Дом корней и руин - Эрин А. Крейг

значит. – Маргарита тряслась от негодования. – Когда родился Виктор Лоран, я ликовала. Мы стали на шаг ближе к тому, чтобы уничтожить их всех. Но при всей своей гениальности мой сын потерпел неудачу. Он испугался созданной им силы. Он выбрал младшего сына и сказал, что так будет лучше. Но я знала… Я знала!

Шум на балконе нарастал, и я не могла разобрать, кто кричит, кто стонет. С балкона летели обломки. Я молилась, чтобы что-то из этого упало на Маргариту, но она легко уворачивалась.

– В тот день, когда Жерар сказал мне, что нашел подходящую невесту для Александра, девушку, которая поможет ускорить наступление нового золотого века, я сразу поняла, что должна действовать, и действовать незамедлительно. – Она поджала тонкие губы. – Еще во время твоего первого ужина в Шонтилаль я поняла, что ты особенная. Я знала, что ты предназначена для Виктора… Конечно, я не ездила ни в какую семейную квартиру в Блеме. Я отправилась прямиком в Мархиоли.

– Вы помогли им сбежать, – догадалась я.

Она кивнула:

– Никто и не подозревал, что это была я. Я устроила пожар. Я нашла мальчиков и привезла их сюда. – Она вздохнула. – Жаль, что мой сын никогда не увидит плоды своих трудов… Но хорошо, что у нас большая семейная усыпальница. Так что пусть это, все это, – указала она наверх, – продолжается своим чередом. А когда все закончится, вы с Виктором будете вместе. Вот тогда начнется настоящая работа.

Меня затошнило, рот был полон желчи, и, перевернувшись, я сплюнула ее на пол. И тут я заметила свою кочергу. Маргарита отшвырнула ее ногой, но она лежала совсем недалеко, на расстоянии вытянутой руки. Я потянулась и смогла ухватить ее, но тут же взвыла от боли: Маргарита ударила меня совком по руке. Я повернулась и отпихнула ее. Старуха застонала, схватившись за бедро, и я воспользовалась моментом, чтобы взять оружие. Тело противилось любому движению; мне хотелось свернуться калачиком, чтобы не осталось места для боли. Но мне все же удалось взять кочергу, и я направила ее на Маргариту. Старуха злобно оскалилась, и ее морщины ужасающе обострились.

– Верити! – закричал Алекс.

Его не было видно из-за перил балкона, но голос звучал как-то неправильно. Он был слишком хриплым.

– Отправь лифт! Прошу тебя!

Его мольба оборвалась на полуслове, и сверху донесся пугающий хруст. Вскрикнув, я, прихрамывая, поковыляла к железным дверям. Но не успела я войти в лифт, как что-то большое упало с балкона. Темная фигура рассекла воздух и с ужасающим грохотом рухнула на пол атриума.

Тело не двигалось. В полном оцепенении я смотрела на упавшего человека и отчаянно надеялась, что он пошевелится, что в его раскинутых ногах и руках все еще теплится жизнь.

– Алекс? – прошептала я.

Нет ответа. Неподвижное тело. И тишина наверху. Я сделала осторожный шаг. К нему. Это по-прежнему был он. Возможно, это все еще человек… а не тело.

– Алекс? – тихо позвала я, склонившись над изломанным телом.

Я всхлипнула. Это он. Он обязательно выживет. Я не представляю жизни без него.

– Прошу… – взмолилась я Понту, Арине или любому богу, готовому услышать мою мольбу. – Умоляю, пусть это будет не Алекс…

Я повернула его к себе лицом и разрыдалась. Его черты обмякли, лицо отекло до неузнаваемости. Нос сильно распух, челюсть застыла в неестественном положении. Один глаз был наполовину открыт, радужка и белок покрылись кровавой сеткой лопнувших сосудов, расфокусированный взгляд был устремлен к стеклянному потолку. Кровь. Столько крови!

