Мистика - Стивен Джонс

Устройства, которые можно использовать, чтобы вовлечь меня в авантюру, добавил бы я. Но не стал себя утруждать, так как знал, что это ничуть не заденет Калловея. Выехали мы рано, сначала проехали по холмам Гэмпшира и Уилтшира, потом через Глочестер и Уорикшир, объехали Бирмингем с его пригородами и добрались до южных окраин Йоркшира. Обогнув крупные города Шеффилд, Брэдфорд и Лидс, мы в итоге оказались среди йоркширских долин и вересковых пустошей, на пути к границам с Кумбрией и Даремом.

Когда мы отправились в дорогу ранним утром, небо заволокли низкие темно-серые тучи, и большую часть пути дождь перемежался со снегом, к чему прибавлялись фонтаны грязи из-под колес встречных машин, что невероятно снижало видимость. Манера Калловея вести машину не улучшала ситуацию, и я не раз вздрагивал от страха.

— Не понимаю, почему вы волнуетесь, — смеялся он. — Я чувствую себя в полной безопасности. Ехать в одной машине со священником спокойнее, чем с целой компанией святых Кристоферов.[80]

Когда мы достигли центральных графств, снег с дождем прекратился, но тучи потемнели и приобрели гнетущий темно-багровый оттенок. Ветер стих, словно ожидая, когда вся эта масса придавит собой нашу машину. Когда мы свернули с шоссе на пустынную сельскую дорогу и до нашего пункта назначения оставалось несколько миль, опять пошел снег. Снегопад усиливался, фары высвечивали только белую поверхность дороги, а «дворники» с великим трудом очищали лобовое стекло.

— Не волнуйтесь, — сказал Калловей. — Я думаю, мы уже почти приехали.

Мы продолжали подъем и несколькими минутами позже выехали на перевал. Внизу, в долине, где-то на расстоянии мили, я увидел огни огромного дома с башенками. Несмотря на то что было темно, ощущалась атмосфера старых времен и основательности. Я от всей души поблагодарил Господа. Калловей только самодовольно ухмыльнулся, словно хотел сказать: «Доверьтесь мне, Родерик».

Через несколько минут мы стояли на крыльце, размером с небольшую часовню. Калловей колотил железным дверным молотком по деревянной двери с металлическими шишками, совсем не такой, как в моей церкви. Каждый тяжелый удар отзывался эхом нескольких ударов, но Калловей перестал стучать, только когда услышал, как загремели отодвигаемые засовы. Заскрипели несмазанные петли, и дверь с трудом отворилась. На нас уставился тощий, как скелет, человек в болтающемся костюме.

— Элмор! — пробасил Калловей, — Клянусь, ты ничуть не изменился.

Мы прошли по холлу, который, будь он чуть поменьше, мог бы послужить декорациями для «Узника Зенды»[81], правда, для авангардной ню-версии, потому что в этом доме было жарко, как под пуховым одеялом.

— Профессор Калловей… сколько лет, сколько зим! Большая радость видеть вас, сэр, — Переполненный крупными зубами рот дворецкого растянулся в улыбке. — Сэр Исаак говорил, что вы приедете.

Калловей махнул рукой в мою сторону.

— Я взял на себя смелость привезти с собой моего друга отца Ши, — пояснил он. — Уверен, у вас найдется для него местечко. В этом доме сотни две комнат, не меньше. Мы можем видеть сэра Исаака?

Дворецкий покачал лысой головой:

— Вряд ли. Хозяин вроде как устал. Только-только ушел прилечь. Вы увидитесь с ним утром. Хотя здесь молодой мистер Ричард вместе с мистером Питером Лэмборном. Я недавно слышал, как они спускались поиграть на бильярде.

— А кто они такие?

— Как, сэр! Мистер Ричард — племянник сэра Исаака, мистер Ричард Тибалд, вот так. А мистер Лэмборн — адвокат сэра Исаака, он здесь по делам. Не мое дело, но они с мистером Исааком помалкивают об этом. Это все равно, вы следуйте за мной, джентльмены, я покажу вам ваши комнаты. Когда приведете себя в порядок после дороги, вас будет ждать горячий ужин и питье.

Мы встретились с гостями этого дома, когда поглощали весьма щедрый ужин за столом, который накрыл для нас Элмор. Дверь распахнулась, и в столовую, опережая хозяина, ворвался энергичный мужской голос:

— Бросьте, Лэмборн, всего один бокал перед сном… Вечер добрый, кто вы?

Тот, кто спрашивал, был коренастым молодым человеком лет двадцати пяти. Одет он был небрежно — расклешенные вельветовые брюки и цветастая рубашка. Его темные волосы спадали на плечи, и у него были густые усы а-ля Сапата.[82] Следом за ним шел мужчина постарше, его черные блестящие волосы облепляли череп. На нем был теплый, дорогой по виду костюм в тонкую полоску. Я не мог понять, как он выдерживает тропический климат этого дома. Возможно, он был просто невосприимчив к температуре воздуха.

Мы представились. Тот, что помоложе, повернулся к Элмору, который начал убирать со стола.

— Ты не говорил, что будут еще гости.

В его голосе не было злости, но раздражение чувствовалось.

— Ну, мистер Ричард, я так подумал, что это дело сэра Исаака говорить вам, кого он пригласил в свой дом… сэр.

В интонации дворецкого не промелькнуло и тени симпатии.

Калловей рассматривал Ричарда Тибалда.

— Мы не знакомы? — спросил он. — Я уверен, что видел вас раньше. Может быть, в Саутдаунском университете?

— Я так не думаю, — ответил молодой человек и продолжил: — Вообще-то, я обучался в Кембридже. — Улыбка его была надменной, а в голосе чувствовалось презрение к менее значительным университетам.

В ту ночь мне не спалось, вероятно, из-за неудачного сочетания чужой кровати и жары в комнате. Но ближе к утру я все же задремал и поэтому пробудился чуть позже обычного для меня времени. Было уже девять утра, когда я спустился к завтраку. Очнулся я от странной непроницаемой тишины, такая бывает при снегопаде. Мои предположения подтвердились, когда я отдернул шторы в спальне. Тяжелые наносы снега взбирались по склонам холмов все выше, заглушая своей массой все звуки. И хотя снегопада не было, затянутое тучами небо грозило вновь наслать его на нас, и ждать оставалось недолго. Я не видел возможности отправиться куда-либо из этого дома в ближайшее время.

— Просто небольшая поездка, — пообещал Калловей, когда позвонил мне в пресвитерию. — Займет всего день или около того.

Придет время, и я перестану поддаваться на его уговоры.

Пока Элмор подавал мне бекон с яичницей, я упомянул о погоде.

— Да, сэр, здесь в горах становится худо. Теперь вы можете застрять тут на несколько дней. Хорошо еще, что у нас в доме всегда полная кладовая. Самая близкая деревня — Филдайк, но до нее не доберешься, когда такой снег.

В этот момент вошли Тибалд и Лэмборн и, небрежно поздоровавшись, приступили к завтраку.

Я не мог избавиться от ощущения, что эти двое были бы не против, если бы мы с Калловеем покинули их и бесследно исчезли в заснеженных горах. Затем в столовую, жизнерадостно пробасив приветствия, вплыл мой друг. В одной руке у него была дымящаяся чаша с овсянкой и стакан с жидкостью, подозрительно напоминающей бренди, — в другой. Поедая овсянку, бекон с яйцами и бесконечные гренки с медом, он вел одностороннюю беседу, совершенно не обращая внимания на едва ли не грубые манеры сотрапезников.