Полунощная Чудь - Оливер Джонсон

По каждую сторону платформы земля обрывалась вниз совершенно отвесными утесами, под которыми, не меньше чем в ста футах, колебался шатер из верхушек деревьев: за ним, слабо освещенное садившейся луной, находилось озеро, постепенно таявшее в темноте. На юге местность все еще покрывал ледяной туман.

А на самом восточном краю платформы стоял раскидистый дуб в пятьдесят футов высотой, искривившийся, расколотый молниями, но все еще живой. Низкий каменный постамент в фут высотой стоял перед ним, у самого края обрыва. Силуэт дерева, освещенный спускавшейся луной, отчетливо выделялся в ночи, его ветки отбрасывали глубокую полуночную тень на храм, как бы защищая его. Все дышало одиночеством и спокойствием, как если бы само время стало материальным и тяжело уселось на древнее дерево.

— Мировое Дерево, — прошептал Уртред. — То самое, из которого был вырезан посох собирателя пиявок.

— И в точности такое, как о нем рассказывала Аланда, — сказала Таласса.

— Посох приведет ее сюда, — заметил он. — Я уверен.

Таласса оглянулась и взглянула вниз, на подножие горы. — Я надеюсь на это, Уртред, — тихо сказала она.

— Идем, — сказал он, входя под листву дерева. Она пошла следом. Уртред осторожно положил Имуни на землю, и снял перчатку с правой руки. В слабом лунном свете Таласса впервые увидела его искалеченные пальцы, обгоревшие до первого сустава.

Он прижал руку к стволу древнего дерева, и какое-то время стоял, наклонив голову. Она, робея, тоже положила на нее свою ладонь. Она ощутила покалывание, и в тот же момент жар, который все это время горел в ее теле, смягчился и исчез. Таласса почувствовала, как ее душа опускается глубоко в землю, следуя по корням дерева все ниже и ниже, через холодный камень. Знание о спокойствии и надежности горы вошло в ее сердце, она почувствовала, как древний камень успокаивает ее мятущуюся душу, камень, который никогда не менялся с тех пор, как этот мир родился в небесном огне.

Она могла бы стоять так вечно, пока ее плоть и кости не превратились бы в прах, и всегда была бы довольна и счастлива. Но тут она услышала, как Уртред вздохнул и оторвал свою руку от ствола. Она открыла глаза и сделала тоже самое, и в то же мгновение беспокойство опять овладело ее душой. Таласса поглядела на восток, на садящуюся луну. Скоро встанет солнце. С болью в сердце она осознала, что в первый раз за всю свою жизнь она боится приближающегося рассвета.

Уртред подошел к южному краю платформы. Он казался решительными сосредоточенным. Она пошла за ним, недоуменно спрашивая себя, что он собирается делать. Он стоял там, окруженный белым туманом, который медленно поднимался вверх, выбрасывая вперед усики, как если бы пытался переползти за край парапета. Уртред поднял руку, без перчатки, и протянул ее к небу. Маленькое красное пятнышко появилось в воздухе над его рукой, потом, внезапно, в небо рванулось пламя, заставив туман отступить от края платформы и наполнив всю сцену резкими тенями. Таласса отшатнулась, ее глаза заболели от яркого света. Он повернулся и, увидев ее состояние, отвел ее обратно в храм.

— Там будет темнее, — сказал он. Потом он нагнулся, поднял Имуни и они вместе поднялись по ступенькам к деревянным дверям храма. Под портиком все было тихо, за исключением бесконечного шума ветра, дующего через колонны. За много лет погода и термиты превратили древнее дерево дверей в красноватую пыль, и они увидели, что внутри темно, и слабо освещен только дальний конец храма, там, где лунный свет падал на старинный алтарь.

Имуни наполовину открыла глаза, но Уртред видел, что она еще спит, глаза опять закрылись. Таласса, тоже, внезапно почувствовала себя очень уставшей и без сил опустилась на пол. Уртред встал на колени рядом с ней.

— Даже такой свет — слишком много, — пожаловалась она.

Какое-то мгновение он молчал. — У нас еще три недели, — в конце концов сказал он.

— Я боюсь рассвета, Уртред.

— Тогда мы должны оставаться здесь, где темно. — Он вновь прикрепил перчатку к упряжи, потом, используя когти, оттянул назад левый рукав своего плаща, обнажив вены на руке. Он махнул правой рукой и, быстрее, чем мог бы заметить глаз, в ней свернул острый нож. Лезвие холодно светилось синим светом.

— Что ты собираешься делать? — дрожащим голосом спросила она.

— Ты должна пить кровь, — сказал он. — Пусть это будет моя.

Она вытянула руку и схватила его за запястье. — Нет! Если я хотя бы раз попробую твою кровь, тогда сколько не пей, все равно будет недостаточно. — На ее лбу выступили бусины пота, губы дрожали.

— Я не боюсь, — сказал он тихо, чтобы не будить девочку.

Таласса опять опустилась на пол. — Не сейчас: еще есть время. Сначала попробуем найти Серебряную Чашу.

Он медленно убрал нож в перчатку. — Хорошо. Подождем остальных. Они увидят наш маяк — и придут. Отдыхай: я буду ждать остальных.

Таласса кивнула, улеглась на холодные плиты пола храма и подложила руки под голову, сделав из них какое-то подобие подушки.

Уртред медленно встал на ноги, все еще глядя на нее. Она улыбнулась ему, потом ее глаза закрылись и она мгновенно заснула. Он еще какое-то время глядел, как если бы черпал силу от ее вида, а потом вышел наружу.

ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА. При свете Собачьей Звезды

Аланда не тешила себя иллюзиями: она уже почти мертва, посох давал ей только видимость жизни, жизни, занятой у магии посоха. Из последних сил она потянула зеленый сок-энергию из древнего сука, а через него, из самой земли. Она чувствовала, как сосет его из почвы прямо в свои вены; она чувствовала каждый корень и каждую живую жилку под землей; сок тек из них, становясь ее кровью. Еще раз она ощутила магию посоха: опять она была молодой, солнечный свет, хранившийся в этих корнях, тек через нее и вырывался из конца посоха зеленым фосфоресцирующим светом. Перед ее глазами пролетели сцены детства, а вот ее муж, Теодрик, его волосы сияют золотом в свете солнца, вот день их свадьбы, улица завалена подаренными на свадьбу цветами…

Внезапно ее глаза открылись и она очнулась от грёз. Она должна помнить, что посох только льстит и обманывает ее. Она, как пустая шелуха — и посох может продлить ее жизнь совсем ненадолго.

Но она должна добраться до Астрагала — ее помощь нужна остальным. Она пошла, сама не зная куда, посох потащил ее вперед.

Аланда пересекла неровные волны замерзшей реки и начала карабкаться на другой берег. Выше и выше, она шла через лесную чащу, постоянно зовя товарищей, но густой туман заглушал все звуки. Сколько она прошла? Может быть милю, может быть больше, решила она, от того места, где погиб горец. Теперь река далеко за ней. Если остальные живы, они должны идти в этом же направлении, к развалинам Астрагала.