так же как генералы, проявляли все большее нетерпение, боясь упустить момент. Главный советник министерства иностранных дел Мацуока подбадривал, подзуживал своих единомышленников.
«Традицией страны Ямато, — говорил он на заседании Тайного совета, — всегда являлся великий дух Хакко Итио. Мы должны осуществить моральные принципы предков и занять подобающее место в мире.