– Алекс? – прошептала я снова, взяв его за руку.

Мышцы не реагировали: он не сжал пальцы и не попробовал схватиться за меня. Его душа, его сущность – что бы ни делало его моим близким, дорогим человеком – покинула его тело.

Нет. Нет, нет, нет! На мгновение во мне вспыхнула безумная надежда: а вдруг Жерар все-таки был прав? Вдруг ему удалось создать бессмертного человека? Вдруг Алекс еще жив? Я легонько встряхнула его.

– Пожалуйста… – сдавленным голосом взмолилась я.

Ничего. Он не двигался. Совсем. Я снова всхлипнула. Сердце разрывалось от боли.

– Верити! Берегись! – вдруг раздался знакомый голос.

Я подняла глаза и ахнула от удивления: передо мной на пороге атриума стояла Камилла и указывала куда-то мне за спину.

– Камилла?!

Обернувшись, я увидела Маргариту, которая целилась мне в голову железным совком.

48

Я проснулась резко, как от толчка. В комнате было темно, так что я не узнавала интерьер. Длинные серые шторы были задернуты, а газовые лампы светили приглушенным призрачным светом. Сначала я не могла пошевелиться: движения сковывали многочисленные повязки и компрессы. Запястье фиксировал гипс, а на груди, кажется, была марлевая повязка, но, как ни странно, я совсем не чувствовала боли… Хотя и не сомневалась, что скоро почувствую ее во всем теле.

Свободной рукой я попыталась нащупать стакан с водой. В комнате кто-то встрепенулся и шумно вздохнул. Где-то в серой пустоте замаячила фигура.

– Верити? Ты очнулась?

Матрас прогнулся: кто-то сел на край кровати. Я постаралась разглядеть, кто это, и сердце сжалось, когда я узнала знакомый силуэт.

– Камилла?

Она кивнула и сжала мою здоровую руку.

– Я так рада, что ты проснулась, – сказала она, целуя мои пальцы.

– Я… я в Хаймуре?

Она покачала головой. Я еще никогда не видела ее в таком состоянии. Непроницаемая маска герцогини спала: волосы были заплетены в небрежную косу, свисавшую набок, а под глазами проступили темные круги.

– Мы в Шонтилаль, в одной из гостевых комнат. Мы не знали, как лучше переместить тебя наверх после…

– А что ты здесь делаешь?

Оказалось сложно задать даже такой короткий вопрос. В горле пересохло так, будто я не разговаривала несколько дней.

– Я… обнаружила тебя. Во время нападения… Ты не помнишь?

Она смахнула с моего лица прядку волос и внимательно осмотрела мои раны. В ее янтарных глазах появилась тревога. Я с трудом покачала головой:

– Я думала, мне померещилось. Зачем тебе понадобилось ехать в Блем?

Камилла обиженно посмотрела на меня:

– На твою свадьбу. Я приехала немного заранее… Хотела оказать посильную помощь и еще… извиниться и помириться с тобой.

Она крепко сжала мои пальцы, словно хотела вложить в этот жест всю свою убедительность и искренность. Веки мои отяжелели, и я снова закрыла глаза. Я почти не сомневалась, что сплю. Камилла просто не может быть здесь – и уж тем более не может чувствовать себя виноватой и предлагать помириться.

– Ладно, спи, – пробормотала она, отпуская мою руку.

Я раскрыла глаза:

– Ты правда здесь?

Она нахмурилась:

– Конечно.

– Но ты не ответила на письмо.

– Ответила! В тот же день! Честное слово. Приглашения были такие красивые, – добавила она, как будто это еще имело значение. – Никогда бы не подумала, что ты выберешь нечто настолько элегантное.

– Я их не выбирала, – призналась я, и она, к моему удивлению, рассмеялась. – Можешь принести попить? – спросила я. – Страшно хочется пить.

Камилла вышла и вернулась с графином и хрустальным стаканом. Звук льющейся воды доставлял невероятное удовольствие. Камилла